Вспоминать о ней было особенно приятно, хотя и грустно.
– Ну, старик, и повезло же нам! – шумно усаживаясь за стол, прервал мои раздумья Юрка. – Все эти прелестные барышни – какие-то инспектора по рыбному хозяйству, из Хабаровска. Здесь были неделю в командировке. И сегодня той же «вечерней лошадью», что и мы, отбывают назад. Только у них второй, а не четвёртый вагон, как у нас… Мы уже приглашены в их купе в гости! Так что не теряйся, приглашай какую-нибудь из них танцевать. Они, похоже, здесь за неделю наскучались основательно. Чур, шатенка моя.
– Да я тебе не конкурент, – реально оценивая свои шансы, ответил я.
Возникший у стола официант быстро сменил пустые тарелки из-под солянки на полные, со вторым, не менее аппетитным, блюдом.
– Ну, под мяско! – предложил явно развеселившийся Юрка.
– Давай! – охотно поддержал я, невольно заражаясь его весельем.
Часа через два поток посетителей, прибывших в ресторан пообедать, заметно схлынул. И в зале вновь остались только мы и одинокая дама у окна, словно бы и не выпускающая всё это время из своих пухлых пальцев дымящуюся сигарету…
Минут через тридцать засобирались и мы.
– Ваш счёт, – официант осторожно положил перед Юркой исписанную бумажку с названием блюд и столбиком цифр.
Юрка мельком глянул на конечную, итожную цифирь и, слегка улыбнувшись, сказал насторожившемуся официанту.
– Ты вот что, любезный, хоть «овёс» у вас тут и дорог, судя по записям, принеси-ка нам ещё грамм двести коньяка, с лимончиком…
Настороженность официанта сменилась готовностью исполнить любую новую прихоть таких немелочных посетителей.
– Может, хватит? Уходить же собирались, – встрял я, но Юрка, будто не заметив моей реплики, продолжил:
– Ещё мороженого с орешками и смородиновым сиропом, да по чашечке кофе. Только покрепче.
– Сию минуту, – кивнул официант и предупредил нас, что через час ресторан закрывается на уборку, до ужина. – С четырёх до шести. Так что приходите к нам ужинать, – лучезарно улыбнулся он. – У нас по вечерам играет вокально-инструментальный ансамбль. С ним выступает очень хорошая певица, исполняющая все современные шлягеры, не хуже, чем в Москве. И посетителей будет побольше. Я могу вам забронировать столик.
– Да нет, братец, ужинать мы уже будем в поезде, – посмотрел на часы Юрка. – Давай-ка сразу рассчитаемся.
Вынув из заднего кармана джинс нераспечатанную пачку денег, он надорвал сбоку полосатую ленту банковской упаковки и, вытянув оттуда несколько кредиток, передал официанту.
– Надеюсь, хватит? – обратился он к нему.
– Вполне. Большое спасибо, – заегозил тот, пряча хрусткие новенькие червонцы в карман и устремляясь к кассе.
Я заметил, что настроение у Юрки как-то внезапно изменилось, и он задумчиво сказал:
– Куда нам торопиться? В промхозе, что ли, в пустой комнате, сидеть? Скоротаем время здесь – до четырёх. А там, может, в киношку сходим. До поезда время есть. – Он помолчал и, цедя принесённый официантом коньяк, продолжил, задумчиво глядя в окно: – Машину, что ли, купить? У меня с прошлого промысла уже на полмашины есть. Из этих добавлю и – хватит.
– Ты лучше в кооператив вступи да квартиру себе построй, – посоветовал я. – Машину, при твоей любви к скорости, и разбить можно…
– А кто меня – студента в кооператив примет? – раздражённо отреагировал на совет Юрка.
– Да, без блата туда не пролезть, – согласился я, доедая мороженое…
Из ресторана мы вышли уже на предвечерние, с фиолетовым небом, улицы города. Через полчаса, купив по дороге бутылку коньяка и еды – «на дорогу», мы были уже в своей комнате. А ещё через час – на вокзале, прибыв туда пораньше, почти за два часа до отхода поезда, потому что сидеть одним в пустой и грустной комнате было тягостно. Одиночества нам с лихвой хватило и в тайге. А на вокзале – суетились люди…
– Что-то наших дам не видно, – крутя туда-сюда головой, заговорил Юрка, когда мы уселись в мягкие удобные кресла небольшого зала ожидания, в самом углу.
– Рано ещё. Придут, – так же лениво, как и он, ответил я. – До посадки – ещё куча времени. А её, наверное, начнут объявлять минут за сорок до отхода поезда…
– Пожалуй, – задумчиво, будто погружаясь в сон, откинув на спинку кресла голову, проговорил Юрка. И мы услышали, как с характерным треском включился вокзальный репродуктор и бесстрастный, металлически звучащий голос громко и чётко объявил: «Игорь Ветров, вас просят пройти в кабинет дежурного по вокзалу, на второй этаж…»
Сердце у меня ёкнуло. Не то от тревоги, не то от радостного предчувствия, и я заспешил в центр зала, к монументальной мраморной широкой лестнице, ведущей наверх.
Открыв дверь кабинета с соответствующей табличкой на ней, я увидел там нашего знакомого пограничника и немолодую серьёзную женщину, с которой тот о чём-то тихо беседовал.
Обернувшись ко мне, лейтенант встал, на ходу сказал дежурной по вокзалу: «Спасибо» и, взяв меня за рукав, вывел из кабинета.
– Надо поговорить, – произнёс он, когда мы вышли в неярко освещённый коридор с рядами дверей по обеим его сторонам. – А где твой напарник?
– Внизу, с вещами остался.
– Вещи сдайте в камеру хранения. Я жду вас в буфете. Время ещё есть, – проговорил пограничник, взглянув на часы, и направился к двери в конце коридора, за которой располагался вокзальный буфет, яркий свет от которого выбрызгивал в полутёмный коридор сквозь матовое стекло.
Когда мы с Юркой поднялись к нему, лейтенант стоял у высокого круглого «мраморного» стола и штопором откупоривал бутылку коньяка.
– Тося! – обратился он к буфетчице, когда мы подошли к столику. – Принеси нам три стопочки, да каких-нибудь шоколадных конфет хороших.
Буфетчица неспешно отклеилась от барной стойки, на которой полулежала своей пышной грудью, и, повернувшись к нам спиной, взяла со стеклянных полок с зеркалами за ними рюмки и конфеты.
Через минуту конфеты «Маска» и рюмки уже стояли на нашем столе. И пограничник не спеша стал разливать в них коньяк.
«Какой-то у нас сегодня суперконьячный день, – мелькнула у меня в голове мысль. – Перебора бы не было…»
– Ну что ж, друзья мои, пора, как говорится, «сдёрнуть маски», – резко развернув конфетку, проговорил пограничник, после чего мы чокнулись.
Не знаю почему, но с момента нашей встречи с лейтенантом у меня было такое ощущение, что он всё это время говорит не о том, о чём думает, не о том, что хочет сказать.
Юрка с пограничником выпили до дна. Я же смог сделать лишь пару глотков.
– Что такое?! – возмутился лейтенант, указывая глазами на мою недопитую рюмку. – Непорядок!
– Да мы уже сегодня наконьячились – до ватерлинии, – пояснил я ему, проводя ребром ладони по горлу.
– Первую и последнюю – до дна! Остальные – по возможности, – возвысил голос пограничник, жуя конфету.
Я с трудом допил стопку. И он тут же снова наполнил все три.
– Ну, за ваш удачный промысел! – поднял он рюмку на уровень глаз. – За ваш отъезд… – Немного помолчав, он спросил: – Неужели так и уехали бы, не простившись? – И я понял, что сейчас он говорит то, о чём думает. – Я полагал – мы с вами друзья. Кстати, весь день вас искал, да только замок на двери вашей комнаты видел.
– Мы в ресторане были, – сказал Юрка, выпив рюмку.
Лейтенант тоже опорожнил свою, а потом задумчиво сказал:
– Могли бы и меня пригласить… В складчину б сходили.
– Мы собирались, – соврал я, – но потом подумали, что в часть к вам нас не пустят. А о том, что можно было всё дежурному на КПП передать, как-то не догадались.
– Точно собирались? – оживился лейтенант.
– Точно, – подтвердил моё враньё Юрка.
– Ну, тогда – за будущие встречи!
Он снова, как в колодец, запрокинув голову, отправил очередную стопку в широко открытый рот.
Вытерев губы тыльной стороной ладони, подмигнул нам и, таинственно понизив голос, сказал: – А у меня для вас, вернее для тебя, Ветров, – сюрприз.
Однако раскрывать его он явно не торопился.
Обернувшись к барной стойке, на которую буфетчица снова взгромоздила покоящиеся на её руках и выпирающие из выреза платья сдобные груди, он предложил ей:
– Может, с нами, Тосенька, выпьешь? А то орлы, – он головой кивнул в мою сторону, – едва пригубляют… Не пропадать же добру…
– Да нет, Андрюша, спасибо, – разулыбалась польщённая его вниманием буфетчица. – Нельзя мне сейчас. Я же на работе. Вдруг кто из начальства зайдёт. Греха потом не оберёшься. После работы – можно, – уже кокетливо закончила она, колыхнув раздвоенным «парусом» груди.
– После работы, это точно, можно, – опять вдруг погрустнел лейтенант…
Через какое-то время из репродуктора, висевшего в углу буфета, послышалось: «Начинается посадка на пассажирский поезд Совгавань – Хабаровск, стоящий на первом пути…» И, чуть погодя, снова: «Объявляется посадка…»
– Ну, мы пошли, – не совсем уверенно проговорил Юрка. – Надо ещё вещи из камеры хранения забрать…
