Наконец взгляд Мори сфокусировался на окружающих предметах.
В нескольких шагах от нее, у соседней койки, стоял человек, облаченный в скафандр. Шторка гермошлема открыта.
Ник.
Лицом к нему стояла чудовищного вида фигура, покрытая ржавого цвета коркой.
Амнионский врач.
– Ребенок пришел в сознание, – сказал он, наклонившись над соседней койкой. – Требуется время на адаптацию. Трансплантация сознания вызвала… – Врач снова проконсультировался с переводчиком, – дезориентацию. Сознанию необходимо время, чтобы отделить себя от источника. Адаптация может быть ускорена с помощью соответствующих стимуляторов.
Врач провел одной из своих конечностей вдоль койки. Открылся защитный колпак.
Мори увидела взметнувшиеся вверх голые руки, услышала слабый кашель. Очевидно, ребенку не хватало воздуха.
Ее ребенку.
Мори попыталась повернуться.
Что-то удерживало ее. Нет, не сильно, но, тем не менее, сопротивление казалось непреодолимым. Странно. Неужели ее связали?
Мори с трудом перевела взгляд на собственное тело. Веревок нет. На ней лишь ее форма из легкого материала. Наверное, Мори одел сам врач.
Значит, она еще слишком слаба, чтобы даже носить собственную одежду. Стать бы самой ребенком и ни о чем не думать!
Кое-как Мори удалось повернуть голову в сторону соседней койки. Врач надел дыхательную маску на пациента, закрепив ее ремешком. Кашель прекратился, но руки по-прежнему совершали слабые, хаотичные движения. Затем амнионец привел с жадностью глотающего воздух пациента в сидячее положение, помог ему спустить ноги и встать.
За исключением юношеской худощавости представшей перед Мори фигуры и части лица, скрывавшейся за дыхательной маской, все остальное являло собой копию Энгуса Термопайла.
Однако у Мори уже не оставалось сил на эмоции. Действие имплантата удерживало ее на грани безразличия ко всему, и, казалось, она с трудом узнала облик человека, который насиловал ее тело и пытался сломить ее дух.
Сыну всего час от роду, а он уже похож на отвратительную раздувшуюся жабу. Его руки и туловище созданы, чтобы творить зло; его ноги расставлены так, словно он намерен противостоять проклятьям целой Вселенной.
Лишь его глаза напоминают материнские: того же цвета и так же наполнены страхом.
Какой он беспомощный!
Дэйвис Хайленд. Ее сын.
Он унаследовал ее сознание – пусть вместе с телом Энгуса.
И сын нуждается в ней. Для него эти минуты гораздо тяжелее, чем для его матери. Он тоже страдает, но у него нет имплантата.
Мори машинально полезла в карман своей формы.
– И вновь, – зазвучал голос амнионца, – мы предлагаем вам отдать нам женщину. Соответствующая компенсация будет оговорена. Вам от женщины никакой пользы. Ее психофизическая адекватность может быть восстановлена только путем изменения ее генетического кода.
– Иными словами, – прорычал Ник, – вы хотите сделать из нее каракатицу. – Его слова прервались кашлем. Сквозь открытую шторку гермошлема Мори видела его покрытое слезами лицо – результат вдыхания едкого воздуха. Значит, ради того, чтобы Мори его слышала, Ник рискнул открыть гермошлем.
Мори была все еще слишком слаба, чтобы думать об имплантате, поэтому она просто выключила пульт и перекатилась на край койки.
– Процедура провоцирует абсолютную и невосполнимую потерю психофизической адекватности, – донеслось до Мори, словно сквозь густую пелену.
Прямо перед собой она увидела ботинки Ника.
– Вставай, – выдохнул он.
Мори сделала попытку подняться, что оказалось выше ее сил. Словно предварительно натянутый, а затем отпущенный резиновый шнур, ее сознание метнулось в сторону. В своем воображении Мори встала и поспешила на помощь к сыну. Как ему нужна сейчас ее помощь! Ему необходимо воспринять правду, справиться со своим страхом, понять, кто он, и не сойти при этом с ума.
Но Мори просто оказалась на полу. Ее тело билось в конвульсиях. Грудь жгло, словно раскаленным железом. Мори уперлась в пол руками, но не смогла даже приподняться.
– Вставай, сука! – прохрипел Ник и зашелся кашлем.
Мори не шелохнулась.
Словно пушинку, Ник схватил ее за одежду, поднял с пола и облокотил о край койки, развернув к себе лицом. Его глаза светились безумным огнем, лицо исказила ярость.
– Проклятье! Ты заставила меня пойти на все это, он даже не мой! Он от Термопайла! Он даже не мой!
Неожиданно Дэйвис отошел от своей койки и ударил Ника в спину со всей унаследованной от отца силой. Саккорсо упал.
Не в силах удержаться на ногах, Мори повалилась на Ника сверху.
Хватая ртом воздух, Саккорсо выгнул от боли спину, словно у него были сломаны ребра.
Мори скатилась с Ника и увидела склонившегося над собой Дэйвиса. Глаза, пристально смотревшие ей в лицо, переполнял ужас.
В лаборатории появилось еще несколько охранников. Они подняли Ника с пола и схватили за руки, предотвращая возможные агрессивные действия. Ник неистово сопротивлялся – судя по всему, его ребра не слишком пострадали. Однако едкий воздух наполнил его легкие, и любое усилие вызывало у него раздирающий кашель.
– Закройте гермошлем, – сказал ему врач. – Станет легче дышать. Кроме того, восстановится обычный режим связи.
– Он хотел тебя ударить, – сказал Дэйвис, тяжело дыша. Несмотря на юношескую зрелость, в его голосе звучали детские нотки. Но в основном его тембр и интонация напоминали тембр и интонацию его отца. Ужас, бездонный, как сам космос, сквозил в его глазах. – Я не мог позволить ему это сделать. Ты – это я.
На лице Дэйвиса хорошо отражалась борьба между безотчетным стремлением верить Мори, потому что она это он, и вполне понятным желанием дистанцироваться от нее как от другого человека. В естественных условиях взросления это противоречие преодолевается в течение многих лет. Дэйвис же оказался в гораздо худшей ситуации, которая должна разрешиться в считанные минуты.
Мори потянулась к нему и взяла за руки – такие же сильные, как у его отца, которые уже смогли побить Ника.
– Я понимаю, здесь тебе все чуждо, – сказала она, словно о чем-то его умоляя, – все кажется странным. Если постараешься, то сможешь вспомнить, что произошло. Я все тебе объясню, сделаю все, чтобы тебе помочь. Но не сейчас и не здесь. Тебе придется мне поверить. Ты думаешь, ты – Мори Хайленд, но это не так. Ты знаешь, как она выглядит. Она выглядит, как я. Ты же выглядишь совсем по-другому… Тебя зовут Дэйвис Хайленд. Я твоя мать. Ты мой сын.
– А Энгус Термопайл, будь он неладен, твой проклятый отец! – прогремел голос Ника, будто усиленный мощными громкоговорителями.
Взгляд Дэйвиса уперся в Саккорсо. Мори видела, как сузились его глаза, источая унаследованную от матери ненависть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
