— Будем караулить здесь до утра. Сейчас час ночи, до рассвета не так уж долго, будем сидеть и ждать. Можно курить, но только под плащами, — разрешил я и снова присел на старое место.
Но теперь уже не было сна. Мой мозг лихорадочно работал. Что бы ни помешало высадке С-50, это была наша неудача. Она сокращала наши шансы на раскрытие шпионской банды.
Покурив, мои спутники прилегли и мгновенно захрапели. Я же еще долго сидел возле них, обескураженный безрезультатностью нашей экспедиции. Рядом, также ни на секунду не сомкнув глаз, сидел Тулубьев.
Восток между тем постепенно светлел. Сначала он посерел, потом по нему прошли быстрые дрожащие тени, небо сразу потемнело и усеялось тысячами ярких мерцающих звезд. По деревьям пробежал короткий, но резкий ветерок. Стало еще холоднее, и я поглубже влез в свою плащ-палатку. Прошло еще полчаса. Вдруг край горизонта словно пронизала алая кайма, она быстро росла и светлела, затем снова поблекла, и ночь уступила место серому, быстро поднимающемуся рассвету, Над верхушками деревьев зазвенели робкие одиночные голоса птиц. И вот сразу выкатилось солнце, брызнув лучами по лесу, поляне и еще не просохшей земле. Туман таял, его разорванные клочья кое-где цеплялись за низкие кусты.
Я поднялся и разбудил своих заспавшихся товарищей. Выйдя из леска, мы очутились на полянке, в самом конце которой виднелись фигуры наших солдат. Двое из них копошились, склонившись над какой-то бесформенной кучей, а третий, размахивая пилоткой, бежал нам навстречу. Подбежав к ним, мы увидели смятый, нераскрывшийся парашют и под ним мертвого человека. Когда бойцы перевернули его лицом вверх, я чуть не вскрикнул от изумления. Передо мной лежал барон Фогель фон Гогенштейн. В эту минуту к нам, запыхавшись, подбежал Тулубьев.
— Вот тебе и pa-аз, Володька Трахтенберг! — изумленно проговорил он.
Потом старый гусар повернулся ко мне и, почесывая затылок, разочарованно сказал:
— Кажется, я упустил свой единственный шанс, господин подполковник.
— Ничего, Александр Аркадьевич. У вас впереди могут быть еще несколько подобных, — утешил я его и принялся обыскивать разбившегося немца.
…Едва я вернулся в комендатуру, как меня потребовали к аппарату. Вызывал из штаба армии генерал, начальник тыла, которому перед своим отъездом обстоятельно доложил обо всем Матросов.
Я рассказал ему о происшествиях.
Во время нашей беседы генерал неожиданно заговорил в очень благожелательном тоне о моей новой переводчице.
— Так вы уже знаете о ней? А я только что собирался доложить вам, — сильно удивившись, сказал я.
Но генерал перебил меня:
— И мы знаем ее, знают ее и особые органы армий. Это хороший работник, с очень солидными рекомендациями.
Проговорив это, он вновь вернулся к основной теме нашей беседы.
— Действуйте, товарищ гвардии подполковник, по вашей интуиции и инициативе. Я вижу, что хотя обстановка у вас сложна и запутанна, но вы на верном пути. Информируйте меня о ходе дела. Если надо, вызывайте меня в любое время дня и ночи. А теперь идите спать, вам надо отдохнуть, а мне возвращаться в Военный совет.
Итак, у нас в руках был специальный пароль, позывные и длина волны шпионской радиостанции. Теперь следовало выяснить, где она находится. Особого труда для нас эта задача уже не представляла, так как тайные радиостанции обычно обнаруживаются с помощью простых пеленгаторных установок, и Глебову, радиотехнику и отличному специалисту, не стоило бы большого труда обнаружить ее местопребывание.
— Принцип таких поисков очень прост, — рассказывал мне Глебов, — и заключается в том, что радиоприем производится не на обычную антенну, которая висит над крышей, а на специальную рамочную антенну. Максимальная слышимость передачи получается тогда, когда плоскость рамки направлена на передающую станцию. Стоит только отклонить рамку, как слышимость ослабляется. С помощью рамочной антенны мы легко определим направление шпионской радиоволны, а установив две такие рамки в разных местах, мы найдем и точку пересечения их направления. Это и будет место, где находится вражеская станция, — начертив две сходящиеся линии, закончил старшина.
Приготовив два приемника с рамками, мы с нетерпением стали дожидаться работы тайной радиостанции. Глебов и специально вызванный лейтенант из радиоузла армии, вооруженные наушниками, уже заняли свои места. Вдруг они насторожились и начали прием фашистских позывных.
Им удалось очень быстро уточнить координаты вражеской радиостанции, а через полчаса мы уже окружали нарядный двухэтажный коттедж с черепичной кровлей, стоявший среди густого, но еще по-весеннему обнаженного сада. С высокой стены свисал белый флаг — знак полной капитуляции и мирных отношений с нами. Держа в руках автоматы, мы осторожно перелезли через невысокую железную ограду с бронзовыми львами и орлами, вцепившимися лапами в прутья. С южной стороны, там, где блестел пруд, заходил со своими людьми лейтенант. Мы пробрались во двор особняка и, прячась среди аккуратно подстриженных кустов сирени, подошли к дому. Старшина схватил меня за плечо и кивком показал наверх. Над крышей виднелась мачта, на которой была натянута антенна. Провод от нее спускался в крайнее окно второго этажа. Я подошел к подъезду. Охранявший меня автоматчик поднял руку с зажатой гранатой. Старшина заглянул в окно. Все было тихо. Я взялся за ручку двери и осторожно повернул ее влево. В ту же секунду раздался сильный, непрекращающийся звонок, и во втором этаже показалась и исчезла чья-то голова. Глебов, не ожидая результатов моей возни с дверью, со всего размаху выбил прикладом раму, брызги стекла со звоном разлетелись по полу, и старшина, прикрывая шинелью голову, бросился внутрь сквозь разбитое окно. Я открыл с помощью отмычки дверь, и мы побежали гурьбой по лестнице наверх, куда уже устремился Глебов.
— …раскрыт. Дом окружен русскими… спасаюсь… — довольно ясно послышалось за дверью, в которую ломился старшина.
Мы нажали на нее, она не поддавалась. Голос смолк. На этот раз моя отмычка действовала лучше, и я быстро справился с дверью. В комнате царил полумрак. По-видимому, шпион, убегая, позабыл выключить передатчик: выпрямительная лампа светилась в полутьме таинственным, мерцающим светом. Накалившиеся аноды генераторных ламп излучали яркое оранжевое сияние.
Лейтенант-радист наклонился, разглядывая шкалу настройки.
— Так и есть. Волна 19,73, та самая, о которой говорилось в записной книжке.
— А кстати, где же он? — спросил Глебов, открывая ставни.
Яркий солнечный свет брызнул снаружи. В комнате никого не было. Мы побежали во вторую. Там тоже было пусто. Мы пробежали еще одну комнату — дальше была стена.
