– Мари, хочешь ли ты сказать что-нибудь перед казнью? Женщина в колпаке покачала головой.
– Николетта Карон, хочешь ли ты что-нибудь сказать перед казнью?
Женщина в колпаке покачала головой.
Альфред сидел у пустой камеры Николетты, молитвенно склонив голову.
В коридоре кто-то появился.
– Сэр, поторопитесь. Ее дверь открыта.
Я не знала, что происходит вокруг. Я знала, что должна идти к гильотине, но кто-то занял мое место, а я находилась где-то в стороне. Появился какой-то мужчина. Это поразило меня до глубины души.
– Николетта, идем. Поторопитесь. Соблюдайте тишину. Приготовьтесь скакать на лошади, как никогда раньше.
– А как же Мари?
– Она здесь.
Пока мы торопливо проходились сквозь камеры тюрьмы, Бертрум выгружал остатки жареного поросенка. Мари залезла в коляску и легла за оловянными тарелками. Бертрум закрыл ее, сложил тарелки рядом с поросенком и медленно тронулся с места.
Мужчина взял меня за руку и вывел по тайному туннелю за пределы Ньюгейтской тюрьмы в мир, окутанный пеленой тумана.
– Приготовьтесь скакать так быстро, как только сможете, – сказал мужчина.
Вдруг мои ноги налились силой – они были свободны и готовы мчаться на лошади.
У выхода меня ждала лошадь. Кто-то помог мне сесть на нее. Лошадь вырвалась вперед, а мой героический спаситель устремился следом.
Двор заполнили зрители, туман был настолько плотным, что угрожал скрыть казнь от любопытных взоров. Образы терялись в густом тумане уже на расстоянии пятнадцати футов.
– Пора, – объявила королева Виктория.
Сказав это, она вдруг почувствовала, что каблук застрял между досками.
Королева с трудом наклонилась, мешал живот, но виду не подала. Глядя вниз, она не могла видеть помост, где стояли приговоренные женщины.
Палач был ростом более шести футов и весил, как двое мужчин обычного роста. Гигант подошел к первой женщине и поднял колпак, чтобы проверить состояние узницы. Толпа зашумела.
– Это не Мари Туччи, – заметил слуга.
– Это мать, которая не сделала ребенку прививку! – крикнул кто-то в толпе.
– Повесьте меня. Пожалуйста, повесьте меня. Умоляю! – крикнула Абигейл Морс.
Палач взглянул на нее, смутился, потом повернулся к другой узнице и поднял колпак.
– Это тоже не та женщина! – крикнул он. – Ваше величество, как мне быть?
Толпа начинала волноваться.
Премьер-министр Созлбури, находившийся рядом, воспользовался представившейся возможностью. Королева все еще стояла наклонившись, однако никто не понял, почему она не в состоянии выпрямиться.
– Жители, города, решите, сами. Голосуйте – смерть или жизнь? – крикнул Созлбури, провоцируя толпу.
– Повесить их! – раздались возгласы.
– Это Кэрри Макмарри! – крикнул кто-то.
Когда новость распространилась, двое всадников проехали неподалеку от стен Ньюгейтской тюрьмы.
– Вот она! – крикнул охранник у порот башни, указывая на дорогу.
– Она на лошади!
– За ней!
Вооруженный отряд отправился и погоню за Николеттой.
Палач взглянул на королеву Викторию.
– Ваше величество, что делать с этими женщинами?
Королева уже собиралась распустить людей, но Созлбури, не подозревавший о происходящем, взял на себя смелость отдать приказ:
– Казнить их! Казнить за содействие. Казнить за безрассудство. Палач, тебе не заплатят, если не будешь выполнять работу.
Часть толпы отнеслась к этим словам с одобрением. Абигейл решительно шагнула вперед с поднятой головой.
– Тори, сынок, мама найдет тебя, – проговорила она, глядя на небеса. – Мы встретимся в раю.
На шею Абигейл надели веревку, под ней упал помост. Она закачалась и повисла. Толпа наблюдала за происходящим.
Кэрри опустилась на колени перед гильотиной. Палач отвязал лезвие, но лезвие застряло, не опустившись на шею девушки.
Палач взглянул на королеву, прикидывая, не вмешалось ли в происходящее божественное провидение. Королева взглянула на месье Делажа, переминавшегося с ноги на ногу, и отвернулась.
Великан взял веревку и накинул петлю Кэрри на шею. Потянув за длинный деревянный рычаг, палач открыл люк. Кэрри упала сквозь люк и повисла, раскачиваясь из стороны в сторону. Ноги ее задергались, будто в танце.
Женщины висели по обе стороны эшафота, какое-то время они дергались, а потом затихли.
– Что они сделали? – спросил кто-то в толпе.
Ответил охранник:
– Глухая женщина была кокаинисткой. Она украла лошадь и добралась до Гластонбери, прежде чем ее поймали. Вторая не сделала прививку своему ребенку. Обе они провели в тюрьме несколько месяцев и умоляли о смерти.
– Созлбури, о чем вы думали?
– Ваше величество, о том, что толпа может разбушеваться, если не увидит казнь.
Королева повернулась к королевскому чиновнику, чьей обязанностью было вести отчет о событиях. Он сидел рядом с пером в руке, готовый засвидетельствовать казнь женщин.
– Этого не было. История не может сохранить такое событие.
– Да, ваше величество.
Грива моей лошади развевалась по ветру. Галоп ее был непревзойденным. Я скакала не просто на белой лошади, я скакала на Пегасе. Мой сообщник скакал за мной на темной лошади Пиви. На помощь мне пришел не кто иной, как Джексон Лэнг, арестовавший меня.
Мы проскакали несколько миль и добрались до крутого утеса с видом на океан. На самой круче Лэнг остановил мою лошадь, сказав всего лишь слово.
Я спешилась, он тоже.
– Джексон, не знаю, как вас благодарить.
Он взглянул на меня.
– Снимите платье, – приказал он. – Сейчас?
– Николетта, снимайте платье. За нами погоня, дорога тут одна.
– Но…
– Повторяю, тут одна дорога.
Я сняла платье. Лэнг забрал его и сел на Пегаса. Тут я поняла, что он задумал.
– Джексон, пожалуйста, не делайте этого!
Я попыталась помешать, втиснувшись между ним и Пегасом.
– Николетта, это единственная возможность спасти тебя.
Блейк поднялся на утес и остановился, наблюдая за нами.
– Ах, Джексон, умоляю, не делайте этого!
Джексон погладил шею Пегаса и взглянул ему в глаза, потом оттолкнул меня и сел верхом. Я пыталась закричать, чтобы отговорить его, но не смогла произнести ни слова. Я лишь могла наблюдать за тем, как Лэнг начал подниматься по утесу.
Красивая сильная лошадь легко шла галопом, подчиняясь хозяину.
Джексон спрыгнул на самом краю утеса, ухватившись за выступ. Соскочив, он отдал приказ: Пегас отправился в полет и сорвался с утеса. Он повел себя словно артист, откинув в полете задние ноги.
Мое платье, лежавшее на седле развевалось, словно воздушный змей, прикрепленный к великолепному жеребцу. В смертельном полете Пегас сохранил горделивую осанку, словно совершал одно из обычных па, за которым должны последовать аплодисменты. Вместо этого раздался звук удара о каменистый берег.
