при мне. И совместные прогулки до старых знакомых веселью не способствуют.
- Арина, - я перемещаю руки ей на предплечья и слегка сжимаю. – Тебе не о чем беспокоиться. Я решу проблему. Мы уже работаем над этим. Слышишь?
Между нами безмолвный диалог. Возможно, Арина хочет повторить свой вопрос, на который так и не услышала ответа. Но что я ей скажу? Как могу пообещать то, чего, вероятно, не будет?
Пока размышляю, наклоняюсь ниже. Что это? Возможно, магнитизм её прекрасных глаз, в которые мне вдруг снова хочется нырнуть? Лицо Арины всё ближе.
- Тебе надо успокоиться, Бэмби.
Это вырывается против моей воли, но моментально находит отклик на её лице. Арина моргает, во взгляде появляется удивление. Да я и сам шокирован тем, как легко и непринуждённо это старое, давно похороненное в памяти прозвище, соскальзывает с языка. Она не испуганный оленёнок, которым я когда-то её считал, но и не коварная предательница, которой она стала для меня после. Коварство и Арина – нет этого в ней. И раньше только гнев мешал мне это понять. Гнев и ярость, что она осмелилась пойти против меня, а потом ещё пыталась прикрыться жалкими оправданиями.
Там много всего – этих эмоций – буквально через край. Обычно я сдержан и собран, но не тогда, когда дело касается Арины. Я не из тех мужчин, которые живут чувствами или позволяют им взять верх над разумом. Но сейчас я его теряю. Теряю стремительно и по доброй воле. По всей видимости, так и есть. Потому что прижимаюсь к искусанным губам Бэмби и провожу по ним языком, прося пустить внутрь. Мне хочется продвинуться дальше, и Арине, видимо, тоже хочется большего, чем простое соприкосновение губ. Потому что она приоткрывает рот, и мой язык врывается с силой и напором, чтобы вступить с ней в игру: борьба-подчинение. Сейчас мне надо, чтобы она успокоилась.
И успокоиться самому тоже надо.
Тяну её на себя, и ладони Арины ложатся мне на грудь, скользят выше, пока, наконец, не обнимают за шею. Пальчики зарываются мне в волосы, и это чистое удовольствие – чувствовать её руки на себе. Обнимать так нежно умеет только она. В ней по-прежнему не появилось ни искусственности, ни притворства. Арина закрывает глаза, отдаваясь нашему поцелую, тогда как я смотрю на её лицо и на подрагивание ресниц. Но и я сдаюсь, обнимая её и крепче прижимая к себе.
Поцелуй начинает выходить за рамки, а воздух заканчиваться. Мне нужен вдох. И Арине нужен вдох. Я чуть отстраняюсь, мы оба вздыхаем. И теперь она тянется ко мне первой. Я готов отстраниться, но разве могу ей отказать?
Пальцы ныряют ей под волосы, массируя затылок, а губы терзают сладкий рот.
Боже… мне действительно этого не хватало.
Чувствую, ещё немного, и буду готов переместить её, усадить на себя, а дальше мы оба имеем все шансы сделать то, о чём в последствие пожалеем.
С огромным трудом отстраняюсь. Смотрю, как Арина подносит тыльную сторону ладони ко рту, будто собирается стереть наш поцелуй, но это всего лишь попытка охладить горящие губы. Мои собственные покалывают и зудят от желания повторить, а во всём теле приятная тяжесть возбуждения.
Только развязки не будет.
- Пристегнись, - замечаю, что в процессе уже разблокировал её ремень безопасности.
Кажется, кто-то реально был в шаге от катастрофы.
Пока Арина смущённо возится с защёлкой, трогаюсь с места и снова выезжаю на шоссе.
К чёрту! Надо держать себя в руках!
И держу до самого дома. Арина молчит, не делает вид, что спит, конечно, как по дороге сюда, просто отвернулась и смотрит в тёмное окно. Её горящие от смущения щёки постепенно остывают, обретая привычный цвет.
Я тоже остываю, но не до конца. Кажется, эта девушка снова разожгла во мне огонь, и не сказать, что я слишком уж этому рад.
Глава 24. В его мире
Сева просто высаживает меня у дома Веры, ждёт, когда я зайду внутрь, а сам уезжает. Он никак не комментирует поцелуй, да и к лучшему это. Мне кажется, единственное, что он может мне сказать: это было ошибкой. Или – нам лучше держаться на расстоянии.
Он выбрал чертовски действенный способ меня успокоить. И я успокоилась. В моменте, конечно. Потому что дальше кошки на душе заскребли острыми когтями ещё сильнее.
Ничто никуда не исчезло. Ни моя реакция на Сергеева. Ни мои фантазии, что его «Бэмби» означает нечто большее, чем просто ласковое слово.
Однако он своего добился, мысли об Асе уже не терзают меня до степени дрожи. Жуткий рассказ. Ещё более жутко мне от того, что я в нём действующее лицо.
- Где Сева? – налетает Вера с порога.
- Уехал.
- Пф-ф-ф, - кажется, она разочарована. – Идиот.
- Ну… я бы так… не сказала.
Вешаю куртку на крючок и бреду к лестнице, хочу подняться в детскую, потому что Ульяны с няней и мамы в гостиной не наблюдаю.
- Может, в бизнесе он и умён, но в кое-чём… тормозит со страшной силой. Сбежал, короче. Что между вами произошло?
У кого-то точно нюх на сенсации. Но я не хочу делиться с Верой подробностями наших взаимоотношений с Севой или встречей с Асей. Не потому что не доверяю, просто блок на это стоит. Способ не погружаться слишком сильно в негатив или ненужные ожидания. Поэтому лишь жму плечами и бормочу, что ничего особенного.
- Ну да, ну да, - кивает Вера, впрочем, не настаивая на продолжении беседы.
Я забираю Ульяшу к себе и немного играю с ней перед сном. Она – моё успокоительное. Рядом с ней мне проще живётся. Обниму её, и кажется, всё хорошо.
Я думаю, что Сергеев теперь пропадёт надолго, но уже следующим вечером он возвращается.
- Одевайся и поехали.
Он заполняет всё пространство гостиной, как только входит в комнату. Игнорируя взгляды присутствующих, обращается, смотря чётко на меня.
- К-куда?
Ненавижу себя за это заикание. И за то, что невольно поднимаюсь из-за стола, как только слышу его короткий приказ.
Недовольная Ульяна хватает меня за руку. Я ведь встала вместе с силиконовой ложкой, которую она увлечённо жевала, вместо овощного пюре. Отдаю дочери её трофей и вытираю руки о салфетку.
- В город, - отрезает Сева. – Подожду в машине.
Он уходит, а я растерянно треплю дочь по тонким волосикам на макушке, прежде чем подняться к себе
