- Или, связав свою судьбу с ними, исчезли и мы. Оставив пустые дворцы и храмы, погибли бы, как скоро гибнут они… - Напоминание о грядущей катастрофе из уст Грачева прозвучало тихо и грозно. Он заметил, как Эвис изменилась в лице, и сказал: - Прости, я снова неловко разрушил твои грезы. Во мне просыпается демон злого противоречия. Иногда я не успеваю заткнуть ему глотку.
- Будем считать, ты только отрезвил меня. - Она отставила чашу с вином и, подняв полу плаща, придвинулась ближе. - Наверное, здесь мы слишком зависимы от игр бессмертных. Мне, увы, неведомы их правила.
- Вот это и странно, Эвис Русс, - проговорил он после некоторого молчания. - Ты родилась во время, когда весь Мир на ладони. Люди способны пощупать, осмыслить составляющие его вещи; вроде бы сорвана пелена всяких там мистификаций. И поэтому мне странно видеть тебя преклоненной в стенах аттлийских храмов, будто бы искренно шепчущей молитвы. Ты, словно восторженная жрица, произносишь имена богов, а потом с обескураживающей рациональностью смеешь рассуждать о путях Разума во Вселенной!
- Разве ты сам не вспоминал имя Прародителя у Ступеней, стоя перед заслонившим полнеба изваянием? Тогда ты признал, что не творение древнего ваятеля - сам Атт упирает взор в твое сердце!
- Всего-то следствие сеансов твоей гипнопедии. В нашептанных тобой снах я действительно проникся некоторыми моментами их мировоззрения.
- Проникнулся достаточно глубоко. Поскольку того желают люди, боги живы под этим небом. Воля и идеи поколений создают слой культуры и поле реальности над ним. И оно не мертво, оно эволюционирует вместе со своими создателями, в свою очередь влияет на них. Не подумай, что нашептанные по ночам образы сколько-нибудь повредили тебе: восприняв мировоззрение аттлийцев, ты только расширил свое сознание. А если ты спрашиваешь о ставших справа и слева богах, то отвечу: ступив на эту землю, ты не имеешь права не чтить ее древнюю культуру, ее святыни, хотя бы из здравого смысла.
- Браво. Тебе бы с радостью аплодировали заступники сомнительных истин. Дышать пьяным воздухом мифов с таким наслаждением доступно только тебе!
- А когда - ночь? Подняв голову, ты видишь лишь безликие искры?! Не отвечай сейчас. Идем наверх, - Эвис лукаво улыбнулась, увлекая его за собой. - Может, став к ним ближе, ты сможешь быть честнее со мной.
Они долго поднимались по лестнице в недвижимом воздухе. С приближением вершины, казалось, сходило Небо. За последней ступенью мир звезд распахнулся широко и блистательно.
Повернувшись на восток, Эвис с таинственным видом шептала навстречу возлюбленной аттлийцами лучистой богине.
- Мой ответ готов, - напомнил Грачев.
Она прижала палец к его губам и беззвучно рассмеялась.
Тишина была прекрасна. Если бы не густая трава под ногами, можно было подумать, что они медленно плывут в пространстве, где нет ни низа, ни верха, а только звезды, голубые, жемчужные, то сияющие неистово, то вскруженные искрящейся пылью. Легкий ветер лишь углублял чарующее чувство, и когда показалось, будто земля потеряна для них, из-за вершин на востоке взошла Луна. Призрачный свет упал на ландшафт внизу: застывшим морем предстало плоскогорье; где-то на юге вздымался вал могучих гор.
- Теперь-то я знаю, боги слышат тебя яснее, чем зов опытных жриц, - произнес Андрей. - Ты вся в жемчужном свете… Это похоже на новое явление Лои.
- Власти, которой ты усердно сторонился… - Эвис подошла, сплетая руки на его плечах, заглянула в глаза. - Мы вдвоем. Ты и я!… И лишь вселенная пополам…
Он привлек ее, ощущая, как желание вздрогнуло в пламенном женском теле. Темные распущенные волосы легко шевельнул ветер, она гладила пальцами его мышцы, налившиеся силой. За тенью прикрытых век таились блики мутящей разум звезды. Встретив ее влажные губы, Грачев отдался их ласке, потом подхватил ее на руки и опустил в траву.
- Да, я остерегался, - прошептал он. - В твоих объятьях станет пеплом даже воля бессмертных. Я чувствую… Чувствую самое могучее, самое прекрасное колдовство.
- И я желаю делить его с тобой, - Эвис в нетерпении извилась, прижимаясь к его твердому телу. - Пусть будет пламя и пепел - утро подарит нам новую жизнь.
Нежная сила Грачева еще больше опьянила ее, она видела лишь сладкий туман, ощущая кипящую сотрясающую волну, проникавшую все глубже. Скоро она поднялась к порогу безумия. Он устремлялся за ней.
В надежде на прилет корабля соарян они провели следующий день в разрушенном святилище. Очищая от сажи настенные росписи, воображая их прежний вид, Эвис была вполне довольна таким занятием и, наверное, согласилась бы задержаться здесь дольше. Однако запас воды заканчивался, а лошади почему-то не притронулись к траве, которую Грачев нарезал на вершине горы, хотя их должен был мучить голод. Посоветовавшись, они решили искать удобную стоянку, отъехав на север, но и не слишком удаляясь, чтобы не упускать из виду посещаемое соарянами место.
К середине третьего дня они покинули Теокл и направились на северо-запад, к отмеченному на карте проходу в Ильгодо. Пустынное плоскогорье, вселявшее в суеверных страх, дышало им в спины горячей пылью: впереди лежали лесистые отроги, похожие на замки скалы и сплетавшиеся в реки ручьи. Даже небо над ними было другим: чистым и синим, как сапфир.
После короткого спуска в долину они ехали молча, и Эвис погрузилась в размышления о происхождении странных цветов с горьковатым запахом и жесткими лепестками, похожими на крылья радужного жука. Их обнаружил Грачев в трещинах у вершины. Изображение таких же цветов она видела на одной из фресок: возможно, растения не были земными, а остались как память с далекой планеты. Хронавт трогала пальцами шершавый стебель, и перед ее глазами вставали угрюмые пейзажи Соар, въевшиеся в память из кристалликов с информационными обзорами. Она едва заметила, как конь под Грачевым заржал и рванулся в сторону. Он сам что-то хотел крикнуть ей, но жгучая боль выбросила его из седла, словно пущенная пружина. Осадив своего жеребца, Эвис подбежала к нему. Она повернула Грачева к себе, подняла голову: его дыхание было прерывистым и хриплым, на губах выступила кровь. Не слыша возгласов обступивших ее всадников, Эвис с ужасом взирала на оперенную совьими перьями стрелу и быстро расползавшееся пятно на его груди.
- Меарг, ты промахнулся и чуть не испортил наше дело. Скажешь, целил в коня? - первый всадник рассмеялся, тряся редкой бородкой и подняв победным жестом лук.
По виду все четверо были охотниками приаттлийских взгорий или мест, близких к Илоду. На их кожаных рубахах, отороченных длинной бахромой, темнели крестообразные знаки Диоба; коней покрывали мохнатые попоны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
