— Какая разница?! — в ужасе бросает она и отдёргивает кованную вешалку цвета оливы от меня. — Тебе дана карта для того, чтобы ты тратила деньги! На ней нет лимита!
— Но я должна знать, не слишком ли оно дорогое. Не хочу выглядеть как человек, который растратил в первый же день все деньги.
— Ох, Лузи, ты неисправима! Адам дал деньги тебе. Подарил! И всё тут! Будь благодарна и научись принимать подарки так, словно тебе обязаны их дарить.
Я смотрю, как она напряжённо выпучивает свои васильковые глаза и улыбаюсь.
— Тем более, этот футляр за двести восемьдесят долларов будет изящно подчеркивать твою грудь. А этот вырез, думаю, зацепит не только Адама.
— Ладно, я примерю. Прекрати!
— Вот и чудненько.
— Но я не собираюсь этим платьем привлекать кого-то ещё.
— Кто бы сомневался, — ухмыляется она.
Мы закрываемся в просторной примерочной, и Стелла устало плюхается на мягкий серый диванчик. По правде говоря, я впервые нахожусь в столь элегантном бутике, в котором одна примерочная занимает больше места, чем моя комната. Думаю, вряд ли бы сама сюда пришла, если бы Стелла не заставила.
— Мне все равно кажется, что это немного глупо, — бубню я ей, расстегивая ширинку светло голубых джинсов.
— Когда кажется, креститься надо, — тараторит она, наслаждаясь изысканными сухофруктами на блюде в центре столика.
Я одаряю её недовольным взглядом и смотрю на сгруппировавшуюся кучу одежды, что мы с ней насобирали в бутике, который мне не по карману.
— Что? — выгибает она брови, словно не понимая, почему я возмущена. — Глупо не принимать данные привилегии и не пользоваться своим положением.
— Я не хочу быть той, кто одевается за деньги богатого мужчины. Точнее, быть той, кто живет за счёт богатого мужчины.
— Луиза! — закатывает она раздраженно глаза. — Ты невыносима!
— Нет, ты не понимаешь! Это всё, — указываю я пальцем на чёрный футляр и остальную кучу вещей, — мой бюджет не может себе это позволить. И сейчас, примеряя даже носок из того, что мы насобирали, я не смогу отделаться от мысли, что это не я. Это не про меня! Я чувствую себя фальшиво в том, что обычно выходит за рамки дозволенного мне по деньгам.
Стелла слушает до конца мой лепет, а потом выдыхает, встаёт с места и направляется ко мне.
— Ты не фальшивка…
— Я знаю. Я не говорю это, но я чувствую себя такой сейчас, потому что все это не моя жизнь. Моя жизнь другая, она та, которую я сама могла себе дать. Своими деньгами.
— Как же? Отказавшись от привилегий, лишая себя возможности для красивой дорогой одежды, что ты всегда хотела себе купить? Брось, Лузи, я знаю, ты всегда мечтала зайти в «Ральф Лоурен» и купить всё, что душе угодно, но не могла это себе позволить. Поэтому просто шила что-то похожее сама…
— Мне нравится то, что я шью.
— Я знаю, знаю. Мне тоже. Но Адам сделал тебе подарок. А из дома ты ушла практически ни с чем, так что, — пожимает она плечами, — если тебе тяжело принять это в знак подарка, оправдай себя тем, что это потому, что нечего надеть. В прямом смысле нечего. Кстати, нам обязательно надо заскочить в «Ла-Перла»! Думаю, бельё он имел в виду в первую очередь.
Здесь я смиренно закатываю глаза. В чем-то она права. Мне надо принять это в знак подарка. Научиться принимать.
Спустя три часа беспрерывного и утомительного шопинга мы со Стеллой сидим в китайском ресторанчике в ожидании заказа.
— М-м, как ты думаешь, у них есть вино? — бормочет Стелла, заглядывая в красно-белое меню. — Или кроме саке мы ничего не найдём?
— В обеденное время?
— Почему бы и нет?
— Всё, что твоей душе угодно, моя дорогая. Я угощаю тебя ланчем из кармана Адама, так что можешь заказать саке хоть всему ресторану.
— Обойдутся, — усмехается она в ответ, — но мне нравится твой настрой. Все же девиз «Чем больше тратишь, тем больше хочется» действует безотказно.
Я улыбаюсь и снова разглядываю ряд пакетов, приютившихся на полу рядом с нашим столом. Мне до сих пор не верится, что все это куплено для меня и кто-то не ошибся столиком, оставив их рядом с нами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Не помню, что бы я когда-то покупала столько одежды разом.
— Ты не говорила с мамой? — слышу я Стеллу, что устало отложила меню. — То есть, не звонила после вчерашнего?
Я задумчиво качаю головой, перематывая в голове свой шопинг и вчерашний наш с мамой разговор. Неужели всё это произошло за одни сутки?
— Не думаю, что готова с ней сейчас говорить. Мне до сих пор слабо верится в то, что я ушла из дома.
— Ты не ушла, Лузи. Это ведь временно, тем более, прошёл всего один день.
— да! И вместо того, чтобы расстроенно сидеть дома под мелодраму про трудных детей, я пошла на шопинг и потратила сумму, равную моему годовому бюджету.
— но не свою сумму, а это важно! — поднимает она изящный указательный палец вверх. — кстати, нам бы надо заскочить на маникюр и ещё к парикмахеру. Моя голова давно требует апгрейда.
— Да, парикмахер нам однозначно нужен, — задумчиво бормочу я.
— Ну вот! Хоть с чем-то ты согласилась.
Адам
— Нужно поменять топливный насос здесь, и изменить режим, — говорю я с серьёзным выражением одному из ребят, что копошится над двигателем. Он протирает тыльной стороной обмазанной маслом ладони голову и кивает мне.
Сегодня в ангаре как никогда много работы. Она в всю кипит, и я рад, что мое отсутствие не приостанавливало деятельность. Это говорит об удачной автоматизации моей фирмы в лице главного заместителя.
— Кого я вижу?! Адам Бейтман собственной персоной! — раздаётся за спиной голос Чарли. Помянешь черта!
Я разворачиваюсь к нему, вытягиваюсь во весь рост, спокойно сканирую лицо друга, пытаясь найти на нём хоть намёк про то, что недавно произошло. И, похоже, то же самое делает Чарли.
— Тебя что-то удивляет, дружище? — говорю я ему с интонацией боса.
— Удивляет? Да ты нокаутируешь меня! Не то что удивляешь… Пропал на две недели! Я, конечно, понимаю, что мы без тебя не пропадем, но все же, любопытно, где ты был, чем занимался?
Я хлопаю Чарли по плечу и тащу за собой в кабинет. Наливаю немного коньяка в два стакана и придвигаю один к нему. Ребята не привыкли видеть, как я пью на работе, но сегодня у меня хорошее настроение, и поэтому игнорирую удивленный взгляд друга.
— Видимо, дела продвигаются хорошо… — говорит Чарли, беря у меня из рук стакан.
— Не то слово, — усмехаюсь я. Черт! Почему я так рад? — Как дела у вас?
— О, нет! Ты не переведёшь тему. Этот вопрос я должен задать тебе. Как дела у вас? Ты не поверишь, как я офигел, когда увидел вас, двух голубков, флиртующих и сюсюкающих в клубе. Черт возьми! Она сидела у тебя на коленях! В голове до сих пор не укладывается, что вы…
— Мы сами ещё не свыклись с этим, — более тактично отвечаю я.
— По твоим колким фразам в тот вечер я бы так не сказал.
— К чему ходить вокруг да около. Я решил сразу расставить все точки, — пожимаю я плечами.
— И это у вас серьезно?
Я киваю и слежу за его реакцией.
— Настолько, что она теперь живет у меня.
Чарли начинает трястись и кашлять, поперхнувшись на мой ответ. Он хлопает себя по груди, пытаясь вдохнуть, и становится пунцового цвета. Я же не двигаюсь с места, удобно рассевшись в кресле, и с удовольствием смакую каждый глоток коньяка, любуясь мучениями друга.
— Она что? — все ещё кашляет он. — Как так произошло? Вам не хватило того времени, что она проводила у тебя в квартире?
— Просто мне нравится засыпать и просыпаться рядом с ней. Но дело не в этом.
— А в чем же?
— О нас узнала её мама и закатила Луизе скандал. Я-то доволен тем, что она узнала, хотя и не так и не от того, но Луиза была не особо рада. — Чарли приходит в себя и, поражённый, вытягивает брови домиком. — Что? Она бы всё равно рано или поздно узнала. Тот сукин сын сделал нам одолжение. Луиза никогда бы не решилась ей рассказать. Думаю, мне самому пришлось бы сделать это за неё. Почему ты видишь в этом проблему?
