— Спасибо! — кивнул офицер и зашагал прочь, а шофер ему вслед лихо козырнул.
Тут я увидел, как подъезжает машина Харпыра, она остановилась неподалеку от нас. И в тот же миг подкатило такси и встало рядом. Из такси вышли трое молодых людей, нагруженных сумками, пакетами. Они вытащили из багажника тяжелые корзины, узлы и чемоданы. Теджир услужливо подбежал к ним. Офицер на какой-то миг замер у порога и, оглянувшись, бросил пристальный взгляд на парней, потом вошел в дом. А Теджир растерялся, так как Харпыр тоже вылез из машины, держа в обеих руках кучу пакетов с покупками. Поколебавшись минутку, Теджир развернулся и бросился к Харпыру, а молодые люди остались без помощника. Один из них расплатился с шофером, другие стали подтаскивать свой багаж к ограде, в двух шагах от нас.
Дедушка шагнул к Харпыру, тот удивленно взглянул на него, снял очки, протер их, снова напялил на нос и уставился на деда.
— О-о-о! Ты есть из деревни Эали?
— Я есть давно приехать, белобрысый греховодник!
Теджир принял из рук Харпыра пакеты и стоит, не зная, идти ему или нет. Самый большой пакет остался у американца.
— Харпыр, ты должен отдавать куропатку! — говорит дед. — Попользовался — и хватит. Отдавать куропатку Яшара! Понимай?
Харпыр перевел взгляд на меня.
— О, я есть очен любить куропатка. Ноу отдавать!
— Отдашь! Пока мы ее от тебя не получим, не уйдем отсюда, так и знай!
— Ноу отдавать! Ноу, ноу!
— Не ты ее выкормил, не ты ухаживал за ней! Отдавай!
— Ноу! Я буду лучше давать много денег. Я иметь очен хороший охота с эта куропатка.
Молодые люди обступили нас и с интересом прислушивались к разговору. По их лицам было заметно, что они не очень-то расположены к Харпыру, а дедушку слушают с участием и жалостью. Теджир все еще стоял рядом и ждал, чем закончится наш спор. На шум появилась тетушка Гюльджан. Сперва я заметил — она выглянула сквозь верхнюю стеклянную половинку двери, потом вышла и встала рядом с Теджиром. Она с интересом смотрела на нас и вдруг, вглядевшись пристальней, узнала! Мама и дедушка говорили, будто мы с ней состоим в дальнем родстве. Мы встретились с ней глазами, и тетушка Гюльджан, слегка улыбнувшись, тихонько, одними губами, проговорила:
— Добро пожаловать, Яшарчик!
Она сделала было шаг в нашу сторону, чтобы поздороваться, как полагается, но Теджир легонько пнул ее ногой — не смей, мол!
— Харпыр, — продолжал тем временем дед, — ты приехать и иметь хороший охота в нашей деревня. Ты много бах, бах, бах. Взял нашу куропатку и привез сюда. Как не стыдно!
— Ноу, ноу, — мотал головой Харпыр. (Ну и в переплет он попался!) — Я не брать куропатка из деревня. Сейит привозить куропатка. Он делать мне презент, подарок. Я хотеть давать деньги, много деньги. Сейит не взять, говорить: «Это презент, подарок».
— Какая разница — сам взял или у Сейита принял?! Куропатка принадлежит этому мальчику, а не Сейиту. Давай возвращай ее без долгих разговоров.
Прибежала жена Харпыра в домашних шлепанцах. Вид у нее был злой, раздраженный. Лицо походило на желтую фасолину.
— Хелло, Бетти, — обрадовался ей Харпыр.
Она ответила ему что-то по-американски, потом, взглянув на нас, через силу улыбнулась.
— Харпыр, — повторял дед, — нельзя отнимать куропатку у тринадцатилетнего мальчика.
Молодые люди плотней обступили нас.
— Ваши люди на Луну летают, Харпыр, а человечности и доброте вы так и не научились. Отдай куропатку мальчику! Попользовался, и будет.
— Вот оно в чем дело, — заговорили между собой молодые люди. — Наш сосед-американец ездил в деревню и забрал куропатку у этого мальчика. Старик прав, что требует ее обратно. А этот болван не хочет ее отдавать.
— Сколько раз повторять тебе одно и то же, Харпыр! Куропатка ручная, ребенок жить без нее не может. Он от тоски чахоткой изойдет или разума лишится. Пожалей ребенка, отдай куропатку.
— Я уже много раз повторять: ноу отдавать куропатка. Вы лучше брать деньги. Ноу куропатка!
— Она не продается, Харпыр! Оставь свои деньги при себе, а куропатку верни.
К нам приблизился еще один человек — важный такой, в очках, седой.
— Что случилось? — спросил он. — Кого-то обокрали?
— Наш сосед-американец поехал в деревню этого старика и силой отнял куропатку у мальчика, — пояснил один из парней. — Сейчас они требуют: «Верни ее», а он не желает.
Харпыр, пригнув голову, глядел поверх очков.
— Я получить эта куропатка в подарок от Сейит.
Ему, видно, надоело пререкаться с дедом, и, раздвинув толпу, он решительно зашагал прочь. Бетти с Теджиром поспешили за ним следом, а тетушка Гюльджан в растерянности осталась.
— Мы не уйдем отсюда, пока не получим куропатку обратно! — кричал вслед Харпыру дед. — Мы тут до глубокой ночи останемся. Хочешь — звони в полицию. Если осталась еще справедливость на белом свете, то полицейские должны не нас, а тебя забрать в отделение и палками избить. Не нас, а тебя! Так и знай, мы до глубокой ночи простоим здесь. Не добьемся своего сегодня, так завтра опять придем. Если на этом свете осталась справедливость, то полиция должна…
Харпыр уже скрылся за дверью и не мог слышать этих слов. Зато собравшиеся слышали отлично. Седой господин в очках обронил:
— В соответствии с турецко-американским соглашением турецкая полиция не может привлечь к ответственности американского гражданина, даже если он совершил преступление. И турецкие суды не имеют права вмешиваться.
Один из парней простодушно спросил:
— Даже ваш кассационный суд не имеет права вмешиваться, почтенный Назми-бей?
— Кассационный суд тем более не может вмешиваться.
— Что же им делать, чтоб вернуть куропатку? Куда обращаться?
— Это не уличный разговор. Проблему следует изучить всесторонне. Тут надо подумать как следует. Может быть, имеет смысл обратиться в международный суд. Или же непосредственно в американский суд. Не исключено, что вопрос можно решить только на уровне посла Соединенных Штатов. Трудно сказать…
Мне было видно, как Харпыр, его жена и Теджир не спеша поднимаются по лестнице. Тетушка Гюльджан никак не могла решить, как ей вести себя. Дед притворялся, будто не замечает ее.
— Эка невидаль, что ящерка живет среди камней, есть чудеса и почудней, — сказал дед. — А вот скажите мне лучше, где это видано, чтоб такой большой человек, инженер по самолетам, обижал ребенка? Выходит, раз ты богат да силен, так можешь кого ни попадя обидеть. Без стыда, без совести он…
— Не советую я вам, папаша, так громко обсуждать это здесь, — сказал седой Назми-бей. — Я бы на вашем месте не стал такой шум поднимать. Народу и так слишком много собралось. Все равно проку от этого не будет. А вот нанять опытного адвоката имеет смысл. Адвокат обдумает все как следует, досконально изучит, наладит контакты с нужными людьми. Право, не стоит шум поднимать.
— Чем ближе к огню, тем жарче, а чем к сердцу ближе, тем больней, — уважительно ответил дед. — У кого болит, тот и кричит. Доведись тебе, господин хороший, испытать то же, что испытали мы за последние пятнадцать дней, ты бы тоже небось закричал. И в тюрьму меня сажали, и палками били. Ты бы и половины не стерпел из того, что нам стерпеть пришлось. Весь мир небось вверх тормашками перевернул бы. Нет уж, пускай он отдаст нам куропатку!
— Я ведь не говорю, что американец не должен возвращать куропатку. Но управу на него можно найти только с помощью закона. Силой или угрозами вы все равно ничего не добьетесь.
Молодые люди вступились за дедушку:
— А он и не применяет силу. Наоборот, вежливо и без оскорблений просит вернуть свою вещь. Он не грозился силу применять. Единственное, что сказал, это: «Я не уйду отсюда, пока не получу куропатку». Разве такое заявление можно рассматривать как угрозу или применение силы?
— Однако он нарушает общественный покой.
— Простите, почтенный Назми, с каких это пор закон запрещает спокойно стоять на улице в ожидании человека? Старик с мальчиком всего лишь просили вернуть их собственную вещь. Или это тоже запрещено?
— Надо смотреть в корень: к чему такой инцидент может привести, какие у него могут быть последствия? Вы, молодые, как всегда, необъективны и пристрастны. Раз замешан американец, значит, дело ясней ясного, он кругом виноват. Так нельзя…
— Браво, Назми-бей! Выходит, американец прав?
— Не знаю, не знаю… Не изучивши вопроса, ни о чем нельзя судить.
— И этот старик не прав?
— Я не в курсе дел.
— Но если вы не в курсе, так зачем оправдываете Харпера, будто заранее уверены в его правоте?
— Я никого не оправдываю и никого не обвиняю. Я всего лишь подсказываю путь для решения вопроса.
Больше он ни слова не проронил, важно прошествовал к двери, вошел и стал подниматься по лестнице.
