— Я сожалею о том, что мистер Брюнель не может присутствовать с нами сегодня, но уверен, что вы присоединитесь к моим пожеланиям ему скорейшего выздоровления. Нам всем хорошо известно, что, если бы не его гениальные способности, нас не было бы здесь сейчас. И я хочу, чтобы вы все подняли бокалы за здоровье великого инженера! — Рассел поднял бокал, и остальные последовали его примеру. — За мистера Брюнеля! — провозгласил он, и почти двести голосов вторили ему эхом.
Обед закончился, однако леди не стали по обычаю покидать зал, чтобы джентльмены могли в одиночестве насладиться портвейном и сигарами. Напротив, мужчины спустились вниз, а женщины остались за столом. Поднимаясь со своих мест, гости клали салфетки на стол и через галерею направлялись к лестнице. В большом салоне продолжили начатые беседы, но многие воспользовались случаем найти себе новую компанию. Мы с Оккамом стояли у подножия лестницы и ждали, пока толпа разделится на маленькие группы. Через пару минут он тронул меня за плечо и указал на ближайшую к нам загородку, за которой находилась труба.
— Смотрите, — сказал он. — Там Бэббидж и Хоус.
— А вот и сэр Бенджамин, — заметил я, увидев стоявшего неподалеку Броди. — Пойдемте к нему.
— Нам нужен Рассел, — запротестовал Оккам, пока мы направлялись к Броди.
— Не волнуйтесь, он сам подойдет к нам.
— Хорошо, если бы вы оказались правы.
— Добрый вечер, сэр Бенджамин. Надеюсь, вам понравился обед?
Вид у Броди был утомленный.
— Нет, сэр. Женщина, которая сидела со мной, болтала даже с набитым ртом. Я совершил большую ошибку, сказав ей, что я врач, и она битый час рассказывала мне о своих болезнях. Еще немного, и я прописал бы ей какой-нибудь яд.
Я не мог не посочувствовать ему, тем более что в свое время пережил нечто подобное с Дарвином.
— Какой неприятный случай. Не хотите присоединиться к нам? Я смотрю, здесь присутствует кое-кто из наших друзей.
— С удовольствием, джентльмены.
Мы подошли к другим членам клуба и обменялись рукопожатиями. Беседа текла легко и непринужденно, но мы с Оккамом внимательно следили за остальными, в особенности за Расселом.
— А вот и Базальгетт, — сказал Оккам. С его появлением разговор тут же переключился на обсуждение новой канализационной системы, строительство которой, по словам нашего неутомимого коллеги, продвигалось весьма успешно.
Все выглядели воодушевленными. Без сомнения, здесь не обошлось без благотворного влияния необычной обстановки. Неожиданно я заметил, что Броди, который, казалось, окончательно пришел в себя после тяжелого испытания за обедом, с ужасом открыл рот.
— Добрый вечер, джентльмены, — произнесла Флоренс. Она не захотела оставаться с другими представительницами слабого пола и спустилась вниз.
Ее появление совершенно не смутило меня, но я почувствовал некоторую неловкость из-за того, что она нашла меня в обществе человека, о котором совсем недавно отзывалась с таким презрением. Флоренс прищурилась, когда она поняла, что среди нас был Хоус. Я был уверен, что она тут же удалилась бы прочь, не проронив ни слова, если бы не сочла это проявлением слабости.
Сам Хоус даже не предпринял попытки ретироваться, а, напротив, заговорил с ней, отрезав всякие пути к отступлению.
— Мисс Найтингейл, — сказал он. — Прошло, наверное, уже года три или четыре с тех пор, как наши пути пересекались в последний раз. — Все это было сказано безо всякой симпатии в голосе, просто сухая констатация факта.
— Но тогда мы были на войне, — холодно ответила Флоренс.
— Да, русские заставили нас побегать за наши же собственные деньги.
— При чем здесь русские? Речь идет о нас с вами.
Хоус нервно усмехнулся.
— Ах да, вы о нашей маленькой ссоре. Тогда мы не особенно симпатизировали друг другу.
— Полагаю, с тех пор мало что изменилось, — парировала Флоренс.
— Что вы думаете о корабле, мисс Найтингейл? — вмешался Базальгетт, желая положить конец перепалке.
— Говорят, что в случае войны он может перевозить до десяти тысяч солдат, — с холодной враждебностью в голосе заметил Хоус. — Только представьте, сколько это пациентов, чтобы осчастливить великую Флоренс Найтингейл до конца ее дней.
— Если кто-то и наживается на войнах, так это вы, мистер Хоус, — бросила Флоренс. — Сколько человек вы послали в Крым на гибель?
— Но ведь мы победили, не так ли? В любом случае война — неизбежный факт жизни, или вы не согласны со мной, мисс Найтингейл?
Проигнорировав его замечание, она повернулась к Базальгетту.
— Корабль — настоящее чудо, сэр. Но сегодня он рождает у меня мысли не о военном корабле, а о великом Ноевом ковчеге. Жаль только, что на этом ковчеге одним ослом больше, чем следовало. А теперь прошу извинить меня, но я должна вас покинуть. У меня дела, — закончила она с улыбкой. — Спокойной ночи, джентльмены.
— Верно, — заметил Хоус, почти с восхищением глядя на спокойно уходившую Флоренс. — Помяните мое слово, джентльмены, когда-нибудь все женщины станут такими.
— Упаси нас Бог, — вздохнул Броди.
— О чем вы вообще говорите? — с удивлением спросил Базальгетт.
Все еще полный негодования Хоус тут же ответил ему:
— Ее считают святой, но эта женщина — опасный и безумный деспот.
Это было уже слишком! Оккам почувствовал, что я собираюсь вмешаться, и кивком велел мне не делать этого. Он был прав: меньше всего нам сейчас нужно вступать в ссору.
После ухода Флоренс я встал около зеркала, в котором отражался коридор. Некоторое время я наблюдал за Флоренс, с успехом продолжавшей начатую за обедом деятельность. Затем я принялся следить за Расселом. Его цилиндр с красным верхом возвышался над остальными гостями, явно уступавшими ему в росте. Наконец он закончил беседу и вместе с Перри и Витуортом направился к нам. По дороге к ним присоединился лорд Кэтчпол. Оккам также заметил их и нервно сжал полу своего фрака, после чего отошел немного в сторону, чтобы обеспечить себе достаточно места для маневра.
Все принялись поздравлять Рассела с результатом его работы, а я отметил, что корабль может быть неплохим местом для будущих заседаний клуба. Оккам подозвал ближайшего к нам официанта, который с радостью освободил свой поднос, раздав нам бренди.
— И еще сигары, — сказал я официанту. — Не могли бы вы принести нам сигар?
Молодой человек вытащил две сигары из кармана жилета и протянул их мне.
— Я могу принести больше, сэр. Я скоро вернусь.
Рассел, которому, без сомнения, нравилось всеобщее внимание, щедро отхлебнул из стакана.
— Если бы Брюнель был здесь, то обеспечил бы сигарами всех гостей.
— Подождите, — сказал Оккам таким тоном, словно на него вдруг сошло озарение. — У меня тоже есть сигары. — С этими словами он сунул руку в карман и долго шарил там, пока не извлек еще три сигары. В тот же момент послышался металлический звон, и все посмотрели на пол, под ноги Оккаму.
— Что за дьявол? — пробормотал Перри, заметив блестящую стальную пластину.
— Проклятие! — выругался Оккам, распахнул фрак и увидел дыру в подкладке кармана.
Перри отдал стакан Витуорту и, опустившись на колени, подобрал куски металла.
— Извините, господа, — сказал Оккам. — Проклятая штуковина порвала мне карман. Зря я взял ее с собой.
— Что за странный предмет вы носите у себя в кармане? — как по сигналу спросил Броди.
— Да-да, очень глупо с моей стороны. Я думал отдать это мистеру Брюнелю, но он не пришел.
Перри держал детали на раскрытой ладони и рассматривал как экзотические раковины.
— Что это такое? — спросил Витуорт.
— Если не ошибаюсь, — начал Рассел, — это фрагменты механического сердца.
— Глупая идея и пустая трата времени, — бросил Броди. — Я не понимаю, почему он не может довольствоваться выполнимыми проектами.
— Увы, но этот, похоже, был не из их числа, — признался Оккам. — Я несколько недель возился с этими деталями, но, как видите, мы не особенно продвинулись в нашем деле. Думаю, мистер Брюнель уже отказался от этой идеи. Мне просто хотелось вернуть ему детали.
— Тогда вам лучше забрать их, — сказал Перри, отдавая пластины Оккаму.
— Из них можно сделать прекрасные пепельницы, — заметил Витуорт.
— Непохоже, чтобы Брюнель так быстро отказался от своих планов, — глубокомысленно заметил Рассел.
Я решил, что самое время сыграть роль доктора.
— Боюсь, что слабое здоровье не оставляет ему выбора.
— Верно, — согласился Броди.
Оккам пожал плечами и забрал детали у Перри, после чего распрощался с нами.
— Прошу извинить меня, господа, но мне пора идти. Я верну их мистеру Брюнелю в другой раз.
Мы посмотрели ему вслед, но Рассел глядел дольше, чем все остальные.
— Странный человек, — заявил он, когда Оккам исчез из виду.
