Помедлив, Балидор нахмурился, и его глаза сделались отрешёнными, пока он, казалось, продумывал конкретные варианты.
— …Если ты дашь мне несколько часов, — продолжил он, — я попытаюсь связаться с лидером Детей Моста.
Врег резко развернулся к нему, и его почти чёрные глаза выражали плохо скрываемую ярость.
— Ах ты свиноёб. Ты поддерживаешь с ними контакт?
Балидор стиснул челюсти. Его взгляд не отрывался от моего.
— Если ты дашь мне это время, Высокочтимая Сестра, — продолжил он почтительным тоном. — …Я прямо спрошу у неё, можно ли освободить меня от данной ей клятвы — не сообщать ничего об её людях или ей самой ни единой живой душе, — он поколебался, и его взгляд выражал извинение. — В том числе и тебе, Высокочтимый Мост.
Я удивлённо моргнула.
Обдумав его слова, я кивнула в манере видящих.
— Хорошо, — сказала я.
Он кивнул, затем снова посмотрел мне в глаза.
— Я также поговорю с Тарси, — добавил он, и его взгляд выражал иной подтекст. — О другом вопросе, который ты подняла — относительно света твоего мужа и наших опасениях из-за его потенциальных взаимодействий с конструкцией Менлима.
В этот раз я почувствовала, что мой свет открывается по-настоящему.
— Спасибо, — сказала я. — Я буду очень благодарна. Особенно потому, что я по-прежнему планирую, чтобы мы совершили попытку эвакуации из Дубая.
Воцарилась долгая пауза, во время которой никто не говорил и не шевелился.
Я снова вздохнула.
— И ещё одно, — я выпрямилась, ощущая, как напряжение слегка уходит из моих плеч.
— Что, Высокочтимый Мост? — осторожно спросил Врег.
Я окинула их всех взглядом, слегка развеселившись из-за их насторожённости.
— Лили, — сказала я. — Я хочу знать, когда Лили сможет выходить из резервуара. На пробной основе, — я прочистила горло и провела пальцами по волосам, только тогда осознав, что они всё ещё влажные после душа, который я приняла. Мягко щёлкнув языком, я покачала головой. — Как минимум, ей нужен контакт с другими людьми. Мы с Ревиком обсуждали это, и мы попросту не можем бывать там так часто, как нам хотелось бы. Я знаю, что все вносят свой вклад, и мы оба это ценим, но нам хочется, чтобы у неё была возможность играть с другими детьми. С человеческими детьми, если тут нет детей видящих. Будет идеально, если она сможет играть просто на корабле, а не торчать всё время в этой чёртовой камере. Но пока что мы будем рады любому варианту, который будет соответствовать требованиям безопасности.
В комнате опять воцарилась тишина.
В этот раз при взгляде на Джона я увидела понимание в его глазах. В глазах Врега я тоже видела это, а в уголках его губ играла улыбка.
Почему-то просто почувствовав перемену во Вреге и Джоне, я осознала, что тот жаркий разряд в моём свете угас. Моё облегчение усилилось, может, просто потому, что они испытали облегчение из-за того, что я не ухожу с должности. Я перевела взгляд на Балидора и на его лице тоже увидела понимание.
Я также видела, что он что-то обдумывает, но не могла прочесть направление его мыслей.
— Ну? — подтолкнула я. — Балидор?
Он кивнул, неожиданно стиснув зубы.
— Да, — ответил он.
— Что да?
— Да… Высокочтимый Мост, — добавил он, улыбаясь.
Увидев выражение его лица, я невольно издала фыркающий смешок.
Балидор ответил улыбкой, но я также видела, как что-то осталось на заднем фоне, напоминая мне о том, что я мельком заметила в нём во время моей конфронтации с Ревиком на станции охраны.
— Мы это устроим, — просто ответил он. — Дай мне двенадцать часов, Высокочтимый Мост. Затем мы организуем регулярные периоды времени, чтобы твоя дочь хотя бы виделась с другими детьми. Я также поручу им найти способы, как нам суметь выпускать её из резервуара как минимум временно.
Почувствовав, как в моём сердце расслабляется что-то, что грохотало и трещало там уже несколько недель, я откинулась назад, стискивая спинки двух металлических стульев. На мгновение к глазам подступили слёзы, но боль в груди была ещё хуже. Эта боль ощущалась приятно, но в то же время затмила всё остальное, застав меня врасплох.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Однако я не могла позволить Балидору соскочить с крючка, даже сейчас.
«Ты когда-нибудь будешь действительно доверять мне, Дори?» — спросила я, держа свои мысли тихими.
Он повернулся, в упор посмотрев на меня своими светло-серыми глазами.
После недолгого молчания, во время которого я ничего не чувствовала и не слышала от его света, такие же тихие слова раздались в моём сознании.
«Я и так доверяю тебе, Высокочтимый Мост, — послал он. — Хотелось бы мне, чтобы ты знала, как сильно я тебе доверяю».
Я нахмурилась, не отводя от него глаз.
Прищёлкнув, он лишь покачал головой. «Я сделаю, как ты приказала. Клянусь, сестра. Так же, как я клянусь в моей верности тебе».
Я кивнула, но почувствовала, как моя грудь заболела во второй раз. «Прости, что сделала это таким образом. Ты не оставил мне выбора, Дори».
Он один раз кивнул с отрешённым видом.
«Я знаю, что не оставил тебе выбора, Высокочтимый Мост», — только и сказал он.
Глядя на его бесстрастное лицо, я осознал, что и это он говорит совершенно серьёзно.
Глава 27
А потом
Солнечный свет вспыхивает над головой, сначала испещрённый тенью, затем окаймлённый ею.
Поначалу проблески сбивают Локи с толку. Он сам ощущается отдалённым, отрешённым. Всё тихо. В его голове тихо. Он где-то парит, глядя на лицо и тело, которое он едва узнает.
Затем какая-то его часть резко возвращается обратно.
Боль проносится по нему, по каждому нервному окончанию, по каждому синапсу.
Она опустошает его, затмевает его разум.
Его голова болит, его спина, его бок. Он стонет, ощущает что-то неправильное в плече, ёрзает на скользкой грязи, которая не даёт ему найти опору.
Если он останется здесь, он умрёт.
Он знает это каждой фиброй своего существа.
И всё же он не может заставить своё тело работать.
Он чувствует свою кожу, движущиеся мышцы и кости… это уже что-то. Реальность его живости приносит шепоток облегчения, но его быстро затмевает боль, тошнота, которая приходит с болью, пульсация в голове, желчь в горле. Густое, механическое движение тени и света сбивает его с толку, усиливая тошноту в нутре.
Он издаёт стон, ощущая на себе руки, слыша оглушительный шум работающих лопастей.
Кто-то хватает его, дёргает вверх.
Резкая перемена, случившаяся так быстро, вызывает волну паники. Эта паника омывает его, проникая глубже, чем тени, а потом…
***
…Локи с хрипом хватает ртом воздух, словно прошло долгое мгновение или чуть больше.
Мало времени прошло. Всего ничего.
Но теперь над головой потолок, а не просто небо и те головокружительные, тошнотворные, крутящиеся лопасти. Он хрипит, когда боль простреливает ногу и плечо. Он снова чувствует на себе руки, но они, похоже, движутся с какой-то целью.
Он узнает лицо Калги, затем Иллег… того огромного видящего, Рекса…
Имена приходят к нему, лишённые смысла. Они приходят вне всякого контекста.
Он старается дышать, по-прежнему чувствуя, как этот момент растягивается, затерянный в тишине, которая делает собственное дыхание оглушительным для его ушей. Он по-прежнему слышит тот глухой ритм лопастей, стучащих по небу над головой, пульсирующих и завывающих в воздухе, в том самом воздухе, который они толкают и гоняют тугой воронкой, чтобы поднять судно в небо.
Его тошнота возвращается, когда желудок резко ухает вниз. Боль вокруг его головы усиливается. Он видит Иллег, держащую что-то во рту — какую-то трубку, которая может быть стеклом или пластиком. Она встречается с ним взглядом, в её глазах стоит мрачное извинение, и затем она вгоняет иглу в его ногу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он испускает вопль боли, а потом…
