Останки Терри Мэдисон с двумя пулевыми ранениями в голову были обнаружены сегодня в пять часов вечера одним из дежурных офицеров позади кубинско-китайского ресторана на Западной 47-й улице, а рядом у ее ног был аккуратно положен телефонный справочник Нью-Йорка.
— Имя обведено? — Гарри стоял рядом и с сожалением смотрел на то, что когда-то было стройной красивой молодой женщиной, понимая, что не имеет права трогать телефонный справочник, пока криминалисты не закончат свою работу.
Карлин утвердительно кивнула.
— Та же красная ручка и те же дурацкие звезды вокруг.
— Мы схватим этого типа, не сомневайся, — уверенно произнес Гарри.
— Вы просто обязаны это сделать, — прогремел сзади голос инспектора Рида Мейлона, — если хотите и впредь получать зарплату от города Нью-Йорка.
Карлин обернулась к Мейлону, набросившемуся на них, и увидела прямо за ним мэра и комиссара полиции.
— Ну уж теперь-то преступник, считай, у нас в кармане, — язвительно шепнула она Гарри после того, как они поздоровались с вновь прибывшими.
Ее нисколько не удивило, что уличным происшествием заинтересовались на таком высоком уровне, ведь всего только за одну эту неделю Терри Мэдисон стала третьей жертвой. Как и в первых двух случаях, в телефонном справочнике, оставленном возле тела, ее имя было вызывающе обведено красной ручкой и окружено красными звездочками. Без сомнения, полицейская лаборатория определит, что обе пули, убившие ее, выпущены из того же оружия, что и найденные в телах двух других жертв. Но самое поразительное сходство преступлений не в этом.
— Мы получили подтверждение по поводу адресов, — доложила Карлин мэру и комиссару.
Первыми двумя жертвами были Мэри Эббот, женщина-скульптор, недавно разведенная с мужем-банкиром, и Джон Роблес, владелец небольшого художественного салона в Вест-Виллидж. Мэри Эббот обнаружили в десять вечера на ступеньках небольшого здания на 55-й Вест-стрит, ее тело было скрыто невысоким бетонным забором, за которым жильцы держали мусорные контейнеры. Роблес лежал в переулке у 73-й Вест-стрит. Рядом с обоими телами валялись телефонные справочники, в которых имя жертвы было отмечено красным цветом. Но самое главное — и Мэри Эббот и Джон Роблес жили на 400-й Вест-Энд авеню и, судя по пожелтевшей телефонной книге, лежавшей у ног последней жертвы, квартира Терри Мэдисон находилась там же. Так что это была серьезная работенка для обоих бригадных командиров из двадцатого полицейского участка и из Мидтаун Норта.
— Мы почти не сомневаемся, что найдем убийцу, — твердо заверил Гарри.
— Необходимо прочесать всю Верхнюю Вест-Сайд до последнего фута, — вступил в разговор Мейлон. — Мы не можем гарантировать, что преступник живет именно в этом районе, и все же…
— И все же нужно предусмотреть и этот вариант. — Приятный баритон мэра не обещал ничего хорошего.
Так как тела были найдены на территории как одного, так и другого участков, Карлин и Гарри могли официально вместе вести расследование. Им не нужно объяснять, что их авторитет будет падать с каждым днем, пока телефониста-убийцу, как окрестила его бульварная пресса, не засадят за решетку. Когда через два дня они с Гарри сидели в полутемной задней комнате «Пиццерии Тома», трудно было поверить, что уже наступило лето, всего за сорок восемь часов термометр упал почти до двадцати пяти градусов[4] и конец июня превратился в середину апреля. Карлин наклонила свою пиццу с помидорами и сыром, дожидаясь, пока солидный избыток масла стечет через край на бумажную тарелку.
— Кембридж, это отвратительно, — сделал ей замечание Гарри, отправляя в рот огромный кусок лепешки со стручковым перцем, грибом и тефтелью.
— Не так отвратительно, как тот свиной корм, который ты только что запихнул в себя. — Карлин сосредоточенно жевала небольшой кусочек пиццы. — Что у тебя в мыслях? Дети? Жена? Дело Тони Келлнера? Есть теории по телефонисту-убийце?
— Не пойму, — засмеялся Гарри, — тебя волнует моя никудышная жизнь или то, что происходит с твоим старым приятелем Келлнером, который, как тебе хорошо известно, в настоящий момент для меня огромный жирный нуль.
— Отлично, тогда давай посмотрим, что же сделали твои подчиненные, — весело отозвалась Карлин.
— По-моему, это сделал буфетчик.
— Гарри, не смеши. — Карлин взяла еще кусочек пиццы и вернулась к преступлениям, которые для них обоих были навязчивой идеей.
— Очень вероятно, — отхлебнув колы, начал объяснять Гарри, — что убийца раньше жил там же; за последние два года из этого дома выехали семнадцать человек, некоторые из них скандалили и вопили по поводу увеличения платы, строительных недостатков и тому подобного, видимо, один из этих ребят и сошел с ума.
— Возможно, — не особенно убежденно согласилась Карлин.
— А по-твоему, кто сделал это? — спросил Гарри, не услышав поддержки в ее тоне. — Какой-нибудь обиженный за тридевять земель?
— Не знаю… Все это как-то слишком понятно. — Карлин взяла еще маленький кусочек пиццы и стала задумчиво жевать. — Словно это преступление, ну, хорошо разыграно.
— Разыграно? — с сомнением повторил Гарри.
— Слишком просто связать все вместе — телефонные справочники, один и тот же адрес — и получить ясную картину. — Карлин понимала, что это звучит нелепо, но инстинкт опережал ее мышление, она пыталась объяснить чувство, которое возникло у нее после того, как совершилось второе убийство. — Эббот, Роблес, а теперь Мэдисон — все трое тихие, законопослушные граждане; вовремя платят за квартиру, ходят на работу, живут своей жизнью, никто из них не устраивает шумных вечеринок. По словам управляющего домом, они даже не знали друг друга. Не похоже, что между ними существует связь, как нас пытается уверить в этом преступник.
— Они жили в одном и том же чертовом доме. Ты не считаешь это связью? — не удержался от издевки Гарри.
— Не знаю, — задумчиво ответила Карлин. — И все же здесь что-то не так. Может, я просто чокнутая.
— Вот это дело, — смеясь, согласился с ней Гарри.
— Я считаю, Вилли Ломан у Дастина Хофмана несет важный подтекст, Джордж К. Скотт очень многогранен. — Вилка Эллиота Шилански парила в воздухе, сопровождая его речь.
Карлин сидела напротив Наташи и Итана и, несмотря на оживленную беседу за столом, скучала. Что со мной? Рядом самый выдающийся театральный критик — правильнее сказать, единственный театральный критик, как раз десять — двенадцать повторила ей Таш, прежде чем познакомить их, — а мне хочется поскорее пойти домой и еще раз посмотреть материалы дела телефониста-убийцы. «Карлин, ты становишься настоящим маньяком-трудоголиком», — рассердилась она и заставила себя вслушаться в продолжение лекции Эллиота.
