линии, где океан переставал быть синим и обретал мутную зелень. Заякориться не вышло, и фрегат медленно дрейфовал вдоль течения.
Чинились и ждали.
С изорванными парусами и дырами в борту соваться туда, где тебя однозначно ждет схватка с противниками, у которых точно перевес в живой силе, а то и в мертвой, не хотелось. Благодаря таланту Морено они обогнали “Каракатицу” почти на сутки, и ждать ее стоило вместе с утренними туманами.
Оно и к лучшему, хоть такая передышка.
По счастливой случайности в стычке с иверцами никто сильно не пострадал — двоих из команды посекло осколками, но на ногах они держались. Может, Черная Ма сжалилась и решила, что достаточно всех припугнула и теперь они станут примерными мальчиками?
Самой “Свободе” досталось куда больше. Хорошо, что Дороти еще месяц назад заставила интенданта перепроверить на борту все плотницкие запасы. Вот и пригодилось чуть ли не все разом, включая парусину, древесину, медь и канаты. Также в ход шли пакля и деготь, без счету. Без сухого дока полностью залатать борта все равно бы не вышло, но сделать так, чтобы корабль мог противостоять морской стихии и штормам и добраться невредимым до ближайшего порта, они смогли.
Дороти, примотав Сердце Океана к запястью чьим-то головным платком, занималась тем же, что и остальная команда: таскала, катала, носила, держала, где могла и как могла. С учетом взятой взаймы у кристалла силы могла она многое и требовалась везде.
Хорошо хоть обычная усталость Дороти не грозила. И когда она, точно сказочная чумазая бедняжка, переделала почти все из длиннющего боцманского списка, Саммерс чуть ли не силой сдержал себя от внесения в перечень очистки корабельного днища и надраивания палубы от него и до заката. И то сдержался не из-за человеколюбия, а потому что это была палуба чужой “Свободы”, будь это своя “Каракатица” — так легко Дороти бы точно не отделалась.
Радость от возвращения с трудом добытого Сердца Океана так и не появилась, словно всю ее забрал Морено своими откровениями. Вот сейчас Дороти опять с прежним даром, только что толку? Стоит камешку пропасть, и все сгинет. Как и не бывало. Что ж теперь, всю жизнь в страхе хвататься за цепочку с сокровищем и видеть в кошмарах, как рвутся звенья? Врагу не пожелаешь такого.
Миражами Дороти себя тешить перестала — она отдала свой дар, обменяла, а то, что к ней вернулось на время — не более чем насмешка судьбы. Не стоит пытаться удержать ее за призрачный хвост. Морено вот попытался, и плутовка сразу напомнила, за что ценят тут Черного Пса. Умение уносить облезлый хвост из капкана ему нужно куда больше, чем дружба с мертвецом.
Возможно, и сделка Дороти, по мнению судьбы, произошла не просто так.
Удивительно, но остальные «кэпом» Дороти называть не перестали, лишь голос понижали, если рядом был Черный Пес. И только боцман по-прежнему уперто гудел “командор”.
К Морено тоже вернулось уважительное “кэптен”, а “мистера” будто и не бывало. Что лишний раз доказывало — команда своего главаря знала как облупленного и помирать под иверскими ядрами ни за грош не собиралась. Вот поганцы! И молчали ведь!
Но ни на возмущение, ни на ругань сил уже не осталось. Последние дни вымотали Дороти. Будущее тонуло в тусклой зелени моря Мертвецов. Где-то там должна была решиться судьба. Где-то там был Доран.
Дальше Дороти не давала себе зайти даже в мыслях, опасаясь, что спасительный ледяной панцирь разлетится в куски, обнажив живое мясо, а уж ткнуть туда побольнее желающий всегда найдется. Морено вот не постеснялся.
Когда солнце ухнуло за горизонт, точно его за трос дернули где-то на другом краю земли, Дороти закончила со своей частью работы, смела из предложенной миски на скорую руку приготовленную холодную пайку — камбуз здорово пострадал при обстреле, печь расплющило одним из ядер. О том, чтобы сервировать ужин в ее каюте, речи, понятное дело, не шло.
Последние два дня для всей команды выдались настолько маятными, что, кажется, в вечерней молитве все не богов благодарили за ниспосланную пищу, а втихую просили Черную Ма подзадержать “Каракатицу” на денек-другой. Но уж чего за Черной Ма не водилось, так это сострадания.
Если, конечно, они все рассчитали верно и Филлипс сейчас не сидит благополучно на континенте, попивая грог в компании торговцев. Но Дороти чувствовала, что не ошиблась — полковник шел за своим мистическим кладом, призраки шли за полковником, и все они должны были пересечься где-то здесь.
Ясное дело, с ходу брать на абордаж “Каракатицу” никто не собирался — только отследить и сесть на хвост при благоприятной погоде. При неблагоприятной Дороти планировала замаскировать “Свободу”: поднять нейтральный флаг, прикрыть нос и держаться на таком расстоянии, чтобы не опознали. Вряд ли кто-то из старой команды ожидает увидеть здесь судно, которому положено стоять в Йотингтоне и ждать назначения нового капитана взамен сожженного старого.
Пока горизонт был чист.
“Изабелла” с дьявольски быстрым судном связываться не стала: досталось иверцам в драке преотлично — низкий поклон сэру Августину и его удивительным талантам. Сейчас желто-красные должны зализывать раны да флагману в паруса плакаться, а не планировать мщение. Моряки народ суеверный — с дьявольщиной связываться среди простой матросни дураков нет.
То ли дело капитаны. Все как на подбор по уши в грехах и колдовстве!
Капитанская каюта на “Свободе” пострадала меньше прочих помещений — только стекла в окнах выбило и под потолком зияла россыпь дырок от картечи. Дороти заткнула их какими-то тряпками из рундука, закрыла плотные ставни и легла на кровать, стряхнув сапоги с гудящих ног.
Прикрыла глаза, надеясь, что сон, как малоопытный убийца, сразу же набросится на нее, но не тут-то было.
С палубы долетали редкие выкрики работающих матросов, которые обычно не мешали, но сейчас каждый шорох казался чересчур громким и четким, а уж дудку Саммерса очень хотелось засунуть подальше. Сверху орали, за дверью шуршали. Снизу еле слышно ритмично бумкала помпа, стараясь держать их на плаву. От постели пахло старым потом.
Дороти села и растерла лицо ладонями.
Усталость, накопившаяся под кожей и не дающая уснуть, была какая-то нехорошая, мутная.
Она нашла в остатках мебели целую бутылку с вином, налила в латунную чашку для умывания — другой целой посуды не осталось — и жадно выпила сразу треть. Потом стряхнула с себя мундир, сняла оружейную перевязь, после некоторых раздумий оставила штаны и рубашку — тратить время на одевание, когда на горизонте появится “Каракатица”, будет некогда.
И
