и странно жесткие шершавые руки. Он целуется жадно, может быть, неумело, но так, будто он полжизни этого хотел — целовать меня, а сейчас, наконец-то получил желаемое. Да и я, когда на секунду прихожу в себя, понимаю, что мужчины, которые были у меня ранее (не буду называть их поименно), да даже Кирос, которого я оплакивала, были всего лишь слабой заменой этого странного человека из другого мира. Темного мага с ногтями, выкрашенными в черный цвет, с обилием дурацких украшений и с дурацкими мыслями о том, что наше с ним счастливое будущее невозможно.
Аркадий настойчиво подталкивает меня к дивану, а я не сопротивляюсь. Я уже лежу, и, кажется, не вполне одета, когда наш с магом романтический настрой прерывает это:
— Катя, ну ты даешь! А я всегда говорила, что ты себя еще проявишь! Молодец!
С коротким стоном спихиваю с себя Аркадия, который падает на пол и застывает там в дурацкой позе — раскинув ноги и руки и разинув рот. Конечно, он рот разинул. Ллиувердан у нас красавица. А ведь именно она стоит посреди комнаты, улыбаясь так, что почти все зубы видны. А зубы у нее белейшие, кстати, хотя, когда она в виде дракона, еще больше впечатляют.
— Вот и случилось, — бормочет Аркадий, собираясь в кучу. Бросаю на него быстрый взгляд, чтобы убедиться в том, что ничего лишнего я с него снять не успела. Не успела.
Быстро натягиваю на себя кофточку, спрашиваю у Ллиу:
— Ты пришла нас забрать?
— Ну конечно! Сколько можно прохлаждаться? Устроили себе отпуск, и пора домой. Катерина, а он вполне себе ничего, я тебе скажу. И маг такой с потенциалом, и симпатичный. Причесать бы еще, переодеть… в общем, привести в нормальный вид и можно показывать князю. А то он у тебя с придурью.
— Кто?
— Дед твой. Насчет этого я пока не знаю.
Ллиу вглядывается в лицо все еще сидящего на полу Аркадия, после чего констатирует:
— Этот тоже. Но в вашей веселой семейке как раз уживется. С нами пойдет.
Аркадий, наконец, поднимается с пола, принимает важный вид и интересуется:
— А не хотели бы Вы спросить меня?
— А зачем? — искренне удивляется Ллиувердан, после чего поворачивается ко мне и интересуется, — бабка твоя где? Мне как-то не хочется переворачивать этот дурацкий мир вверх тормашками в поисках одной рыжей ведьмы. Может, мы ее здесь оставим? На перевоспитание, а?
Верлиозия
Я не тороплюсь домой. Поэтому, перемещаясь в свой мир, задаю ориентиры горной реки с водопадом, которая находится неподалеку от нашего дома. Сейчас мне необходимо одиночество и тишина. Поэтому, прежде чем сбросить одежду и войти в воду, я заглушаю шум водопада.
Вода холодная. Почти ледяная. Ныряю, ложусь на дно и замираю. Остаться бы так навечно — лежать, заледенев на мокром песке, и ничего не слышать, не видеть, не чувствовать. Ухожу от реальности, погружаюсь в себя. Тихо. Хорошо. Спокойно. Холодно. И не хочется ни о чем думать. Открываю глаза, смотрю на небо. Оно кажется расплывчатым сквозь толщу воды и идет рябью. Присматриваюсь. Нет, это не небо и не вода расплываются перед глазами. Это магия Аргвара. Так вот как он делает так, что наложенные им заклинания не сразу можно разглядеть. Хитро придумал! Мне бы и в голову не пришло пытаться увидеть их так — через воду.
Пробую разобраться в переплетенных узлах. Нащупываю запрет на превращение. Оказывается его не так сложно распутать, как я думала. Всего пара манипуляций, и я снова могу менять облик. Сейчас найду ограничение на силу и…
Чьи-то руки подхватывают меня и выталкивают на поверхность.
Откидываю с лица мокрые пряди волос и гневно смотрю на взволнованную Адриану. Что ей нужно? Я уже не имею права побыть наедине с собой? Открываю рот, чтобы сказать ей все, что думаю по поводу ее навязчивости, но она меня опережает.
Застываю, когда принцесса сгребает меня в объятия и, буквально задушив своими эмоциями, полными беспокойства и ужаса, кричит:
— Верочка, ну зачем ты так? Это не выход!
— Ты о чем? — недоумеваю я, пытаясь отодвинуться.
— Топиться — не выход! — кричит Адриана, слегка отодвигается, сжимает мои плечи так сильно, что наверно синяки останутся, и встряхивает меня. — Зачем? Тебе плохо? Что случилось?
— Это ты мне объясни, что случилось, и почему ты решила, что я топлюсь? — требую я, оставив попытки отпихнуть ее от себя. Силы у этой воинствующей принцессы на десятерых драконов хватит.
— Мы к Вальдору в гости собирались, уже даже переместились в Арвалию, но тут Арей почуял, что ты вернулась и поход к Вальдору отменился, — объяснила Адриана, — мы думали, ты домой переместилась. Арей туда отправился, а я не хотела мешать и пришла сюда. Думала, искупаюсь, пока вы общаетесь, а ты тут… ты… глупая девчонка!
— Вообще-то мы почти ровесницы, — напоминаю я, — ты такая же девчонка, как и я. Отпусти меня и перестань изображать из себя мамочку. Когда ты, наконец, поймешь, что у драконов не принято заботиться о детях своих супругов, и перестанешь пытаться примерить на нас человеческий шаблон семьи? В драконьем языке даже нет таких слов как мачеха или отчим. Ты мне никто.
— Иди ты в пень, идиотка! — орет Адриана, — я ни за какие блага мира не согласилась бы быть тебе матерью или даже мачехой! Но это не значит, что я хочу, чтобы ты утопилась или еще каким-то образом сгинула!
— Конечно, не хочешь. Ведь тогда Аргвару снова придется искать женщину из своего племени, чтобы оставить потомство. Тебе это вряд ли понравится.
— Да пусть он хоть всех драконих в округе обрюхатит, — фырчит Адриана, — любит-то он меня!
— Странная логика для человека. Не слышу ревности в твоих чувствах.
— Да, вот такая я странная, — принцесса усмехается и, наконец, отпускает мои плечи. — Фуф, ну и напугала ты меня! Вот скажи мне, зачем ты это сделала?
— Что именно?
— Утопиться пыталась.
— Это ты мне скажи, с чего решила, что я топилась?
— А что я могла подумать, увидев, что ты лежишь на дне неподвижно с открытыми глазами? Да я вообще решила, что ты там уже мертвая!
— И все-таки ты человек, принцесса, и мыслишь по-человечески, — не сдерживаю злорадной усмешки, — утонувший морской дракон это нонсенс.
Адриана некоторое время молчит, раздумывая и осознавая какую глупость совершила. И что дальше? Разозлится? Затаит обиду и отомстит когда-нибудь? Или прямо сейчас напряжет свои человеческие мозги и скажет ответную гадость?
Но она делает то, чего я не ожидала — начинает смеяться. Нет, скорее, ржать как полковая
