Уральским казакам-переменникам 16-го кавалерийского полка дали приказ – не позже 23 марта вступить в колхозы, иначе будут лишаться права голоса и исключаться из полка.
В Петропавловском округе, где была намечена сплошная коллективизация, уполномоченный Федотов, агитируя в колхозы, угрожал невступающим налогами, заключением в ИТД и пр.
На Аральском море (тогда еще полноводном, поскольку не были обобществлены воды Сырдарьи и Аму-дарьи уполномоченными более позднего поколения) коллективизировали рыбаков. Хозяйства, разбросанные на протяжении 200-300 верст, объединили в один колхоз.
Под Алма-Атой сгоняли в колхозы садоводов…
И еще о Таласском районе – подробную записку о тамошней коллективизации написал Асылбеков:
«…С 15 марта началось фактическое обобществление скота, устройство городков из юрт… После приказа правления во все концы были посланы «бельсенде» с длинными волосами (знак беспощадности) с приказом о немедленном перекочевывании на пашню. Эти «бельсенде» заставляли кочевать два раза на день (до обеда и после обеда), они не обращали внимания на то, что верблюды страшно худы и наступило время ягнения овец. Вследствие таких принудительных кочевок пала масса верблюдов и ягнят. После перекочевывания было выдумано устройство городка из 300-400 дворов. Кибитки всех колхозников были построены шпалерами… и были выделены в качестве скотных дворов юрты путем уплотнения и вселения хозяев в юрты других семей.
…Поселок был разбит на несколько групп. Овцеводческая группа, в расположении которой находились овцы (население за недостатком кормов пользуется овечьим молоком), оказалась в благоприятных условиях, а остальная часть колхозников форменнейшим образом голодала».
Эту записку огласил Голощекин на Седьмой конференции в июне 1930 года – одно из немногих, двух или трех, не больше, косвенных упоминаний о начинающемся голоде. Да и эти упоминания прошли в печать только потому, что бедствие лишь надвигалось на Казахстан, как и на все остальные хлебные и скотоводческие – кормящие – области страны. Впоследствии ни печать, ни официальные лица ни слова не сказали о всенародной голодухе и море, даже намек на это был под запретом – до самой смерти Сталина, а практически – до нынешних дней.
Филипп Исаевич, с партийной принципиальностью в исправлении ошибок и, разумеется, полностью позабыв про свои хлесткие понукания полугодовой давности, зачитал записку Асылбекова и принялся с трибуны разоблачать перегибщиков:
– Вот, товарищи, к каким последствиям приводила «коммуномания» на местах.
(А к чему же еще она должна была привести, если как раз накануне этих событий, 13 февраля 1930 года, крайком разослал директиву «О создании условий для перевода колхозов из низших форм в высшие (артель, коммуна) на основе действительного и полного обобществления всех средств производства» (разрядка моя. – В.М.).
Голощекин продолжал.
– Ведь когда обобществлялись маленькие «коровки» потребительского характера, которыми крестьянка кормила своих детей, то она вынуждена была с крынкой ходить и вымаливать стакан молока. Это, между прочим, способствовало подрыву кормовой базы. Эту «коровку», козу хозяйка кормила остатками со своего стола, а тут их стали кормить тем, чем кормят рабочий скот. Разве мы этим путем не подрезали животноводство?
Не потому вспомнил он про мифическую для него крестьянку и ее детей, что они нуждались, а потому, что кормовая база подрывалась у обобществленной «маленькой коровки, козы», и еще и на это можно было свалить причины огромных потерь в животноводстве.
Однако продолжим примеры кипучей жизни в первую волну коллективизации.
В селах Алексеевке, Юрьевке, ауле № 8 Сыр-Дарьинского округа у середняков за несдачу семенного зерна конфисковали все имущество.
В Кантемировке начали обобществлять одежду, домашнюю посуду, а местный агроном Фросов стал проводить обобществление собак и кошек.
В Семипалатинском округе некоторые районные уполномоченные и райкомы вдохновлялись таким логическим построением: «Середняк – будущий кулак, а потому на него можно и должно распространять все меры, которые допускаются к кулаку». Методы были обычные: объявление чуть ли не военного положения для проведения трудповинности (свободный труд крестьян превратился в трудповинность, мечту Троцкого), изъятие всех семенных запасов (чему-чему, а изымать, конфисковывать, реквизировать, экспроприировать, или попросту грабить – и уже, как видим, не «награбленное» (имущество помещиков и капиталистов), а «свое», трудовое, этому-то диктатура пролетариата своих активистов научила), преувеличение посевных заданий для середняков, угрозы конфискации и выселения, аресты, суды и конфискация имущества до белья включительно…
В Энбекши-Казахском районе обобществляли юрты..
В Ирджарском районе Сыр-Дарьинского округа – охотничьи ружья и швейные машины, в других районах – уток и гусей.
В Иссыкском районе Алма-Атинского округа сгоняли людей на собрания и после этого объявляли село «сплошным колхозом». Коллективизация шла под лозунгом: «Кто не в колхозе, тот враг советской власти, и его постигнет участь высланного кулака».
Один крестьянин села Тургень недоуменно спросил на собрании:
– Все станут комиссарами, а кто работать будет? Продуктов и так мало, а если работать по 8-10 часов, их станет еще меньше…
Уполномоченные, орудовавшие в Илийском районе, устрашали верующий народ, что за соблюдение «уразы» будут взимать налог в 20 фунтов хлеба. В некоторых аулах рисовали «перспективу» счастливого будущего – «ставили вопрос о необходимости перехода на совместную семейно-бытовую жизнь». Значит, отнюдь не без оснований были «байские слухи» о том, что «в колхозах будут обобществлены и жены и дети».
20 мая 1930 года, в разгар кампании по борьбе с перегибами, «Советская степь» напечатала статью Ильяса Кабулова «Герои Балхашского гнойника». Подзаголовок гласил: «Агенты классового врага, прикрываясь мандатами исполкомов, наступали на аульную бедноту и середняков». По велению крайкома баи и кулаки считались главными виновниками перегибов!
Автор статьи поведал, как перевыполнялись хлебозаготовки в кочевых районах – Илийском, Балхашском и Чокпарском. Он привел текст одной из местных директив, которая, конечно же, была следствием телеграфных указаний крайкома:
«№ 1 и 2 аулсоветам. РИК категорически предлагает вам не позднее 15 февраля с. г. организовать принудительным порядком красный обоз из верблюдов и представить в распоряжение сельскохозяйственного крестьянства.
Пред. РИКа».
«Чтобы выполнить распоряжение местной власти, – пишет И. Кабулов, – казахи-скотоводы были вынуждены покупать хлеб в соседних районах. За деньги хлеб никто не продает – дорог. За 15 фунтов хлеба отдавали барана; 1,5 пуда – корову; 3 пуда – быка; 4 пуда – хорошего коня; 4,5 пуда – верблюдицу».
Автор справедливо назвал это разрушением скотоводства.
«Часть хозяйств, главным образом середняцких и бедняцких, разорились. Многие семьи нищенствовали, голодали…
Районные и окружные уполномоченные объясняли: кто не войдет в колхоз – лишится лучших земель и льгот, будет объявлен противником колхозного строительства. Всем вошедшим в колхозы категорически запрещалось выполнять религиозные бытовые обряды. Таким образом организовали 38 колхозов…»
Уполномоченный округа Мусаев объявил, что в 1930 году будет коллективизировано 100 процентов хозяйств. «Напуганное население… распродавало и забивало скот. К середине зимы все население было обложено 10 килограммами шерсти с хозяйства. Скотоводы были вынуждены стричь баранов и коз зимой. Животные после этой операции гибли… Хозяйства Илийского и Чокпарского районов были обложены по пуду хондриллы.[285] Населению предложили засеять хондриллой по одному га на душу. Никогда не собиравшие хондриллы казахи вынуждены были в зимние холода отыскивать в песках корни этого растения. Те, кто не достал корней, штрафовались.
Байга, свадебные вечера и т. д. были в административном порядке запрещены. Мечети закрыты.
Здесь существует обычай «керегекью». По этому обычаю родители посылают свою дочь-девушку к «дорогим» гостям. Вместо борьбы с таким «обычаем» блюстители нового быта – ответственные работники и всякие уполномоченные – широко им пользовались».
Исправлять перегибы, после которых Балхашский район недосчитался 40 процентов скота (в соседних районах было не лучше), приехала комиссия КазЦИКа, возглавляемая Ельтаем Ерназаровым, Всеказахским старостой (прежде называли Всеказахским аксакалом, пока в слове «аксакал» не было усмотрено нечто реакционное и классово враждебное). Комиссия разогнала несколько аулсоветов, объявив их «байскими», освободила из-под стражи бедняков, батраков и середняков.
Но что значит эта кучка уволенных по сравнению с произволом и насилием, который много месяцев творился по всему Казахстану!..
