Джон остался доволен предложением Ричарда Кларка разделить с ним заказ на изготовление партии золотых цепочек для карманных часов. Уже не в первый раз новые связи позволяли ему выйти на новых клиентов. Проводив Кларка домой, он сразу же рассказал обо всем Эстер.
В ту же ночь Джону пришлось пережить новый страшный приступ кашля, который начался еще днем. Он продолжал мучить его, пока, мокрый от пота, он не сменил две ночные рубашки и, приняв настойку из трав, не упал замертво на кровать. Проснувшись на следующий день, Джон чувствовал себя разбитым и усталым, ощущая боль в спине, плечах и руках. До полудня он провалялся в постели, но почувствовав, что кашель проходит, встал, оделся и привел себя в порядок. Кажется, на этот раз беда прошла стороной.
— Вот увидишь, скоро ты будешь в полном порядке, — подбадривала, делая перевязку, Эстер, удостоверившись, что раны на ладонях начали заживать.
— Конечно, дорогая моя, — соглашался Джон, который тоже немного воспрял духом. Он решил не рассказывать Эстер, что после дневного приступа на платке остались пятна крови. На всякий случай Джон сжег эту тряпку в надежде, что это произошло в первый и последний раз.
Благодаря неустанному вниманию и уходу Эстер, в последующие дни самочувствие Джона улучшилось, и он пошел на поправку. Кашель утих, заживали израненные руки. В то время в поместье время от времени наведывался Ричард. Однажды чтобы проведать Джона, другой раз, чтобы забрать свой платок, о котором он почему-то забывал во время предыдущих визитов. Заезжая к Бэйтменам, он любил поболтать с Летисией, потом гулял с ней в саду, после чего за чаем к ним присоединялась Эстер. Отсутствие продолжения романа не могло не беспокоить молодую Летисию Бэйтмен. В глубоком отчаянии ей не раз приходила мысль о том, что у Ричарда появилась другая женщина, и что он никогда больше не приедет на Банхилл Роу, 107. Привыкшая только требовать, ничего не давая взамен, Летисия была непростым человеком; резкие перемены ее настроения нередко нарушали обыденный и гармоничный ход жизни всей семьи Джона.
Спустя три недели, потеряв всякую надежду увидеться с Ричардом, отчаявшаяся Летисия уединилась в спальне, где жила ее сестра Энн. Постепенно, поддавшись общему настроению, ее мысли переключились на суматоху, связанную с переездом в поместье семьи Эшдейл. Конечно, многочисленные слуги и даже багаж появились там неслучайно. Открытые ставни и распахнутые настежь окна предвещали скорый приезд хозяев. Вспоминая разговор с Ричардом по поводу усадьбы и ее будущей хозяйки, Мэри Эшдейл, удрученная Летисия все чаще и чаще задавалась вопросом о том, сможет ли Джеймс перенести возвращение.
ГЛАВА 9
Поздно вечером Мэри Эшдейл вернулась в свою резиденцию в прескверном настроении. Это была крупная, шумная молодая женщина с глазами цвета янтаря. Круглое открытое ее лицо обрамляли непослушные ярко-рыжие волосы. Быстрым шагом, так что ленты на ее шляпке развевались, она вошла в дом, остановилась и недовольно огляделась по сторонам. Три пары двойных дверей были распахнуты, и освещенные комнаты за ними блестели шелком на стенах, обитой заново позолоченной мебелью — главным образом, от краснодеревщика по фамилии Чиппендейл, которого где-то нашел Джеймс. Все было роскошно, но это только еще больше злило ее. Она-то рассчитывала, что ее требования переделки дома потребуют таких расходов, что Джеймс оставит эту идею и построит почти за ту же цену загородный дом там, где лисья травля и охота на птиц будут больше отвечать ее вкусам — ведь больше всего на свете она любила скакать на лошади или, подколов юбки, бродить по вересковым пустошам со своими собаками. А Джеймс поймал ее на слове — и вот результат. Каждый год она и ее малыши будут проводить лето в месте, которое совсем не отвечало ее представлениям о деревне, поскольку город был совсем под боком — один из главных аргументов Джеймса, так как это позволяло ему постоянно быть в курсе всех своих дел. Кроме того, недалеко от дома была большая дорога. Если бы Джеймс не отдал поместье Грейт Гейнс своему сыну от первого брака, она могла бы проводить лето в полном одиночестве. Мэри ненавидела город и чувствовала себя гораздо лучше среди фермеров и пастухов, нежели в лондонском обществе, хотя прекрасно туда вписывалась. Все, что она когда-то любила, осталось в прошлом, когда амбиции ее отца привели его и всю семью в местечко Клеркенвиль. Сестра ее вышла замуж, но скепсис и независимость Мэри отпугивали потенциальных женихов, пока не появился Джеймс.
Они зашли в дом, и Джеймс подал слуге пальто и шляпу.
— Ну как, нравится? — спросил он.
Она бросила на него быстрый взгляд и процедила сквозь зубы:
— Я в восторге.
Он сделал вид, что не заметил ее недовольства. Джеймса было трудно вывести из себя. Он легко мог сдерживать свои чувства, так как прекрасно осознавал свою власть над Мэри. При том, что Мэри была замечательной женщиной, у нее был один недостаток: в отличие от Джеймса у нее совершенно отсутствовало чувство юмора. Оба не стеснялись в выражениях, но он гораздо чаще брал над ней верх как в перебранках, так и в поездках верхом.
С самого начала он решил настоять на своем мнении относительно дома, какую бы тактику ему ни пришлось избрать.
— Я знал, что тебе понравится, — весело сказал он, притворяясь, будто не заметил ее реакции. — Я ведь всегда знаю, что лучше для тебя, любовь моя!
Она резко повернулась и сильно толкнула его в спину.
— Знаешь, если бы только у меня было ружье, я пристрелила бы тебя немедленно.
Он радостно вскрикнул. Она подхватила юбки и побежала вверх по лестнице, он — за ней. Она засмеялась, так как никогда не могла долго злиться. Кроме того, «битва» не была еще окончена. До наступления лета она еще могла найти доводы против того, чтобы жить в этом доме.
Добежав до двери, Мэри попыталась ее захлопнуть, но Джеймс оказался быстрее и навалился на дверь всей тяжестью своего тела, прежде чем она успела ее закрыть. Смеясь, они повалились на «чиппендейловскую» кровать.
— Я еще возьму над тобой верх, — предупредила она, снимая свою шляпку, швырнув туфли в дальний угол комнаты и посмотрев на него с вызовом.
Он удивленно взглянул ей в лицо. Он прекрасно понимал, что она сказала именно то, что хотела — она была не менее упряма, чем он сам.
— Пока я жив, не будет этого.
Она обвила руками его шею. Он постоянно дразнил ее, и это доставляло ей удовольствие. Она была довольна семейной жизнью. Любой другой уже давно бы ей наскучил. Ее не смущала разница в возрасте. Джеймс был на восемнадцать лет старше, но, крепкий и сильный, широкоплечий, он был для нее гораздо привлекательней любого юнца.
