Пока старик с мальчиком парили ноги, я позвонил в двадцатую квартиру. Сема-ханым долго не открывала дверь, наконец появилась на пороге. У нее прямо на голое тело был накинут легкий халат. Может, у нее кто-то был? Ничего удивительного — слишком долго я отсутствовал.
— Ах, Тургут-бей! Каким ветром?
— Простите за беспокойство, мне необходимо позвонить по телефону. Вы не позволите? — спросил я как можно суше — это на тот случай, если она в квартире не одна. — У нас, видите ли, гости, и мне нужно позвонить по их делу.
— Пожалуйста, прошу вас.
— Нет ли у вас телефонного справочника?
— Вот он.
Пока я искал нужный номер телефона, Сема-ханым взяла сигарету, закурила и расположилась на диване. При этом она закинула ногу за ногу, а свободной рукой поглаживала себя по плечу, шее. Кожа у нее белая, нежная. Этой женщине с виду нет еще сорока. Я листал телефонный справочник, а сам торопливо перебирал в памяти советы отца относительно женщин. Отец у меня — человек широких взглядов. Мы с ним очень дружны. Большинство моих приятелей, особенно горожане, сыновья чиновников-бюрократов, постоянно жалуются на сложность своих отношений с отцами. У нас же с отцом полное взаимопонимание.
Наконец я отыскал нужный мне номер.
— Алло, могу я поговорить с Мехмедом-эфенди?
— Я вас слушаю.
Я сказал ему, что сегодня Эльван-чавуш и его внук Яшар заночуют у нас, что они очень слабы и что при необходимости он может сдать их номер на эту ночь кому-нибудь другому. Мехмед-эфенди попытался что-то возразить, но я не стал его слушать и положил трубку.
У двери Сема-ханым взяла меня за руку.
— Почему ты за все лето ни разу не приехал хотя бы на пару дней? Мне было с тобой приятно, а ты, нехороший мальчик, только раздразнил меня и сразу же пропал бесследно, — горячо зашептала она.
Я заглянул ей в глаза — не притворяется ли? Не говорит ли в ней только похотливое желание? Хочет ли она не только получить удовольствие, но и дарить его? Однако, признаюсь, ее слова тешили мое самолюбие. Она пылко сжимала мою руку.
— Я приду к тебе.
— Когда?
— Когда ты захочешь.
— Тогда прямо сейчас.
— Ты готова?
Вместо ответа она притянула меня к себе, мы обнялись. Она была совсем без макияжа, и мне было приятно целовать ее. Она легонько прикусила мое ухо, и я совсем было сдался, однако нашел в себе силы отстраниться.
— Я не могу сейчас, у нас гости. Давай немного попозже, после одиннадцати. Это не слишком поздно для тебя?
Она бросила взгляд на часы и разочарованно произнесла:
— Но ведь сейчас нет еще десяти!
Открывая дверь, я подумал, что Сема-ханым вполне соответствовала требованиям, предъявляемым к женщинам моим отцом. Возраст в данном случае не играл решающей роли. Главное, учил меня отец, — взаимное влечение.
На лестничной площадке я с удивлением обнаружил перед нашей дверью управляющего домом Хасана-бея. Он только что нажал на кнопку звонка и ждал, пока ему откроют. Интересно, зачем он пожаловал? Увидев меня, он любезно раскланялся.
— О, Тургут-бей! А я как раз к вам.
Хасан-бей занимает квартиру на втором этаже, и мне казалось всегда, что он не из кичливых и заносчивых.
— Чем обязан, Хасан-бей? Рад видеть вас.
Этот человек работает ассистентом на одной из кафедр сельскохозяйственного факультета, на отделении зоотехники. Он получил образование в Швеции, оттуда привез вместе с дипломом автомобиль «вольво». Машину он сразу же продал и на эти деньги приобрел себе квартиру в нашем доме, частично расплатившись наличными, а частично — в кредит. Обязанности управляющего он исполняет с удовольствием, следит за порядком в квартирах так рьяно, как будто дом принадлежит ему. Он добился, чтобы все мусорные контейнеры были покрашены масляной краской и закрыты плотно пригнанными крышками. Весной этого года привел в порядок прилегающий к дому сад.
Наджи открыл дверь.
— Хасан-бей! Проходите, пожалуйста.
Мы предложили управляющему кресло, он сел. Эльван-чавуш и Яшар сидели против него на тахте. Оба держали ноги в соленой воде.
— Как поживаете, Хасан-бей?
— Спасибо, хорошо. — Он понизил голос: — Если б только некоторые жильцы не дергали меня по каждому поводу! Я имею в виду Сабахаттина-бея из двенадцатой квартиры. Он узнал, что вы пригласили к себе этого старика с внуком, вызвал меня и потребовал, чтоб я пошел к вам и настоял на том, чтобы вы выпроводили их. Как только я не отнекивался, как не убеждал, что это ваша квартира и вы вправе приглашать к себе любого, кого вздумаете! Он меня и слушать не желал. «В нашем доме не должно быть места для бездомных собак!» — говорил он. И еще много чего говорил, я и повторить не решаюсь… Давайте перейдем в другую комнату.
Мы так и сделали, а Наджи остался с гостями.
— Ей-богу, места себе не нахожу! — признался Хасан-бей. — Я не делю людей на «наших» и «ваших». Это противоречит моим принципам — не зря же я учился в Стокгольме. Да, я ветеринар по образованию, моя, так сказать, сфера — животные, но в первую очередь, полагаю, нужно дорожить людьми. Поэтому я отказал Сабахаттину-бею. «Не пойду», — сказал я. «Пойдешь и скажешь!» — требовал он. «Нет!» — «Да! Они анархисты!» — «Нет, Сабахаттин-бей, они не анархисты. Вы ошибаетесь, полковник». — «И ты еще смеешь перечить мне! Ты что, нарываешься на скандал? Здесь живут благонадежные семейства, и я не позволю анархистам свить гнездо в нашем доме!» Вы знаете, этот господин служит в Главном управлении безопасности. Надеюсь, вы меня понимаете и не осудите. Поверьте, я сгораю со стыда, что вынужден все это передать вам.
— Это все? — холодно спросил Халиль. — Чего же вам угодно от нас?
В прошлом году Халиля двое суток продержали под следствием, он проходил по какому-то уголовному делу.
— Вы должны выпроводить этих людей и никогда больше не пускать их к себе.
— Это приказ или просьба? А если приказ, то разве мы солдаты и обязаны беспрекословно подчиняться?
— Да, все мы солдаты своего отечества. Каждый турок от семи до семидесяти лет — солдат.
— Что будет, если мы не подчинимся требованию Сабахаттина-бея?
— Не представляю себе. Наверно, он позвонит в полицию, он знает, как воздействовать на них. И вам придется иметь дело с полицейскими. Формально вы, конечно, никаких законов не нарушили, но он ведь полковник безопасности, найдет способ, как вам попортить кровь.
— Мы не сторонники анархизма или терроризма. Из-за этого не стали жить в общежитии. Старика с внуком мы просто пожалели и поэтому пригласили к себе. Эту ночь они проведут в нашей квартире. Пожалуйста, передайте его превосходительству полковнику Сабахаттину-бею, чтобы он не совал свой нос в наши личные дела. И пусть не путает свои служебные обязанности со своим положением здесь. Муж моей тети — бригадный генерал в генштабе. Если я ему пожалуюсь, то полковнику быстро вправят мозги. Так и передайте ему. Мы разве нарушаем общественный покой — шумим, топаем ногами, учиняем беспорядок? И как ему только не стыдно! Передайте ему все, что я сказал, и пусть он больше не вмешивается.
— Вы правы, эфенди! — пробормотал Хасан-бей.
Мы так и не поняли, он действительно был солидарен с нами или просто пытался таким образом успокоить нас. На пороге он снова попросил прощения и откланялся.
Спустя полчаса, к великому нашему изумлению, вдруг является полицейский в форме. Я аж рассвирепел. Что это за фокусы! Мы только приехали, еще не успели отдохнуть с дороги, а тут на тебе — полицейские! Но ничего не поделаешь, он лицо официальное, пришлось впустить в квартиру.
— Вы по какому вопросу?
— Вас вызывают в отделение.
— Зачем нас вызывают? Мы в чем-то провинились?
— Не могу знать. Велено доставить одного из вас в отделение.
Мы с Наджи переглянулись. Видимо, хотят взять нас на испуг.
Иначе пришли бы и арестовали всех сразу, а не стали б только одного вызывать в участок, тем более не называя точно имени.
Эльван-чавуш крикнул со своего места:
— Теперь вы убедились, как опасно со мной связываться! Куда б я ни пошел, всюду следом за мной появляются полицейские. Я для них все равно что бомба. Вот и вам теперь из-за меня грозит опасность. Ах, как мне жаль, как мне жаль!
Я взял инициативу в свои руки.
— Ты, Наджи, останешься дома, а мы с Халилем пойдем вместе. Один из нас подождет на улице, пока другой разберется с комиссаром.
Всю дорогу до полицейского участка мы молчали.
В отделении полиции было шумно. Казалось, будто вся полиция столицы поднята по тревоге, такая там царила напряженная обстановка. Некоторое время пришлось ждать, пока меня примет комиссар. Потом тот самый полицейский, что привел нас сюда, махнул рукой: входите, мол. Я вошел.
— Ты с какого факультета? — сразу же начал комиссар.
