После секундного раздумья он отключил лэптоп, закрыл крышку и положил его в портфель. Он успеет вовремя. Почту он прочитает в кабинете, и никто не будет знать, чем он там занят. Прихватив ключи от машины, он выскочил из дома, сгорая от желания узнать, кто же попался в его сеть.
Монти выпало плохое утро. У отца, из-за смерти Уолтера Хоггина, было ужасное настроение, и оно все ухудшалось оттого, что затерялась какая-то папка. Он клялся, что видел ее в кабинете всего пару дней назад, но Монти не сомневалась, что ее куда-то засунули во время переезда из Беркшира. Если найти ее не удастся, то на уик-энд придется ехать в их старую лабораторию и заниматься там поисками, а ее эта перспектива не радовала. Было жаль тратить рабочее время, и угнетало совершенно пустое здание.
В нем оставалась лишь горсточка прежних сотрудников, подчищавших то, что еще оставалось, а через месяц и их не будет: одних искушал ранний уход на пенсию, а других ждала работа на заводе «Бендикса» в Рединге, где скончался Уолтер Хоггин. Но конец эпохи символизировал не столько переход в «Бендикс Шер», сколько смерть Уолтера, и она с содроганием думала о похоронах.
Сразу же после десяти она добралась до здания Бендикс и нашла сообщение от Коннора Моллоя, что он ждет ее звонка, но, набрав его номер, услышала голос автоответчика.
Она вернулась из Амбара, расположенного этажом ниже, — это прозвище было дано объемистому хранилищу досье, которое служило архивом для всех лабораторий, где каждый уик-энд автоматически распечатывались с компьютеров копии всех документов и записей о ходе исследований. Они хранились в несгораемых шкафах. Но и там ее поиски не выявили никаких следов исчезнувшего досье.
Монти уже вставляла карточку-пропуск в замок своего кабинета, как услышала звонок телефона. Влетев в помещение, она успела схватить трубку.
— Алло?
— Мисс Баннерман? Доброе утро. Наконец-то мы установили связь.
— Мистер Моллой! Привет. — Теперь, когда она чувствовала всё крепнущие дружеские связи с этим человеком, эта формальная вежливость показалась ей особенно абсурдной. — Как ваш переезд?
— Благодарю вас, никаких проблем. Если не считать, что у меня еще нет мебели. — Он помолчал. — А как у вас дела?
— Не очень. Я… — Через окошко в дверях она глянула в коридор, увидела, как из лаборатории напротив выходит техник, толчком закрыла свою дверь и понизила голос. — Можем ли вы встретиться где-нибудь снаружи? Мне надо поговорить с вами. Вы свободны во время ланча?
— Нет… у меня состоится встреча. Похоже, что у меня окно прямо сейчас… устраивает?
Монти посмотрела на часы. Десять минут двенадцатого.
— Да.
— Как насчет того самого места, где мы сидели за ланчем? Через десять минут.
— Отлично.
Повесив трубку, она отметила, что у нее дрожат руки.
В «Венеции» стояло спокойствие середины утра, которое наступает между завтраком и ланчем. Монти пришла первой и, не снимая плаща, сразу же направилась в ту нишу, где они недавно сидели.
Она опередила Коннора всего на минуту. Открылась дверь, и он вошел в пальто с поднятым воротником, сжимая в руках свой портфель. Его вид немедленно вызвал у нее чувство спокойствия.
Подойдя к ней, Коннор мрачно улыбнулся.
— Привет, — сказал он, подтягивая к себе стул и садясь. — Я хочу показать вам кое-что интересное.
— Вот как?
Все в нем казалось таким надежным и уверенным, даже движения его сильных рук, когда он расстегивал портфель и вынимал оттуда лэптоп. Подошла официантка. Видно было, что в ней течет итальянская кровь.
— Что вы предпочитаете? — спросил Коннор.
— Только капучино.
— А я возьму двойной эспрессо — и булочку. Возьмите и себе, — предложил он Монти, — они тут в самом деле неплохие.
Она улыбнулась его аппетиту. С каждой минутой, что она проводила в его обществе, ее все сильнее тянуло к нему.
Официантка отошла.
— С вами все в порядке, Монтана? Вы очень бледны.
Монти подождала, пока официантка не удалилась на безопасное расстояние, и посмотрела на американца.
— Вы помните, я рассказывала вам во вторник, что попросила нашего прежнего старшего лаборанта Уолтера Хоггина поинтересоваться, не может ли он раздобыть несколько образцов «Матернокса».
— Да, помню.
— А вчера он умер. От сердечного приступа.
Коннор нахмурился:
— Сколько ему было лет?
— Шестьдесят шесть.
— Он когда-нибудь страдал сердечными заболеваниями?
— Насколько я знаю, нет.
Он помолчал.
— Где это случилось?
— В лаборатории «Бендикса» в Рединге, где он работал.
— В какую больницу его доставили?
— Я… я не знаю. А что?
— Вы не знаете, это была общественная больница или «Бендикса»?
— Больница «Бендикса»?
— Конечно… одна из его клиник… обычно туда и отвозят сотрудников компании.
— Мне сказали, что он умер в машине скорой помощи.
Официантка принесла кофе, две пухлые круглые булочки и удалилась. Уставившись в свой эспрессо, Коннор сказал:
— Вы попросили мистера Силса раздобыть вам информацию и капсулы — и он погиб. Этим делом занялась журналистка — и погибла. Затем вы попросили о помощи мистера Хоггина — и он скончался. Что-то многовато совпадений.
— Где тот рубеж, за которым вы перестали верить в совпадения? — спросила она.
Он рассматривал булочку.
— Когда вы росли и расставались с детством, на определенном этапе вы тоже перестали верить в фей и Санта-Клауса. В этом взрослении нет никакой определенной даты, это постепенный процесс — так? Вы медленно осознаете, что вещи и события имеют другой смысл, нежели тот, к которому вы привыкли, — и вот тогда-то вы начинаете прозревать истину.
— Думаю, что сейчас я как раз на этой черте, — сказала Монти. — Думаю даже, что на самом деле миновала ее.
Коннор взял свою булочку, откусил кусок, слизнул заварной крем, проглотил разжеванный кусок и, словно экспонат, поднял булочку к ее глазам.
— Видите глазурь?
— Да, — слегка удивившись, сказала она.
— Она сделана из того же самого геля, который «Бендикс Шер» использует в лабораториях для тестирования ДНК. Компания считается крупнейшим в мире производителем этого геля.
Монти посмотрела на свою булочку и поморщилась.
— Вы серьезно?
— Ага.
— Кажется, у меня пропал аппетит.
— Разве вы не знали, что «Бендикс Шер» вездесущ? — Он положил остаток булочки на тарелку и выразительно пошевелил пальцами. — Ползут и шевелятся маленькие щупальца. Они неторопливо работают над тем, чтобы стать монополией в мировом здравоохранении. Тут и там они вторгаются в производство питания для взрослых. — Он вскинул брови. — Где они остановятся?
— Не знаю. Где же?
Он развел руки и пожал плечами.
— И вы серьезно считаете, что они готовы убивать?
— Если причина достаточно весомая.
— Так что же это за причина?
Он поднял крышку своего портативного компьютера и включил его.
— Посмотрим, что это значит для вас.
Пододвинув стул, он уселся рядом с Монти и открыл раздел «Входящие» своего ящика электронной почты. Проведя курсором сверху вниз, он нашел нужную строчку и щелкнул по ней мышкой, выведя текст на экран. Это была памятная записка от Линды Фармер, руководителя отдела медицинской информации и связи с общественностью, к доктору Винсенту Кроу, и в ней просто и ясно сообщалось: «Подтверждаю, что у нас может быть 4-я проблема с „Матерноксом“. Кингсли К. (миссис). Находится под наблюдением. Ждите дальнейших сообщений».
— Это что-нибудь значит для вас? — спросил Коннор.
Монти оцепенела и, придя в себя, вдруг ткнула в стол указательным пальцем:
— Откуда… где вы это раздобыли?
Коннор с таинственным видом подмигнул ей:
— Сейчас я не могу ответить на этот вопрос. Просто скажите, значит ли это что-то для вас?
Она кивнула и мгновенно вспомнила, как Зандра Уоллертон сказала во время встречи в гостинице о том, что ждет, когда при родах скончается от вируса еще одна беременная женщина, произведя на свет ребенка с синдромом циклопа. Потом Зандра собиралась сесть на хвост ее семейному врачу и неделю не слезать с него, пока он все ей не выложит.
Коннор выжидающе смотрел на нее.
— Файлы Зандры Уоллертон, — сказала она. — Какие-то данные в письменном виде должны быть в ее папках.
— Я не могу отправиться с вами.
Она допила кофе.
— Дайте мне номер своего домашнего телефона. Я сейчас отправляюсь в Беркшир и вечером позвоню вам.
— Конечно, — помедлив, сказал он, — я дам вам свой телефон… но вот что… вы не должны говорить по телефону ничего лишнего. Звоните, чтобы договориться о встрече, и больше ни для чего. И я думаю, что отныне оба мы должны контролировать все наши разговоры с посторонними людьми. — Он сделал глоток кофе. — Завтра я еду на природу — провести уик-энд с моим непосредственным боссом, Роули. Встречались с ним?
