Вначале мне было очень непросто не обижаться на критику. Но Рейфелсон предупреждал, что менять карьеру будет крайне непросто. В новом для себя мире кино я уже не был лучшим во вселенной. Я был лишь одним из многих начинающих актеров. Рейфелсон был прав. Я должен был подавить свою гордыню и твердо сказать себе: «Так, ты начинаешь с нуля. Ты здесь ничто. Ты просто мелюзга в окружении выдающихся актеров».
Однако мне нравилось то, что фильм рождается благодаря усилиям десятков людей. Чтобы произвести впечатление на зрителя, нельзя было обойтись без помощи тех, кто вокруг, в то время как в культуризме практически все зависело только от меня. Конечно, во время тренировок у меня был напарник, но на соревнованиях приходилось, скажем так, забрызгивать дерьмом все остальные бриллианты, чтобы оставался сверкать единственный твой. И я был готов уйти от этого.
В культуризме приходится подавлять чувства и решительно двигаться вперед. В кино все обстоит наоборот. Необходимо искать воспоминания, которые станут эмоциональными ключами. Для этого нужно безжалостно отдирать мозоли. Это требует больших усилий. Например, я вспоминал цветы, которые дарил матери на День матери, а это, в свою очередь, вызывало воспоминания о доме, о семье. Или я воскрешал свою злость на Джо Уайдера за то, что тот не сдержал свое слово и не расплатился со мной за какую-то работу. Или я думал о том, как мой отец не верил в меня и говорил: «Почему бы тебе не заняться чем-нибудь полезным? Иди, поколи дрова». Актер не имеет права бояться, как бы кто-нибудь не потревожил его чувства. Тут нужно идти на риск. Возможно, когда-нибудь тебе станет стыдно, когда-нибудь ты расплачешься, но зато все это сделает тебя хорошим актером.
Я чувствовал, что Боб Рейфелсон доволен происходящим, поскольку после первых двух-трех недель он перестал контролировать мой вес. К тому моменту, как мы приступили к съемкам состязаний за титул Мистер Вселенная, я снова поправился до 215 фунтов. Эта сцена происходит уже в самом конце фильма: остальные участники первенства, заподозрив, что Джо Санто похитил призовые деньги, разъяренные выбегают на улицы Бирмингема. Но когда настоящий виновный оказывается схвачен, культуристы замечают, что вокруг них собралась толпа, и не сговариваясь начинают показательные выступления. Зрители проникаются происходящим, и вскоре уже все принимают позы в этом всеобщем счастливом апофеозе. То же самое произошло в действительности: массовка и простые жители Бирмингема, пришедшие поглазеть на съемки, смешались, и все со смехом принимали позы, демонстрируя мускулы, а Рейфелсон кричал в мегафон: «Пожалуйста, только не трогайте культуристов!»
В самый разгар съемок в Алабаму приехал Джордж Бенсон, перевернувший вверх ногами все мои новые планы. Он уже давно говорил о том, чтобы снять на основе «Качая железо» документальный фильм, однако до тех пор, пока книга не была готова, ему никак не удавалось достать деньги. И вот теперь все изменилось. Благодаря интересу к первенству за титул Мистер Олимпия книга, к всеобщему удивлению, стала бестселлером. А поскольку я снимался у Боба Рейфелсона, достать деньги оказалось еще проще. К тому же, жена Джорджа Виктория была инвестором, и она была готова вложить деньги в новый фильм, при условии, что он будет с моим участием.
– Итак, мы его снимем! – заявил Джордж, как только мы начали разговор.
Он намеревался снять процесс моей подготовки к следующему первенству за титул Мистер Олимпия, которое должно было состояться в ноябре в Южной Африке, в Претории. Мне пришлось напомнить ему, что теперь моей главной целью являлось кино и я полностью изменил режим тренировок.
– Я ушел из большого спорта, – сказал я. – Ты только взгляни, я расстался со своими мышцами.
Разговор получился очень разгоряченным.
– Так без тебя никакого «Качая железо» не будет, – настаивал Джордж. – Никто другой не сможет привнести в фильм жизненную энергию. В культуризме ты единственный, кто наполняет этот спорт жизнью. Ты нужен мне в этом фильме. В противном случае я не смогу достать деньги.
Далее он добавил, что работа над этим фильмом благоприятно скажется на моей дальнейшей карьере в кино.
– Для моей карьеры в кино это не нужно, – возразил я. – Ты все равно не можешь мне предложить ничего лучше, чем фильм Боба Рейфелсона. Вернувшись в Калифорнию, я продолжу сниматься в кино – вот в чем мое будущее.
Тогда Джордж разыграл другую карту.
– Мы готовы заплатить тебе за этот фильм пятьдесят тысяч долларов.
Эту цифру он уже называл в прошлом году, и тогда она звучала очень неплохо, поскольку я как раз покупал жилой дом в Санта-Монике и залезал в серьезные долги. Так что деньги для меня были очень даже не лишними. Однако сейчас предложение Джорджа возымело обратный эффект.
– На самом деле я не хочу возвращаться в большой спорт, – сказал я.
С одной стороны, у меня не было перед Джорджем никаких обязательств, но все же нам нужно было уладить много вопросов. Джордж как никто другой умел показывать товар лицом, и я знал, что он вложит в новый фильм всю свою душу. Снятый им «Качая железо» станет прекрасной возможностью представить культуризм как вид спорта тем, кто до того не обращал на него внимания. Я чувствовал, что не могу повернуться к культуризму спиной. С ним была связана значительная часть моей жизни, большинство моих друзей.
И нужно также было подумать о деловых перспективах. Много лет назад в Коламбусе я за кулисами сказал Джиму Лоримеру, что когда-нибудь мы с ним вместе будем устраивать крупные события в мире культуризма. После победы на последнем первенстве Мистер Олимпия я позвонил ему.
– Помните, как я говорил, что свяжусь с вами, когда уйду из большого спорта? – спросил я.
Мы договорились работать вместе, и Джим уже вел переговоры со знакомыми инвесторами по поводу того, чтобы превратить Коламбус в место проведения крупных состязаний по культуризму. Джим Лоример был тем самым человеком, кто обладал деловой хваткой и связями, чтобы многократно повысить популярность культуризма в Америке. Разумеется, я по-прежнему продолжал заниматься службой заказов по почте, которая приносила мне 4000 долларов в год и продолжала расширяться.
И я все еще был связан с Джо Уайдером: мы с ним ссорились, например, когда я подавал заявку на участие в соревнованиях, которые устраивал не он. Однако между нами по-прежнему оставались узы, подобные тем, что связывают отца и сына. Джо поддерживал мою карьеру в кино, освещая съемки «Оставайся голодным» в своих журналах. Все мои поклонники знали о том, что я ухожу из большого спорта, и Джо преподносил это как «Арнольд уходит в эту новую область, но он принесет с собой культуризм во все фильмы, в которых будет сниматься, поэтому давайте следить за ним и поддерживать его». Осознав, что я всерьез настроен на кино, Джо великодушно отказался от чаяний передать мне свое дело. Но он пришел бы в ярость, если бы решил, что полностью потерял меня, поскольку я был курицей, несущей золотые яйца.
