Оригинальность бала, состоявшегося 2 апреля 1877 года, не преминула вызвать толки в прессе, а это не могло не растревожить благоразумного Этцеля, которому писатель, жертва своей популярности, вынужден был объяснять:
«Так вот к вопросу о бале. Я абсолютно непричастен к заметкам и рисункам, которые появились в связи с этим в газетах. Согласен, что толки об этом вечере не ограничились пределами города. Я дал этот бал, чтобы обеспечить моей жене и детям достойное положение в городе. Поймите меня правильно: того, что случалось раньше, больше не повторится, меня не станут уже приглашать одного. Хотя лично я предпочел бы употребить истраченные 4000 франков на путешествие!»
Для Онорины же дело совсем чуть было не кончилось скверно. 15 апреля Жорж Лефевр, зять Онорины, направил Этцелю отчаянное письмо:
«Нас постигло ужасное несчастье: вернувшись из Нанта, госпожа Верн тяжело заболела и, как только добралась до Амьена, тут же слегла. Непрекращающееся кровотечение, казавшееся нам неопасным, привело к полной анемии, и неделю назад врачи заявили, что моей теще угрожает смерть…»
Несколько дней спустя Жюль Верн подтвердил сказанное в этом письме.
Потом все-таки настало улучшение, и врачи перестали тревожиться за жизнь Онорины.
Ее муж тут же подумал о своем излюбленном средстве: «Ей требуется море и хорошая погода».
Чтобы заставить Онорину отправиться в Нант, где климат был мягче амьенского и где, как полагали все, она постепенно смогла бы встать на ноги, Жюль Верн просит Этцеля посоветовать ей это путешествие.
Решено было, что Онорина поедет в Нант одна, хотя чувствовала она себя не очень хорошо. А муж должен был выехать к ней из Ле-Трепора на «Сен-Мишеле II» Этому плаванию «сильно мешала непогода, но мы вышли победителями, я хорошо отдохнул», — писал Жюль Верн.
31. ЗАБОТЫ
Мишель Верн — сын, который причиняет писателю немало беспокойств. Как относиться к этому фантастическому существу, любителю богемы, который делает все, что взбредет ему в голову?
Радость, которую доставило писателю приобретение яхты, лишь отчасти облегчила бремя снедавших его забот. Больше всего его беспокоил сын. Мишель родился 3 августа 1861 года, и в ту пору ему уже минуло шестнадцать лет, в этом трудном переходном возрасте подростка подстерегало немало опасностей.
Еще в раннем детстве Мишель доставлял своим родителям много хлопот, его крики постоянно мешали писателю работать. Само собой разумеется, забота о воспитании мальчика прежде всего ложилась на мать, но та в силу своей слабости оказалась посредственной воспитательницей; что же касается отца, то он все свое время проводил в рабочем кабинете, не вникая в домашнюю суету.
Однажды, выведенный из себя ревом малыша, Жюль Верн выбежал из своего кабинета, чтобы узнать о причине шума. Онорина без тени смущения заявила: «Он требует маятник стенных часов!» Углубленный в свои мысли, писатель воскликнул: «Так отдайте ему маятник, и пусть он уймется!»
Ребенку все было дозволено, его малейшие капризы тут же исполнялись и даже поощрялись. Отец ни во что не вникал, а мать забавляло это.
В конце концов отец решил препоручить своего сына заботам профессиональных воспитателей. Но когда Мишеля определили в интернат Абевильского коллежа, было уже, без сомнения, слишком поздно.
Проблема эта усложнялась еще и тем обстоятельством, что мальчик отличался слабым здоровьем, о чем свидетельствуют письма к Этцелю:
«У нас снова заболел Мишель, у него поднялась температура. Пришлось ехать в Абевиль. Здоровье мальчика причиняет нам немало огорчений. Воспитан он был не, важно, я с этим не спорю, но попробуйте наказать или потребовать неукоснительного соблюдения распорядка от ребенка, у которого что ни день — температура».
Плохое здоровье сына многое объясняет. В наши дни такого ребенка непременно отправили бы в горы, в профилакторий, а в те времена об этом не могло быть и речи, понадобились годы, прежде чем Мишелю удалось избавиться от последствий этого «скверного отклонения». Что же касается строгих воспитательных методов «добрых отцов», то они не оправдали себя и не смогли сломить непокорного ребенка. Пришлось прибегнуть к помощи врачей-психиатров, чтобы победить нервозность мальчика, казавшуюся единственной причиной всех бед. Обратились за советом к знаменитому доктору Бланшу. Судя по всему, пребывание в санатории в 1873 и 1874 годах улучшило состояние здоровья больного.
Но улучшение это длилось недолго. Чтобы противостоять неуравновешенности мальчика, родители прибегли к решительным мерам. Посоветовались с господином Блан шаром, директором колонии в Метрее. Восьмимесячное пребывание в этом исправительном доме лишь ухудшило положение дел, внушающих все большие опасения, и едва не привело к безумию или самоубийству. Принудительные меры вызвали протест у подростка и обострение общего болезненного состояния. Господин Бланшар благоразумно посоветовал испробовать воздействие семейной среды. Такая попытка была сделана, но особых надежд на нее не возлагалось.
С 1874 по 1878 год писатель снимал квартиру на улице Сюфрен в Нанте, а сын его учился в лицее. Жюль Верн писал тогда:
«Мишеля не в чем особо упрекнуть, разве что в расточительности да в незнании цены деньгам. Это невероятно, но во всех остальных отношениях «наблюдается некоторое улучшение». Тем не менее знакомства сына оставляли желать лучшего, к тому же он делал долги. Свобода, которой требовал для себя Мишель, шла ему не впрок, малейшее замечание со стороны родителей вызывало у него протест, толкало на дерзкие поступки.
Этцель в свою очередь тоже попытался урезонить непослушного юношу.
«Ваше чудесное письмо растрогало меня до глубины души, боюсь только, что Мишель все равно ничего не поймет, — писал Этцелю несчастный отец. — Его обуяла гордыня. Он не уважает ничего, что следует уважать, и остается глух к любым замечаниям. Придется самым энергичным образом воздействовать на него всей семьей. А если он так и не образумится, отправлю его в исправительный дом на несколько лет. Пока еще он не знает, что его ждет, но, если надо будет, узнает. Я не тешу себя никакими надеждами, ибо у этого четырнадцатилетнего ребенка, которому спокойно можно дать все двадцать пять, я наблюдаю преждевременную испорченность».
Родители были в ужасе, они потеряли всякое терпение. Юридические и административные власти не могли предложить отчаявшемуся отцу ничего, кроме самого последнего средства: препроводить Мишеля в городскую тюрьму. Там он мог поразмыслить на досуге, а отец его тем временем вел переговоры с капитаном корабля, отплывавшего в Индию. Известие о том, что его отправляют в плавание, Мишель принял вполне благосклонно. Такое наказание пришлось ему по душе. Единственное, о чем он просил, это чтобы ему посылали произведения отца!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
