многочисленного сообщества.
Наша беседа с Панаятопулосом состоялась 25 мая 1973 года. В ней я спросил своего друга о том, чего достиг режим Пападопулоса в экономической политике за пять лет своего пребывания у власти. Василис сказал тогда, что режим ничего не смог и не сможет предложить Греции, кроме того, чтобы стать страной третьего мира. Он добавил, что все разговоры о заботе режима о простых людях – это фикция и пропаганда. Несмотря на внешний популизм, Пападопулос и его люди вошли в союз с крупным монополистическим международным капиталом и капиталом в Греции и помогают этим структурам убирать средних и малых конкурентов.
Кстати, по словам историка, со всем этим были связаны и усиление социального неравенства, и налоговая политика режима, возлагающая основное бремя на мелких собственников – рестораторов, таксистов, перевозящих туристов, и т. д., составлявших значительную часть греческой экономики. Эти налоги тоже были источником покрытия формирующихся при хунте финансовых дефицитов.
Панаятопулос продемонстрировал свои слова на примере известных судовладельцев греческого происхождения – Онассиса, Ниархоса и Ливаноса. С них были сняты все налоги и предоставлены бесплатные стоянки для флотов и офисы в Пирее. Греция превратилась во вторую офшорную Панаму. Судовладельцы повесили на своих судах греческие флаги, но это было только шоу – к греческой экономике это не имело никакого отношения. В благодарность за полученный режим наибольшего благоприятствования, Онассис даже предоставил Пападопулосу в пользование свою роскошную виллу в афинском пригороде Лагонисси. Пападопулос, до этого живший в небольшом доме в Нео-Психико, провел на этой вилле все семь лет своего пребывания у власти.
Еще два слова о строительном буме. При военном режиме началось строительство новой системы шоссейных дорог, однако оно так никогда и не было полковниками закончено. Контракты на строительство были выданы друзьям хунты, которые взяли деньги и испарились, так ничего и не построив. Достраивал всю эту дорожную систему уже после свержения военного режима выросший в США сын генерала Орестиса Видалиса Эфтимиос – компетентный менеджер высшего уровня, взявший за свою работу символическую оплату в один американский доллар. То же самое безобразие происходило и при строительстве других объектов. Кредиты выдавались сомнительным фирмам, и в результате до сих пор можно видеть на побережье и в других уголках Греции здания недостроенных гостиниц или мелких предприятий, брошенных строителями и уродующих природный греческий пейзаж.
Это были, пожалуй, наиболее показательные примеры ущербности экономической политики хунты и несостоятельности авторитарных методов управления. Кроме того, стоит упомянуть и о мегаломании Пападопулоса – в частности, о его мечтах о восстановлении на 300-метровой высоте Колосса Родосского и планах по строительству в центре Афин гигантского собора, превосходящего по своим масштабам и величию Храм Святой Софии в Константинополе и увековечивающего Национальную революцию и самого Пападопулоса.
Что касается программы жилищного строительства, о которой часто говорят как о большом достижении военного режима, то она началась в Греции задолго до полковников. Я уже писал, например, что мои родственники из Каритены перебрались в дома, построенные в афинских районах Филотеи и Патиссия. Семьи, приехавшие из Америки с деньгами, покупали свои новые дома. Другие получали строительные кредиты. Все это происходило при Папагосе и Караманлисе, потому что в это время шло активное жилищное строительство. Моя собственная мама примерно в то же время строила дома в Старом Психико. Именно тогда у людей появились сбережения, которые многие из старых и новых горожан начали вкладывать в недвижимость. И в этом смысле при полковниках продолжилась уже начатая ранее программа.
Только в 1973 году, когда монархия в Греции была упразднена, а экономическая ситуация ухудшилась и Пападопулос стал искать возможности для политического маневра, он все-таки смог ненадолго привлечь к работе экономиста Маркезиниса, поручив последнему сформировать новое правительство. Однако большой роли Маркезинис в этот период не сыграл, потому что через семь или восемь месяцев Пападопулос был смещен со своих постов Иоаннидисом и все попытки профессионализации экономического управления на этом закончились.
Короче говоря, я глубоко убежден, что военная хунта в Греции продержалась у власти семь лет только потому, что получала значительную военную и экономическую помощь от США. Если бы не было ни этой помощи, ни инерции созданного другими правительствами магистрального тренда, полковники никогда бы самостоятельно не справились с экономическими проблемами, стоявшими перед Грецией.
Военные в правительстве Пападопулоса были стопроцентно неадекватны и не могли проводить нормальную государственную политику не только в области экономики, но и вообще в любой области, потому что у них не было ни необходимого гражданского опыта планирования и оценки результатов, ни стремления к достижению политических компромиссов (или соответствующего умения приходить к ним путем переговоров), ни способности к политической самоорганизации, ни навыков формирования работающих правительств. Если бы это было не так, в Греции за семь лет правления хунты не сменились бы шесть правительств. В общем, я хорошо помню, как выразился об этих военных авторитетный историк Псомиадис: «Это плебейская шайка второсортных армейских офицеров», и я целиком и полностью согласен с этим мнением.
Напомню в этой связи, что полковники пришли к власти в Греции не в период экономического кризиса или тотальной разрухи, а в период активного экономического роста, и, следовательно, они не могли обосновывать осуществленную ими узурпацию власти экономическими соображениями. Поэтому хунта всеми силами старалась преувеличить коммунистическую угрозу, выставляя себя защитниками порядка и стабильности. Между тем за коммунизм и анархию они принимали растущую политическую активность населения, или, выражаясь научным языком, политическую мобилизацию гражданского общества, выходившего на многотысячные демонстрации в поддержку намерений Г. Папандреу провести в жизнь некоторые реформы, направленные на модернизацию страны.
В частности, когда демонстранты на улицах Афин скандировали «Один-один-четыре!», они имели в виду статью 114 греческой Конституции, объявлявшей источником власти и суверенитета народ, а не королевский дворец, и уж тем более не армию. Эта активность была закономерным выражением интересов греческого общества и особенно той его части, которая была лишена голоса на протяжении всего послевоенного периода. Крайне правые военные эти интересы игнорировали, не желая идти ни на какие компромиссы. Кстати, точно так же их игнорировала королевская семья, не желавшая ничего менять в стране и стремившаяся сохранить свои привилегии и политический контроль. В середине 1960-х годов все это было жутким анахронизмом, хотя и довольно типично. (Не так ли сопротивлялась реформам, ограничивающим абсолютизм, царская чета Романовых в России? Это весьма недальновидно, и заканчивается подобная политическая слепота, как правило, трагично.)
К моменту, о котором я пишу, необходимость в изменениях в Греции давно назрела, но даже скромные попытки Г. Папандреу модернизировать отдельные области греческой жизни, например провести реформу в области образования, оказались неприемлемыми для военных, отменивших все
