— Я хотел бы, — сказал Саша, — чтобы ты мне объяснил… нам объяснил: каким образом мы завтра пойдем вниз? Во что ты оцениваешь нашу любовь к тебе? Как ты можешь предать нашу общую… общую идею? Из-за какого-то вонючего цемента?
— Ребята! — воскликнул Руслан. — Есть гениальная идея! Давайте сейчас в темпе встанем и пойдем наверх! Без ночевки, без еды, завтра к вечеру будем на вершине! А, Капитан?
— Я думал над этим, — сказал Володя. — Нет, мы никуда не побежим. Несчастья в альпинизме начинаются там, где начинаются спешка и импровизация.
— Как все нелепо! — сказала Лида. — Все, просто все!
— Вот я сейчас лежу и думаю, — продолжал Володя, — что же это — век такой, что ли? Что же мы не можем ни от чего отказаться? В нас пропало даже гусарство, не говоря уже о рыцарстве. Кому сейчас в голову взбредет из-за слова подставить свой лоб под пулю? Или трястись двести верст в санях, чтобы просто вечер поболтать с другом?
— Капитан, — тихо сказал Саша. — Разве мы не рискуем?
— Рискуем, но во имя чего?.. — ответил Володя. — Странно, но иногда самые простые вещи все ставят на место. Альпинизм ведь спорт. Просто спорт. Не более.
— Я пойду наверх, — твердо сказал Саша, — какие бы мы высокие слова ни говорили. Ты прав, Капитан: альпинизм — это спорт. А спорт предполагает борьбу. Я так привык жить. Кто-то когда-то сказал, что архитектура — это застывшая музыка. Это очень красиво. Но тогда не было массовой застройки. Архитектура сегодня — это битва. И я так привык жить. Я не могу — просто так, за здорово живешь, за какую-то хозяйственную неразбериху, путаницу в снабжении отдать лучший день своей жизни. Высшее достижение, которое мы совершили. Не могу, хоть режь меня!
— Решим так, — сказал Володя. — Завтра я пойду вниз. Так мне велит совесть. Вы можете идти со мной и можете идти вверх. В конце концов, мы и с Петром вдвоем можем управиться.
— Это нечестно! — воскликнул Руслан. — Мы все должны принять коллективное решение!
— Коллективного не получается, — сказал Володя.
— Ты можешь приказать! — настаивал Руслан.
— Не хочу, — ответил Володя, — есть минуты, когда каждый сам должен выбрать дорогу.
— Извини, — сказал Саша, — но моя дорога — вверх. Я — прагматик.
Володя улыбнулся.
— Саш, — спросил он, — а что такое прагматик? Я не знаю.
— Это философия такая есть, — ответил Саша. — В общем, это тот, кто идет к цели кратчайшим путем. И всегда делает то, что, с его точки зрения, наиболее целесообразно.
— Как ты сейчас? — спросил Володя.
— Как я сейчас, — ответил Саша.
Наступила пауза. Хлопала под ветром стенка палатки.
— Я чай поставлю, — сказала Лида.
— Кофе, — попросил Саша.
Руслан полез за флягой с бензином, достал ее, стал разжигать примус. Саша заерзал в мешке, все пытался поудобнее устроиться.
— Я понимаю, — глухо сказал он, — меня можно осудить. Может быть, даже и нужно. Но то, что сегодня я пережил на этом маятнике… В первую секунду мне показалось, что веревка сорвалась и я падаю. Просто был собачий страх смерти!
— Могу себе представить, — сказал Володя.
— Нет, Капитан, — ответил Саша, — представить этого нельзя.
— А ты что решил, Руслан? — спросила Лида.
— А что Руслан может решить?! — воскликнул Руслан. — Куда я Сашку оставлю?
Володя включил приемопередатчик.
— База-Ключ, я Ключ, как слышно, прием.
Спартак ответил сразу.
— Передай вниз, что завтра мы спускаемся. Вертолет нам нужен будет к шестнадцати часам.
— Понял, — грустно сказал Спартак. — Капитан, а вы «зеркало» прошли?
— К сожалению, прошли, — ответил Володя. — У вас все?
Было слышно, как Марат схватил микрофон.
— Капитан! — крикнул он высоко и вызывающе. — А как же твоя мечта?
Володя немного помедлил с ответом.
— Мечта всегда прекрасна, курсант, — сказал он. — Даже если она не достигнута. Главное, наверное, ее просто иметь. Не расстраивайся, курсант. Мы еще вернемся. У меня все, конец связи.
В палатке стало тихо.
— Чай, — сказала Лида.
— Володя, — сказал Саша, — ты считаешь, что мы с тобой расстались?
Володя не сразу ответил. Взял алюминиевую кружку с чаем, подул.
— Там, в компрессорной, — наконец сказал он, — живет дядя Митя, одинокий и одноногий старик. Когда в первый раз наш камень пошатнулся, он бежал на своем протезе быстрее всех. Я его, Саш, не брошу.
— Ты не ответил на мой вопрос, — настаивал Саша.
— Ответил, — сказал Володя. — Лида! — добавил он. — Дай-ка сюда снотворное.
Лида удивилась, но отдала Володе таблетки. Капитан приподнялся и выбросил таблетки из палатки.
— Что такое? — возмутилась Лида.
— Я хочу, — медленно сказал Володя, — чтобы каждый из нас пережил эту ночь без вмешательства химикатов. Желательно — с вмешательством совести. Спокойной ночи. — И погасил свечу.
Перед рассветом Саша вдруг проснулся, вылез из палатки. На востоке тянулась тонкая, серая, светлая полоса. В этом раннем свете можно было разглядеть внизу ровное стоячее море облаков, откуда, как океанические острова, выглядывали кривые пирамиды черно-белых вершин.
Рядом с палаткой тлел красный огонек. Кто-то курил. Саша подошел — курил Володя.
— Ты чего? — спросил Саша.
— Сорвался, — печально ответил Володя. — Три месяца не курил. А тут еще и сна нет. Когда на флоте служил, помню, всем кубриком смеялись над словом «бессонница». Представить себе не могли, как это можно не заснуть. Думали, выдумка. Дураки были молодые.
— Жениться тебе нужно, Володя, вот что, — сказал Саша. — И мальца сотворить по собственному проекту.
— Кажется, близок, — ответил Володя.
Помолчали.
— Лиду жалко, — сказал Саша.
— Жалко, — сказал Володя.
Оба вздохнули.
— Слушай, Капитан, ты ведь когда-то стихи писал. Чего ты бросил? Тебя ведь печатали.
— Лучше бы было, если бы не печатали, — хмуро сказал Володя. — Раз напечатали, два, и уже сами собой стали сочиняться стихи — то к празднику, то к юбилею… И всегда подписывали: Садыков, рабочий. Все равно что подписывать: Толстой, помещик. Как будто то, что я рабочий, давало мне какую-то поэтическую индульгенцию. А когда появилась Марийка, она посмотрела мои сочинения и сказала: «Садыков, нельзя заниматься делом между делом». И была, как всегда, права. Она вообще была мировая баба.
— Сколько ты ее не видел? — осторожно спросил Саша.
— Восьмого июля было шесть лет.
— Ты романтик, Володя.
— Если что-нибудь хочешь мне рассказать про нее, лучше не надо, — быстро сказал Володя.
— Ничего я не хочу, — грустно ответил Саша. — Я хочу сейчас только одного — провалиться сквозь землю.
— Это хорошее желание, — улыбнулся Володя. — Я тебе, Саш, сочувствую. Однако шел бы ты спать. Завтра вам с Русланом много работать.
— Странно, — сказал Саша, — я думал, что ты меня станешь уговаривать.
— Сашечка, дети ли мы? — сказал Володя. — Нашей дружбе с тобой — четырнадцать лет. Иди спать, я здесь еще покурю — украл у Руслана целую пачку. Покурю и подумаю, как я и на Талгаре, на пелевинском маршруте, и на Хан-Тенгри, и на стене Аламедина не сумел разглядеть в тебе сегодняшней ночи.
Саша чуть прищурил глаза.
— Ты жесток, — сказал он.
— Гораздо менее жесток, чем ты, — ответил Володя. — Иди спать. Я через час всех подниму.
Завтракали мрачно. Палатка была уже свернута, шипел примус. На нем стояла алюминиевая миска, в которой грелись мясные консервы. Все, сгрудившись, хлебали из этой миски. Саше не везло — как ни возьмет ложку, либо кусок мяса с нее упадет, либо жирный водопадик на брюки штормовые прольется. И глядел Сашка как-то странно, больше в себя глядел. Хуже всех, наверно, чувствовал себя Руслан. Все время суетился, острил, говорил, будто словами пытался замазать общую неловкость и напряженность.
— …А еще был такой случай, — говорил Руслан с фальшивой веселостью. — У нас есть лейтенант Юра Чеботников. Он гнался за нарушителем. Тот — в переулок.
На «Жигулях-2106». Выскакивает на перекресток — и на красный свет! Юра сумел за ним проскочить. А дальше — тупик! Там стройка шла, на Красноармейской. Юра зажимает нарушителя бампер к бамперу, выскакивает, а за рулем — кто бы вы думали?
Все доедали консервы и никак не реагировали на рассказ Руслана.
— Нет, правда, знаете, кто за рулем был?
— Ну что, будем веревки делить? — спросил Володя.
Вопрос был адресован к Саше. В этот момент как раз Саша погрузил свою ложку в миску, но обнаружил в миске уже полную пустоту. Он сдержался, не сказал ничего плохого, аккуратно отложил ложку в сторону и, глядя куда-то в сторону, тихо произнес:
— У меня есть предложение. Чтобы нам быстрее спуститься, нужно траверсировать стену вправо, выйти на гребень, а там мы быстро сбежим вниз.
