– Стас, мы влипли, – угрюмо заявил Серега, едва за Лилькой закрылась дверь.
– Да уж… – неохотно согласился я и с досады закурил.
– Если за нами следили от острова, Чуре и Гольяну амбец.
– Про них ладно, туда им и дорога. Но вот что мы будем делать? Ни ты, ни я не сомневаемся, что этих козлов, прежде чем отправить вперед ногами, хорошо "прокачают". И расколют, будь спок. До самого донышка.
– И узнают, кто забрал винчестер и магнитофонные кассеты… Черт возьми! Хреновые дела…
– Как мы могли так влипнуть? Где были мои глаза? Идиот! – Я стукнул себя по голове кулаком.
– Я не лучше… – Плат сидел, как с креста снятый. – Нам хана, Сильвер. Хана!
– Ну, не так сразу. Мафиозные боссы или их подручные должные еще поговорить с нами по душам. А для этого нас нужно выловить. Что не совсем просто, потому как мы уже предупреждены о надвигающейся опасности и готовы встретить ее во всеоружии.
– Мечтатель… – Серега горестно покривился. – Да знаешь ли ты, сколько в городе быков под ружьем!? Они нас размажут по асфальту словно козявок.
– Мы ужо пужатые, осмелюсь вам, дорогой шеф, доложить. Но тебе советую не вышивать по городу в гордом одиночестве, а держаться поближе ко мне. И достать из тайника "дуру". Она может пригодиться уже завтра. Марик пусть сидит в нашем офисе безвылазно – так сказать, во избежание…
– И сколько может продлиться эта осада?
– Все зависит от нас. Найдем похитителя Кристины быстро /а еще лучше – ее саму/ – обрадованный до потери пульса Боб нас прикроет, можешь не сомневаться. Затянем с этим делом – тогда придется отмахиваться. Но учти, чтобы победить, нужно бить по верхам. Мелочь мы не одолеем, ее слишком много. Кое-кого из мафиозной верхушки, противостоящей нам, мы уже знаем благодаря Чуре и Гольяну. До остальных добраться тоже будет не очень сложно. Уж поверь мне, я в этом кое-что смыслю. Свара идет баш на баш, кто кого. И средства для достижения цели я особо выбирать не собираюсь. Клин клином вышибают, Плат.
– Как складно ты говоришь… – Серега не то чтобы оживился, но несколько порозовел. – Однако словом делу не шибко поможешь.
– Вот потому кончай плакаться и доставай свои записи. Скоро Лилька придет. Нам нужно определиться с объектом, чтобы уже сегодня, пока суть да дело, его хорошенько прощупать. Может, и не одного, а нескольких – как получится.
Плат тяжело вздохнул и нехотя полез в карман за бумагами. Спустя минуту мы уже горячо обсуждали кандидатуру нашего потенциального клиента на роль "слесарямороженщика"…
Чугунок пришла в сопровождении целой свиты своих работников. Посмотрев на харч, который они принесли, я почувствовал радостный подъем – Лилька притаранила сколько первоклассной жратвы, что из-за такого вкусного изобилия я готов был махнуть рукой на принципы и лишиться своей девственности. Немедленно. Но только не по окончании пиршества, когда даже меня будет трудно поднять из-за стола, не говоря уже… Что поделаешь, полный желудок не терпит конкуренции.
Посиделки в Лилькиной вотчине длились больше двух часов. И все это время Чугунок безостановочно чесала языком. Насытившись, сначала я, а затем и Плат делали робкие попытки побыстрее свалить из "Эдема" – так назывался бар – но эта хитрая стервочка каждый раз нажимала кнопку на переносном пульте и в дверях вырастал официант с очередным деликатесом, отказаться от которого у нас просто не было моральных сил.
В конце концов мы распрощались вполне довольные встречей: я и Серега по причине полного кайфа, который нам в последний раз довелось испытать на встрече выпускников благодаря щедротам Боба Стеблова, а наша боевая подруга была на седьмом небе от уникальной возможности сделать такую длительную гимнастику своему языку в присутствии покорных и терпеливых слушателей.
Каюсь, Лильку я все-таки на прощанье поцеловал. Пришлось. Притом в губы и почти взасос. И скажу честно – без особого нажима с ее стороны и даже с приятностью. И должен вам доложить, что женщины с годами меняются в этом деле только в лучшую сторону. Главное в такой ситуации для мужика – это вовремя закрыть глаза и мечтать, мечтать, мечтать…
Глава 21. СТАРЫЙ ГЭБИСТ
Нас резко оставили в покое. Подозрительно резко, чтобы не сказать больше. Теперь никто не сидел у нас на хвосте, никто не использовал оптику, чтобы следить за нами издали, и никто не препятствовал нам заниматься поисками неуловимого "слесаря-мороженщика".
Мы понимали, что над нашими головами собираются грозовые тучи, но были не в состоянии ни остановить свой бег, ни спрятаться куда-нибудь, чтобы переждать ненастье; смертельно опасное ненастье. Что двигает в такие моменты людьми, трудно сказать. Они уподобляются мигрирующим животным, которые, сбившись в сплошную массу, непрерывным и нескончаемым потоком бегут только к им одним известной цели, не обращая внимания на естественные ловушки, сплошь и рядом встречающиеся на нетореных тропах. Тысячами срываясь в пропасти, сотнями проваливаясь в трясины и захлебываясь на речных стремнинах, животные-камикадзе тем не менее продолжают свой путь будто их охватило повальное безумие.
Так получилось и с нами. По крайней мере, со мной и Платом; Маркузика мы оберегали со всем тщанием, на которое только были способны, хотя такая опека ему и не нравилась.
Он преимущественно сидел взаперти, по-прежнему пытаясь "расколоть" винчестер, позаимствованный нами в бане. Когда мы возвращались в контору, Марк устраивал нам бурные сцены, что называется, на ровном месте. Но и я, и Серега мудро помалкивали, не устраивая конфронтации, прекрасно понимая, что наш гений находится на грани психологического срыва – ему никак не удавалось подобрать код к информации, записанной на жестком диске винчестера.
Из достаточно обширного списка лоточников, потерпевших неудачу в бизнесе и возвративших передвижные морозильные установки в нужный нам период, мы отобрали пятерых, наиболее вероятных кандидатов на роль "слесаря-мороженщика". Двое из них оказались особами женского пола, обозленными на свою неустроенную жизнь до крайности. Нам пришлось пустить в ход не только мужское обаяние, но и примитивный ментовский нажим, которым Плат владел в совершенстве, чтобы убедиться в непричастности этих двух фурий к похищению Кристины.
Еще два мужика, лентяи и пьяницы по натуре, легкомысленно позарившиеся на "шальные" деньги лоточника-мороженщика, обещанные рекламой фирмы господина Белякова, тоже не представляли особого интереса; разве что в плане классификации человеческих видов. За неделю так называемой работы они умудрились испортить товар и сломать взятые напрокат морозилки. Когда мы расспрашивали их об интересующих нас проблемах, они вели себя на удивление смирно и покладисто, хотя и были подшофе.
Причину такого примерного поведения нам объяснили соседи, которые были в курсе событий. Оказывается, эти два ловкача по социалистической привычке хотели спихнуть фирме поломанные морозилки за здорово живешь, на арапа. Но не тут-то было. Крутые парни им быстро втюкали в головы разницу между ничейной государственной и частной собственностью, напрочь отбив охоту вешать лапшу на уши кому бы то ни было.
Звериный оскал капитализма вылился этим хитрецам в крупную копеечку и поломанные ребра. Поэтому при виде двух таких амбалов, как я и Серега, они решили больше не искушать судьбу и исповедались нам, как на духу.
Оставался последний, некто Тертышный, военный пенсионер. Он жил бобылем и имел двухкомнатную квартиру в центре города, которую сдавал молодой семье, а сам обретался неизвестно где и с кем. Используя свои связи, Плат узнал, что Тертышный – бывший сотрудник НКВД, притом из тех, у кого и после смерти на личном деле стоит гриф "Совершенно секретно". Похоже, конспирация у бывшего гэбэшника вошла в кровь и плоть. Он даже деньги от квартиросъемщика брал не как все нормальные люди – в открытую и в заранее обусловленное время, а когда ему заблагорассудится, предупреждая об этом по телефону за час до встречи. Несколько смущенный квартирант рассказал, что Тертышный обставлял их свидания словно нелегал – с паролем в виде какого-нибудь журнала и различными маскировочными ухищрениями. Сумасбродный старик, как выразился парень, каждый раз приходил в другой одежде, при этом нередко надевая парик и цепляя накладную бороду. Если "пароль" – обычно журнал "Огонек" – Тертышный совал в карман, значит встреча переносилась на другой день. Ко всему прочему он обладал удивительной, пугающей простодушного паренька-квартиросъемщика особенностью внезапно появляться и мгновенно исчезать, будто растворяясь в людском потоке.
– Он? – с сомнением спросил я Серегу.
– Что значит – он? – ответил вопросом на вопрос мой друг и шеф.
– Обозлившийся на новых русских старый чекист, у которого поехала крыша. По-моему, этот Тертышный вполне способен отмочить номер с похищением.
