Покинув Эй-Нет, Бунтарь вдруг вспомнил, что Креветка говорил о туристах: им дозволялось гулять далеко не по всей штаб-квартире «Звездного Монолита». Превентор не стал из-за одного невыясненного вопроса возобновлять виртуальную экскурсию и предпочел спросить об этом у Агацци.
– Совершенно верно – экскурсионные маршруты не охватывают и половины достопримечательностей острова, – снова подтвердил это Агацци и указал на дисплей, где еще вращался виртуальный макет архитектурного комплекса. – Обратите внимание вот на эту группу из восьми зданий. Хоть они и расположены рядом с остальными, однако заметьте – стоят немного особняком и почти не имеют выходов в публичные места. Эти восемь строений и есть непосредственно штаб-квартира концерна. Отсюда его директорат координирует работу своих предприятий по всей стране. И именно сюда нужно наносить главный удар тому, кто решит вести войну против Холта. Так что у вас на уме, ребята? Бомба? Электромагнитный импульс? Вирусная атака на серверы «Монолита» изнутри?
– Нам нужны доказательства существования подразделения «Превентор». Или какие-нибудь материалы по проводимым в Контрабэллуме исследованиям, – просветил Бунтарь Креветку. – Добыв эту информацию, мы вынудим правительство возобновить расследование дела о закрытии института и получим более-менее надежную защиту от Холта и его покровителей.
– К чему такой риск? – хмыкнул Чезаре. – Вы сами и есть главная улика против «Звездного Монолита». Пробирались бы лучше в столицу и искали правду там. На худой конец, проникли бы в дом к какому-нибудь политику. Взломав его ультрапротектор, вы моментально убедите в своей правоте даже самого недоверчивого конгрессмена.
– Не все так просто, – с сожалением произнес превентор. – Единственный человек из правительства, которого мы случайно отыскали и который хотел нам помочь, был запуган Холтом и отказался от этой затеи. Холт предвидел все наши вероятные шаги и потому предпочел заранее объявить нас беглыми преступниками и убийцами. Но даже если мы в таком статусе сумеем пересечь полстраны, затеряться в столице и отыскать нужного человека, где гарантия, что он вообще согласится нам помогать, а не сдаст взломщиков прямиком в полицию? Нет, Чезаре, чтобы вступать с Холтом в открытый бой, нам с Невидимкой надо сначала заполучить на руки бомбу. Но не простую, какая у нас сегодня имеется, а самую мощную. Такую, от взрыва которой ни один из наших врагов уже не смог бы себя обезопасить… Нужные нам улики могут храниться только в двух местах: в штаб-квартире «Звездного Монолита» и в министерстве обороны. Но полагаю, в последнее учреждение нам лучше не соваться, поэтому выбора, как видишь, нет.
– Выбор есть всегда, – возразил Агацци. – Ты забыл о домашних компьютерах Хоторна. Но на вашем месте я бы туда не совался. Сомневаюсь, чтобы замешанный в скандале покойный магнат хранил у себя дома такой взрывоопасный компромат. Даже под защитой ультрапротектора – ведь кому, как не Хоторну, было знать, что эта охранная система с недавних пор утратила надежность… Министерство обороны? Ладно, не буду скромничать: если бы вам удалось разблокировать доступ к его ресурсам, мои специалисты быстро нарыли бы в них нужный материал – естественно, при условии, что он там есть. Но лично я не стал бы вытаскивать голыми руками из норы гремучую змею, видя, что неподалеку греется на солнышке такая же ползучая тварь. Само собой, оба способа такой охоты рискованны. Но не знаю, как тебя, а меня больше прельщает второй – в норах змеи гораздо опаснее, чем на свободе. Системы безопасности штаб-квартиры «Звездного Монолита» и министерства обороны – те еще крепости. Однако я бы предпочел для начала покопаться в закромах у Холта. Ну а если там ничего не выгорит – тогда у его заказчиков.
– Значит, ты согласен нам помочь?
– Погоди, не торопись. Давай пока ограничимся предварительной договоренностью, – предложил недобитый конфедерат. – О да, мои «стервятники» не откажутся поклевать такую аппетитную жирную тушу, как база данных «Звездного Монолита». Признаюсь, сейчас я как никогда жалею, что мне закрыт доступ в Эй-Нет, поскольку и сам хотел бы пойти с тобой на охоту. Но если мы сунемся на Медвежий Тотем наобум, то просто угробим наш единственный шанс и провалим одну из лучших операций в моей жизни. При всем моем уважении к генералу Ли, в нашей войне от его нахрапистой кавалерийской тактики проку не будет. Выждем какое-то время. Понаблюдаем. Пораскинем мозгами. Отправим наших парней по очереди на экскурсию в Пиа Фантазиа. Оценим шансы. Посоветуемся со знающими людьми. А дальше уже будет видно. У меня на базе вы в полной безопасности, поэтому расслабьтесь и отдохните недельку. Уверяю, никуда за это время ваша правда не убежит. Если ублюдок Холт вас где-то и ждет, то только не у себя в штаб-квартире…
Глава одиннадцатая
Тесная комнатушка, которую выделил гостям Креветка на нижнем ярусе базы, не шла ни в какое сравнение с предыдущим убежищем превенторов – пентхаузом банкира Макдугала. Однако странное дело: здесь, в тесном подземелье, Бунтарю и Невидимке дышалось гораздо свободнее, чем в просторных апартаментах на вершине Фридмэн-тауэр, где даже до туалета нельзя было дойти, чтобы при этом не заблудиться.
Причин такому несвоевременному спокойствию имелось несколько. Но, пожалуй, главная из них заключалась в следующем: на базе «Атолла» беглецов окружали такие же изгои, как сами превенторы, – солдаты, ведущие бой с многократно превосходящими силами противника, люди, чьи души Бунтарь мог считать родственными.
Нынешний порядок вещей во многом напоминал превенторам тот, что царил на Периферии, – закрытое пространство и обитающее на нем тесное сообщество единомышленников. Поэтому, вновь угодив в привычную атмосферу, беглецы вскоре оклемались от пережитого стресса и почувствовали себя гораздо увереннее. И пусть будущее виделось им все таким же туманным, поставленная ими перед собой конкретная цель (в отличие от неопределенной «выжить любой ценой») поневоле заставляла снова обрести веру.
Вера эта, разумеется, сильно отличалась от прежней. Надежда на то, что Претор рано или поздно вернет тебе память и откроет всю правду, вынуждала дисциплинированных превенторов покорно дожидаться этого торжественного момента. Долгое ожидание завершилось страшной трагедией, а открывшаяся правда – вернее, лишь ее самая неприглядная часть, – в одночасье уничтожила старую веру, такую удобную и необременительную. Теперь в поисках истины надеяться приходилось только на себя и на своих новых друзей. Новая вера превенторов требовала от них активных действий, а иначе она попросту исчезала, будто дым от костра. Бунтарю и Невидимке приходилось неустанно заботиться об этом костре, который и согревал их в холодном подземелье конфедератов.
Вторым средством борьбы с холодом и отчаянием для беглецов стала любовь; именно вторым, поскольку вера и надежда были для них сегодня одним неразрывным понятием. Спокойная обстановка и отсутствие поначалу каких-либо дел (Бунтарь даже начал подозревать, что конфедераты попросту забыли о своих гостях) поневоле заставило превенторов возобновить прежние теплые отношения друг с другом и вновь испытать те чувства, что зародились в них едва ли не со дня выхода за ворота Контрабэллума. Ту самую симпатию, которую Бунтарь принимал за любовь, а Невидимка упорно с ним не соглашалась. Просто она считала настоящей любовью более возвышенное чувство, наподобие того, какое превенторы видели недавно в телепостановке. Но, как бы то ни было, за неимением идеальных чувств Первый и Одиннадцатая обходились теми, что уже существовали между ними. Пусть не столь пылкими и поэтичными, зато стойкими и проверенными временем.
Немного сожалея о том, что так и не опробовали в деле роскошную кровать в спальне Макдугала, теперь беглецы довольствовались жестким топчаном, занимавшим почти все жилище превенторов. Нет, их ложе не было настолько широким – просто комнатушка, где ютились Бунтарь и Невидимка, являлась тесноватой даже для одного обитателя.
Но превенторы не жаловались. Наоборот, теснота еще сильнее сближала их. К тому же после пережитых бок о бок невзгод влечение беглецов друг к другу приобрело особую пикантность. Зная, что каждый следующий день может стать для них последним, любовники предавались страсти так, словно за ней должно было последовать неминуемое расставание. Острота переживаемых чувств порой затмевала Бунтарю рассудок, и было весьма кстати, что занятый своими проблемами Агацци предпочитал пока не беспокоить гостей. Сейчас им пришлось бы потратить немало усилий, чтобы просто сосредоточиться на какой-нибудь работе, не говоря уже о доведении ее до конца.
Бунтарю порой мерещилось, что от жара их с подругой разгоряченных страстью тел накаляются даже бетонные стены, а иногда – будто стен этих нет и в помине. В такие минуты удивительные легкость и свобода переполняли превентора. И когда его сознание вновь возвращалось в унылое подземелье, это оно казалось Первому миражом, а прерванный сладостный полет – реальностью, наградой, завоеванной после пяти лет честной службы и кошмарной трехдневной погони. Поэтому вдвойне горько было осознавать, что на самом деле никакой награды за все злоключения беглецам не причитается, а погоня отнюдь не закончена, а лишь приостановлена.
