Потом наступило время, когда я совсем ничего не понимала из того, что происходило вокруг меня. Наверное, я еще глубже погрузилась в свое забытье, туда, где даже сновидения были мне недоступны. Если светило солнце, то я его не видела. Если люди рядом со мной ели и спали, то я их не замечала. Мне не было страшно. Я ничего не помнила. Я находилась за пределами времени и вне власти обстоятельств.
И потом внезапно я ощутила боль в щеке. Я открыла глаза и увидела, что на меня пристально смотрит какой-то старик. Его лицо находилось так близко, что я могла дотянуться до него рукой. Он глядел на меня мягко, без настороженности, что казалось странным для человека, который только что отвесил мне пощечину. Его жесткие седые волосы торчали пучками с обеих сторон его головы. Когда я моргнула, он засмеялся.
— Черо! Сунхильда! — позвал старик.
Появились две женщины. Увидев меня, они восторженно замерли.
— Молодец! — воскликнула та, что выглядела помоложе, и захлопала в ладоши.
Она была очень полной, и тоненький голос делал ее тучность еще более заметной. Маленькие серые глаза почти затерялись на пухлом лице. Густые, тусклые волосы цвета соломы падали неприбранными прядями на плечи. Ее грубая бесцветная рубаха была грязной по краю. Когда она приблизилась, я ощутила дурной запах. Старик посторонился, чтобы она могла подойти. Она же опустилась передо мной на колени и коснулась моего лица. Ее грубые пальцы скользнули по моей щеке, губам, подбородку и носу.
— Ты узнаешь меня? — спросила женщина, держа палец на моей нижней губе. Я даже не пыталась ответить. — Ты должна попробовать заговорить, — добавила она, моргая, будто пытаясь сдержать какие-то эмоции.
Тогда вперед вышла старшая женщина.
— Позволь мне, Сунхильда, — сказала она.
Сунхнльда пропустила ее ко мне, но, в отличие от старика и молодой женщины, та не стала опускаться рядом со мной на колени. Она наклонилась и приподняла мой подбородок так, что мне пришлось посмотреть на ее угловатое лицо с высокими скулами. Ее глаза походили на глаза Сунхильды, но были темнее и с желтоватыми прожилками. Старая женщина тоже оказалась крупной, правда, не настолько, как Сунхильда. Я ощутила, что пальцы у нее нежнее, чем у Сунхильды, но прикосновения — жестче. Она улыбнулась мне.
— Мы не должны ее торопить, — сказала старая женщина остальным. — Она встанет, когда будет готова. Довольно уже того, что она очнулась. Как ты это сделал, Грипнер?
«Ах, Грипнер!» — подумала я. Значит, старшая из женщин, должно быть, его жена, а младшая — дочь. Когда-то много лет назад я встречалась с ними в Вормсе. Но я вспомнила обо всем этом будто во сне и ждала, что эти люди исчезнут, как и все остальные. А потом я снова окажусь в одиночестве в коварной безопасности забытья.
— Я дал ей пощечину, — сказал Грипнер и мягко засмеялся. — Увесистую, от души. Давно надо было это сделать.
Сунхильда вскрикнула:
— Ты что, отец!
Она проскользнула мимо матери, чтобы снова меня погладить. Огромное лошадиное лицо Сунхильды было исполнено волнения и сочувствия. Но мать схватила ее за запястье.
— Ты правильно сделал, — сказала Черо Грипнеру. — Но теперь я сама возьмусь за дело. Мне кажется, так будет лучше. У меня есть план. Никто не должен подходить к ней, пока я не скажу. Ты поняла меня, Сунхильда?
Сунхильда опустила голову, и к двум существующим подбородкам добавился еще один. Копна сухих волос выпала из-за плеч вперед. Грипнер снова рассмеялся.
— Суровая ты женщина, Черо, — сказал он, а та улыбнулась, будто муж ей польстил. Затем Грипнер медленно встал, держась за спину так, что мне стало ясно: у него боли в позвоночнике. Но уходя, он продолжал тихо посмеиваться.
Тогда Черо перевела взгляд на Сунхильду, и та тоже нехотя поднялась и ушла. Я проводила глазами ее огромную фигуру. Потом осмотрелась. Я находилась в спальне, меньшей, чем моя собственная. В ней было полно прялок, сложенных тканей, деревянных сосудов и скатанных матрасов. На один из них я как раз и опиралась спиной.
— Сейчас ты должна отдохнуть, — сказала Черо. — А вечером начнем свою работу.
Я послушно закрыла глаза и немедленно провалилась в сон. Но позже, когда Черо вернулась, я так же быстро из него вынырнула. Черо держала в руке миску с молоком и, увидев, что я открыла глаза, предложила мне отпить из нее. Но я не могла пошевелить рукой, поэтому она приподняла мне голову и поднесла сосуд к губам. Я попила. Вдруг из зала до меня донесся плач. Я стала вертеть головой, чтобы рассмотреть, кто был за спиной Черо. Она оглянулась.
— Это малышка, — сказала Черо, снова поворачиваясь ко мне. — Сунхильда! — крикнула она. — Принеси ребенка.
Вошла улыбающаяся Сунхильда, неся на руках ребенка, утопавшего в ее объятиях. Черо отодвинулась, и Сунхильда посадила ребенка передо мной. Это была девочка. Она поглядела на меня с любопытством и начала улыбаться, хотя ее личико все еще блестело от слез. Она оказалась славным толстеньким ребенком, с огромными круглыми глазами серо-голубого цвета сумерек. У девочки были такие круглые щеки, что, когда она повернула головку, чтобы улыбнуться Черо, крохотный носик стал почти незаметным. Изгиб ее губ показался мне странно знакомым. И тут я ощутила какую-то внутреннюю связь с ней.
— Правда, она похожа на Сигурда? — спросила Сунхильда.
Я посмотрела на нее. Сунхильда улыбалась, но в ее глазах стояли слезы. Я не понимала ее грусти, но сочувствовала всем сердцем. Я попыталась коснуться Сунхильды, но моя рука была так слаба и непослушна, что упала, так и не достигнув цели. Сунхильда бросилась мне на шею и заплакала.
— Тише, — предупредила Черо. — Ты ее напугаешь.
Сунхильда отпустила меня. Девочка засмеялась, и тогда молодая женщина вытерла слезы и тоже засмеялась. Потом она протянула руки к ребенку. Я испугалась, что она ее заберет, но, подняв девочку, Сунхильда усадила ее мне на колени. Руки мои в то же мгновение обрели силу. Я стала ласкать девочку, а она прильнула ко мне и загулила. Тогда я прижала ее к себе еще сильнее, думая о том, что должна забрать ее с собой, в мой сон.
— Ты задушишь ее! — воскликнула Черо и выхватила девочку из моих рук.
И точно, девочка с укором посмотрела на меня и снова расплакалась. Когда ребенок протянул руки к Сунхильде, та с извиняющимся видом взяла ее у Черо.
— Теперь унеси ее, Сунхильда, — велела Черо.
Та замешкалась, и Черо пришлось прищуриться. Сунхильда удивленно взглянула на мать, но удалилась из спальни.
Черо долго меня рассматривала, сложив руки под животом. Взгляд ее был спокоен и вдумчив, и лицо ее в этот момент скорее напоминало лицо мужчины, а не женщины.
— У ребенка нет имени, — произнесла она. — Все это время мы ждали, что ты сама назовешь ее. Ты пробыла с нами уже вдвое дольше, чем живет на свете эта малышка. Пора бы дать ей имя. Как же ты ее назовешь?
Я не ответила, и Черо стала в задумчивости ходить по комнате. Затем подошла к сложенным тканям и нагнулась, что-то в них выискивая.
— Надо было заставить Грипнера самому дать ей имя, — бормотала она, выдергивая что-то из середины стопки. — Надо было настоять на своем. Ребенок должен получить имя сразу же после того, как принимается решение, что он будет жить. Нельзя оставлять его безымянным так надолго, это приносит несчастье. Злые духи любят все безымянное. Но Грипнер никогда меня не слушает. Он окропил девочку водой и помазал ее уста медом. Но имени ей не дал. Что он может смыслить в этом? Надо было настоять…
Потом Черо повернулась и бросила тряпку. Она упала прямо мне на колени.
— У тебя есть свои обязанности, — сказала Черо. — Ты должна снова заговорить. Нам с Сунхильдой нелегко было присматривать за тобой и твоим ребенком. Нам приходилось держать девочку у твоей груди, чтобы она поела. Твоего молока не хватало, поэтому слишком рано пришлось дать ей козье. Она могла умереть. А ты? Ты сама как ребенок! Тебя нужно было кормить, одевать, обмывать, согревать. И все это время ты спала. Спала как ребенок, не понимая, что происходит вокруг. Ты спала, даже когда рожала ребенка. Ты только подумай! Ты кричала, как и все женщины, но даже не открывала глаз. Ты ни разу не взглянула на свое дитя. Да она больше дочь Сунхильды, чем твоя. Это Сунхильда купает ее, кормит и лелеет. Бедняжка Сунхильда! Скорее всего, у нее никогда не будет своих детей. Она любит тебя и девочку больше, чем саму себя. Сунхильда никогда не уставала смотреть за тобой. Сколько вечеров она провела, держа твою голову или руку, напевая тебе песни, разговаривая с тобой, молясь за тебя… Ты только подумай об этом, Гудрун. Ты знаешь, где ты? Ты хоть что-нибудь помнишь?
Черо всплеснула руками, резко развернулась и подошла к стене, вдоль которой стояли деревянные сосуды. Там она нашла иглу и несколько разноцветных нитей. Потом протянула все это мне.
