— Куратор очень занят делами колонии. Обычно он не встречает инициатов.
— Инициатов?
— Новоприбывших, — пояснила Мира. — Колония — единственная надежда для тех, кто остался на милость этого мира, а её от него не дождёшься. Все прибывшие на Гиблую Посадку присоединяются к колонии, наслаждаясь защитой и плодами сотрудничества. Мы едины против зла этого места.
— Ты говоришь, что колония — это единственная надежда на выживание.
Мира кивнула.
— А я — единственная надежда колонии, — сказал ей Чевак. — Ты думаешь, что нужно бояться лишь тьмы этого мира? Пока мы говорим, сюда направляется зло. Это не обычная злоба, не бесцельный дьявольский кошмар. Его влечёт непостижимое стремление, и неразумные служители зла не остановятся ни перед чем, чтобы утолить его ненасытную жажду.
— Зачем зло направляется сюда?
— Всё очень просто. У вас есть то, что оно хочет.
Мира вела Чевака по извилистым переходам и комнатушкам затерянной колонии. Гиблую Посадку построили в грузовом трюме древнего корабля, давно погребённого под поверхностью архипелага обломков. Поселение было лабиринтом из ящиков и утильсырья, снятого с упокоившихся на ржавой поверхности кораблей. Мира вела инквизитора через жилища и маленькие рынки добытых товаров, а также редкие святилища, где верующие преклонили колени в безмолвной молитве.
Сами колонисты были пёстрым сборищем — представители сотен имперских верований и культур, к которым примешались ксеносы-неудачники, но всех объединял жалкий вид. Под рваными капюшонами мелькали грязные лица, тогда как потрепанные плащи и платки, похоже, были принятой одеждой, чтобы мужчины, женщины и дети Гиблой Посадки могли скрывать свои уродства.
Действие морфия проходило, каждый шаг отдавался в бедре, и Чевак заметил, что натирает рану. Впереди окружение начало меняться. На месте беспорядочных нагромождений из ящиков появились предметы, разложенные с демонстративной аккуратностью, почти напоказ. Мира вела инквизитора мимо разбитых мозаик и фресок, треснувших бюстов и пыльных урн. Обгоревшие гобелены лежали рядом с поблекшими картинами и древними сокровищами. Набросив на головы капюшоны, колонисты присматривали за реликвиями словно сотрудники музея. Вокруг были вывешены, разложены и выставлены тысячи драгоценных артефактов, начиная огромными обломками покрытых горгульями зданий и заканчивая порванными трактатами и покрытыми патиной монетами. Над головой Чевака висел могучий колокол, потускневший от времени.
— Что это за место? — спросил инквизитор.
— Это архив, — ответила Мира. — Отцы-основатели колонии решили, что важно сохранить хоть что-то от Империума живым в этом погружённом во мрак мире. Архив напоминает нам, откуда мы пришли. Это оплот нормальности в самом ненормальном месте.
— Я слышал колокол, — сказал инквизитор, всматриваясь в огромный инструмент.
Мира потянулась к импровизированному шнуру, который свисал с колокола и извивался по полу вокруг.
— Он возвещает прибытие свежих обломков и мобилизует колонию для утилизации.
— Утилизации?
— Варп-разлом забросил нас сюда, но он же является источником неиспорченных запасов. Каждый разбившийся корабль приносит нам пищу и свежую воду, нужное оборудование и, что важнее, людей вроде тебя. Новую кровь со знаниями и навыками, нужными для роста и обеспечения безопасности колонии. Колокол звонит, и мы лезем наверх, чтобы забрать утиль и выживших.
Чевак покачал головой.
— Что?
— Я просто… поражён, — признался инквизитор. — Как вы выживаете в этом месте, среди порчи и угроз?
— Мы мало что можем сделать, — ответила Мира. — Колония выживает, потому что держится вместе. Коллектив. Мы едины против всех угроз.
Колонист в капюшоне, рассматривавший декоративную аквилу из тёмного дерева, поднял голову и подошёл к ним.
— Любуетесь нашей коллекцией? — полюбопытствовал он. Чевак кивнул в сторону колокола.
— Нейтранский, начало М37, - сказал инквизитор. — До крестового похода в Бездну, но определённо после Драхмера и Воздержания Волка. Похоже на изделие Горшака или Вандергаша. Какой-то адамантовый сплав с ангельскими изображениями Адептус Астартес. Полагаю, Огненных Когтей. Значит, скорее всего, Горшак. Вандергаш предпочитал железо.
— Я впечатлён, — признался колонист и тепло улыбнулся, но взгляд его остался холодным и пронзительным. — Немногие из пришедших в архив так готовы в нём работать.
— Ты куратор?
— Да. Я слежу за сохранением сокровищ колонии, как живых, так и давно мёртвых.
— Значит, куратор, тебя это заинтересует. Вам грозит опасность гораздо худшая, чем все нынешние беды. Воинство, готовое вас уничтожить.
Куратор поднял безволосую бровь.
— И дня не проходит, чтобы кто-нибудь не стал жертвой опасностей этого мира, но что может понадобиться от нас воинству? Откуда они вообще могут знать о нашем существовании?
— Сейчас это не важно, да и нет времени объяснять. Просто пойми: я нашёл тебя… а они не отстанут далеко. Они никогда не отстают.
— Что это за воинство? — потребовал ответа куратор. — Чего они от нас хотят?
— Это сборище ублюдочных колдунов и клятвопреступников. Служители Тёмных Богов. Они ищут древний артефакт. Дар для своего далёкого хозяина. Реликвию Губительных Сил.
— И ты думаешь, что этот артефакт здесь, в архиве? — спросила Мира.
— Они ищут Бациллум Формидонис, — сказал им Чевак. — Скипетр Ужаса. Проклятый крозиус арканум, принадлежавший печально известному Тёмному Апостолу Несущих Слово Радамантису — грозному Герольду Сикаруса.
— Боюсь, что ты говоришь о предавших легионах, — куратор сплюнул и покачал головой. — Ни ты, ни другие не найдёте среди нашего собрания ничего из их проклятых реликвий.
— Выслушайте меня, — взмолился Бронислав. — Радамантис давно мёртв, но Огненные Когти нашли его проклятое оружие на ледяном мире Перборей IX, где капеллан замёрз до смерти с тёмной молитвой на устах. Говорят, что ни одна марширующая за Скипетром Ужаса армия не изведает поражения. Бациллум Формидонис сделает воинство неудержимым. Это и интересует Азека Аримана и Тысячу Сынов…
— Тысяча Сынов! — воскликнула Мира.
— Ты оскорбляешь нас своими обвинениями. Мы не храним артефакты проклятых, — гневно прошипел колонист.
— Куратор, — сказал инквизитор. — Помогите мне найти Скипетр Ужаса и уничтожить его. В обмен я уведу тебя и твой народ с этого мира к безопасности. Возможно, не в Империум, но в определённо более приятное место.
Куратор сердито посмотрел на Миру.
— Ты привела ко мне лжепророка?
— Всё это, — Чевак взмахнул тростью, — с Нейтры. Антиквариат с родины Огненных Когтей, несомненно загруженный на корабль-реликвиарий, который здесь разбился. Адептус Астартес, хозяева Нейтры, не сказали вашим предкам, почему надо вывозить такие сокровища. Империум объявил Огненных Когтей еретиками и за использование проклятых артефактов заклеймил Отлучёнными Предателями. Скипетр Ужаса здесь, он спрятан среди святых реликвий с Нейтры, и ваши хозяева — сейчас известные как Реликторы — забрали бы губительное оружие, если бы корабль не стал жертвой Зоба. Я пришёл за артефактом.
— Не разноси его лжи, — приказал куратор, глядя на Миру. — Он не спаситель. Нет ни артефакта, ни угрозы. Всё предначертано. За нами придёт наш народ. Мы будем терпеливо ждать избавления. Оно станет наградой за сохранение великих сокровищ, чтобы они, как и мы, смогли присоединиться к великому коллективу. Лишь тогда зло будет стёрто с лица не только этого мира, но и всей галактики. Так предначертано.
С этими словами куратор засеменил вглубь архива.
Чевак посмотрел на Миру.
— Довольно, — мягко сказала она и опустила глаза.
— У тебя течёт кровь, — заметила Мира, глядя на одежду на бедре инквизитора.
Чевак молчал, его мысли были далеко.
— Останься здесь, я принесу повязку.
Мира ушла, и хотя из разорванных швов по ноге текла кровь, Чевак всё равно поковылял за куратором.
Зайдя за угол, инквизитор к своему удивлению обнаружил тупик. В нём красовался каменный саркофаг, с резной крышкой которого было что-то не так.
Чевак проковылял к реликвии. Постучав металлической тростью по крышке и краю саркофага, инквизитор приоткрыл крышку. Внутрь проник свет, и Бронислав обнаружил, что у гроба нет дна. На его месте в металлической палубе была прорублена дыра, во тьме которой исчезали ступени. Чевак начал спускаться.
В нескольких ярусах под грузовым отсеком Чевак начал сомневаться в разумности погони. Он мог быть в том же корабле или совершенно другом судне, без света было непонятно. Несколько раз инквизитор останавливался, массируя ужасно болевшую и кровоточившую ногу, и вглядывался во мрак. Он был уверен, что видел слабую рябь движения, и воображение заполняло пробелы, рисуя образы чудовищ, крадущихся во тьме подземелья колонии.
