— Уильям Уэйтс! — проговорила она грозно, изображая гнев.
Билл придвинулся к ней поближе.
— А не побаловаться ли нам немножко? — предложил он.
— Уже поздно…
— Завтра суббота, — сказал Билл и обнял жену за талию. — Соглашайся, или я наброшусь на тебя во сне.
Мейзи хихикнула и, дернув за поводок, подняла Кэти на нога. Билл поцеловал жену в щеку и зашептал что-то ей на ухо. Эрвин стоял очень близко, но все равно расслышал толь ко «подушка» и «как всегда». Что бы это ни означало, Мейзи тоже поцеловала мужа, и они пошли, обнявшись. Кэти тру сила рядом, поминутно оглядываясь на своего призрачного приятеля.
— Ты когда-нибудь был женат, Эрвин?
Это спросил Долан. Он сидел на ступеньках магазина «Свет и мебель для дома» и ковырял в носу.
— Нет.
— А моя, когда я умер, переехала в Сиэтл. Через семь недель и два дня собралась и уехала. Дом продала, мебель продала, а магазин сдала в аренду. Я чуть с ума не сошел. Месяц места себе не находил, ходил тут, страдал. Даже пытался уйти за ней.
— И как?
Долан покачал головой.
— Не советую пробовать. Чем дальше я отходил от Эвервилля, тем становился… призрачнее.
— Как думаешь, почему?
— Точно не знаю. Думаю, вся моя жизнь связана с городом. Может, я не могу себя помыслить где-то еще. Как бы там ни было, с тех пор я успокоился. Я знаю, где мое место. — Он поглядел на Эрвина. — По правде сказать, я искал тебя не для того, чтобы поболтать.
— А зачем?
— Я тут поговорил с друзьями. Рассказал про тебя и про то, что случилось в моем магазине. Они захотели тебя увидеть.
— Они тоже…
— Говори. Не бойся этого слова.
— Они тоже призраки?
— Мы предпочитаем называть себя «неспящие». Но во обще-то да, мы призраки.
— Зачем они хотят меня видеть?
Долан встал.
— Какая тебе, к черту, разница? — гаркнул он, вдруг озлившись. — У тебя что, есть более важные дела?
— Нет, — помолчав, сказал Эрвин.
— Так идешь или нет? Лично мне без разницы.
— Я иду.
2
Будденбаум пришел в себя в белой комнате, голова раскалывалась от боли. Возле постели стоял молодой человек с бледной физиономией.
— Вот ты и очнулся, — сказал он.
Молодой человек был с ним явно знаком. Будденбаум не помнил ни лица, ни имени. Недоумение его было настолько явным, что молодой человек сказал:
— Оуэн, это я, Сет.
— Сет. — Имя всколыхнуло в памяти десяток воспоминаний, закружившихся, как кинокадры на пленке.
Пленка прокрутилась раз, другой, десять, двадцать. Обнаженное тело, мерзкая рожа, небо, люди, столпившиеся над ним.
— Я упал.
— Да.
Будденбаум ощупал грудь, шею, живот.
— Я цел.
— У тебя сломано несколько ребер, трещина в каком-то позвонке и в основании черепа.
— Неужели? — Будденбаум протянул руку к голове. Та оказалась забинтована. — Как долго я пробыл без сознания?
— Примерно восемь часов.
— Восемь? — Он сел в постели. — Господи.
— Ты должен лежать.
— Некогда Мне нужно кое-что сделать. Это очень важно. — Он потер рукой лоб. — Кто-то должен приехать. Мне нужно… нужно… Бог ты мой, не помню. — Он в отчаянии по смотрел на Сета— Дело плохо, — сказал он. — Дело очень плохо. — Он схватил Сета за руку и притянул к себе. — У нас ведь была связь, не так ли? — Сет не понял, о чем он. — Мы занимались любовью, мы с тобой?
— А, да. Да, мы пришли туда, а этот идиот Босли, этот истинный, видите ли, христианин…
— В истинных христианах нет ничего плохого, — провор чал Будденбаум… Мне-то ты веришь?
— Конечно, верю, — ответил Сет, касаясь рукой его лица — Ты мне сказал, что будет.
— Да? Сказал? И что будет?
— Ты сказал, что идут аватары. — Сет с запинкой произнес это слово. — Сказал, что они выше ангелов.
Отчаяние исчезло с лица Будденбаума.
— Аватары, — повторил он. — Да, конечно.
Он спустил ноги с кровати.
— Тебе нельзя вставать, — забеспокоился Сет, — у тебя серьезные травмы.
— Бывало и похуже, и ничего, пережил, поверь мне, — успокоил его Будденбаум. — Где моя одежда?
Он встал и направился в угол комнаты, где стоял узкий платяной шкаф.
— Мы все еще в Эвервилле?
— Нет, в Силвертоне.
— Как далеко это?
— Тридцать пять миль.
— Ты как; сюда попал?
— Взял машину у матери. Но, Оуэн, тебе нужно…
— Наплевать на трещины, я рискую потерять больше, — перебил его Будденбаум, открывая шкаф и доставая свои вещи. — Гораздо больше.
— Что?
— Это слишком сложно…
— Я быстро схватываю, — напомнил Сет. — Ты же знаешь. Ты сам так сказал.
— Помоги мне одеться.
— Это все, на что я гожусь? — возмутился Сет. — Я не идиот, которого ты снял, чтобы так со мной обращаться.
— Тогда прекрати вести себя как идиот! — рявкнул Будденбаум.
Сет отпрянул.
— Все понятно, — проговорил он.
— Я не хотел тебя обидеть.
— Ты хотел, чтобы кто-нибудь помог тебе одеться. Позови сиделку. И чтобы тебя отвезли в Эвервилль. Вызови такси.
— Сет…
Поздно. Мальчишка выбежал в коридор, хлопнув дверью.
Оуэн и не попытался его остановить, ему некогда было спорить. Побегает и вернется. А если нет, значит, нет. Через несколько часов ему не понадобится ни помощь, ни дружба, ни сам Сет, ни какой-либо другой капризный мальчишка. Он, Оуэн Будденбаум, освободится от всего на свете, включая любовь, от всей земной мелочности, и начнет жить вне времени и пространства Он отринет земное, как все небо жители, безначальные и бесконечные, существующие вечно в своей удивительной и прекрасной сути.
Он почти оделся, когда в палату заглянул врач — молодой, белобрысый, лохматый, с бледным, как сыворотка, лицом.
— Мистер Будденбаум, что вы делаете? — спросил он.
— Мне казалось, это очевидно, — ответил Оуэн.
— Вы не можете уйти.
— Ничего подобного. Я не могу остаться. У меня дела.
— Удивительно, как вы смогли встать! — воскликнул доктор. — Я просто требую, чтобы вы легли.
Он направился к Оуэну, который нетерпеливо поднял руки.
— Не мешайте, — проговорил он. — Если хотите помочь мне, вызовите такси.
— Если вы отсюда уйдете, — сказал врач, — я за последствия не отвечаю.
— Вот и отлично, — кивнул Оуэн. — А теперь, прошу вас, выйдите и позвольте мне одеться.
3
Эвервилль гордился своими кладбищами: для такого маленького городка их было действительно много. Католическое кладбище Святой Марии лежало в двух милях от городской черты на Мулино-Роуд, а три остальных находились в городе: кладбище Пионеров (самое маленькое и самое примечательное с исторической точки зрения), кладбище Поттеров (названное так по имени семьи, чьих могил там было больше прочих) и самое обыкновенное старое городское кладбище. Долан привел Эрвина на кладбище Поттеров на Лэмброл-Драйв, возле старой почты.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
