Оставим на время Марину за работой и перенесемся за несколько десятков километров от ее скромной квартирки в большой холл трехуровневой правительственной дачи.
Вице-премьер, человек тучный, с крупным волевым, чуть выпяченным вперед подбородком, надув полные, красивые губы, жаловался своему визави:
— Я все понимаю, Аркадий Борисович. В Кремле и Белом доме масса всякой электроники, компьютер в каждом кабинете, все это создает, возможно, неблагоприятный «волновой» фон…
— Ерунда… У вас очень мощная энергетическая защита, волевой характер. На вас это не должно оказывать такого воздействия, да и не забывайте, — мои сотрудники оборудовали в вашем кабинете энергетические экраны. И теперь неблагоприятные для вашего мозга волны, идущие из других кабинетов и помещений, просто не достигают того места, где стоит ваше рабочее кресло.
— Да, спасибо, спасибо, Аркадий Борисович. Я в долгу не остаюсь. Государственные субсидии, увы, исключены. Ведь вы, кстати, не без моей помощи, приватизировали фактически ваш институт? Но если что другое всегда готов.
— Возможно, потребуется ваша помощь… Нужно будет подписать некий документ, дающий нам разрешение на перевод за рубеж — без какого-либо преследования со стороны госструктур, налоговой службы и правоохранительных органов — некоей суммы денег на закупку техники, препаратов. А то тут, знаете ли, как с приватизированной квартирой. Хе-хе. Вот приватизировали мы все квартиры, а кое-кто и дачи…
— Моя госдача тоже приватизирована, но записана на сына…
— Понимаю, понимаю… И вы поймите, — если квартира приватизирована, любой ремонт — за свой свет, государство даже трубы проржавевшие не заменит. А у меня институт, — огромные научные планы, грандиозные открытия ожидаю уже в начале следующего века, через 2–3 года… А мне палки в колеса… Глупо. Не для себя стараюсь, для страны.
— Понимаю, понимаю… Посмотрим… Кстати, об открытиях. А от импотенции у вас ничего нет?
— С точки зрения урологии — не наш профиль. А вот психогенную импотенцию мы лечим. И вашу головную боль, которая теперь, после установления нашего экрана в вашем кабинете, имеет другие источники, мы вылечим. Головная боль — вообще наш профиль.
— А это не больно?
— Вашу боль мы снимем безболезненно. Под гипнозом. Заодно выявим энергетических вампиров из вашего окружения. Но не колдовством, а научными методами. Мне надо будет провести несколько дней в Совмине, ну, это по-старому, в Правительстве. Пообщаюсь с вашими сотрудниками.
— Это пожалуйста…
— И предупредите свою службу безопасности, что мы проводим медицинские эксперименты…
— Да-да, конечно…
— Так вот, с вашего разрешения мы установим в различных кабинетах так называемые энергетические ловушки… если среди ваших сотрудников и есть энергетические вампиры, мы их выведем…
— В каком смысле? Их придется…
— Нет-нет, никакого насилия, я имел в виду выведем не как тараканов, а выведем на чистую воду. То есть выявим. И предпримем свои, научные меры воздействия по нейтрализации их отрицательных полей. А кое-кого, возможно, придется и уволить. Вы готовы к этому?
— Да, конечно… Головные боли бывают такие, знаете ли, мучительные… особенно последнее время…
— Понимаю, понимаю… Начало весны… Это чисто сезонное… Да, а вместо энергетических вампиров мы вам предложим высококвалифицированных сотрудников, с соответствующей профессией, опытом работы, абсолютно проверенных по линии ФСБ, но с положительными энергополями. Это, знаете ли, имеет большое значение для повышения эффективности работы управляющего аппарата. Наука — большая сила. И горе тому, кто эту силу недооценивает…
— А насчет импотенции? А то, знаете ли, иногда требуется… особенно когда встречаешься с новой партнершей…
— Понимаю, понимаю… Это все звенья одной цепи. Вот, например, если ваш референт Щукин Петр Силантьевич имеет отрицательное поле, является энергетическим вампиром, то всю сексуальную вашу энергию он за два-три формальных контакта в день забирает себе. В результате вы к концу дня совершенно обессилены и не сможете поднять свое копье даже на Мэрилин Монро, а он показывает фантастическую неутомимость своего, э-э, жеребца с молодой девицей.
— Вы насчет Петра — фигурально, или имеете данные?..
— Ну, вообще-то фигурально… Хотя, можно предположить, исходя из объективных обстоятельств…
— Понял, понял… Ишь, сволочь, и не намного меня моложе, а туда же…
— Но это вовсе не значит, что его надо уволить с завтрашнего дня. Проведем еще серию экспериментов. Может, они и не подтвердятся и виноват в вашем, э-э, бессилии не Щукин, а ваш секретарь-референт Першина Анна Ивановна…
— А может и женщина быть энергетическим вампиром?
— Сколько угодно. И тогда мы на ее место тоже подберем хорошо образованную, строгую даму…
— Можно и не очень строгую…
— Пожалуйста. Я вообще могу вам подобрать на эту должность медсестру из нашего института — и медицинскую помощь, если что, окажет, и, так сказать, вашу потенцию защитит своим полем.
— А поле у нее большое?
— Какое запросите, такое и подберем. А сейчас расслабьтесь, нужно закрепить сеансом гипноза те светлые мысли, которые только что пришли в вашу государственную голову…
— А в мою голову пришли светлые мысли? Надо же… Я уж и не помню… Ах, как хорошо…
— Расслабьтесь, расслабьтесь… Море шумит, ветви деревьев шелестят, аромат свежескошенной травы щекочет ноздри… На душе покой…
…Ну вот и хорошо… Поспи, придурок, я подумать должен. Хороший пасьянс получается. И на будущее, и в конкретной борьбе с «ББ»… Спи, дурачок, спи… А проснешься, увидишь утро нашей родины. Не картину с товарищем Сталиным в белом кителе, а реальное утро — где в белом кителе во весь рост будет стоять такой же, как ты, придурок. Но лучше управляемый. На картине нет места для меня. Я как бы за кадром, вдали…
"Утро нашей Родины"… Черт, самого в сон потянуло. Просыпаемся…
…В институт он приехал на пару часов позже, чем обещал… Пришлось остаться на обед. Не каждый день тебя просят отобедать с вице-премьером страны. Ел он без интереса, а вот к разговорам за столом прислушивался. Он впервые видел жену и сына вице-премьера, и ему хотелось составить для себя их психологические портреты — в чем их слабости?
В институте его уже ждала молодая журналистка, собирающая материал для очерка.
По ее словам, очерк был уже готов. Но требовалось сделать фотографии, добавить какие-то колоритные детали. Он выписал пропуск ей и фотокорреспонденту Сергею Коростылеву.
Аркадий Борисович во всем любил четкость и аккуратность.
И потому суетящийся, все время пытающийся острить, в протертых джинсах, растянувшемся свитере, толстокожих солдатских ботинках Сергей Коростылев ему сразу не понравился. Такому бы он делал лоботомию сразу, поставив диагноз «навскидку» — «сволочь».
— Знаете что? Побывайте в нашем Центре защиты от психотронного оружия.
— А что, есть и такое? — спросил Сергей.
— Есть… Хотя чаще всего это плод воображения воспаленного болезнью мозга. Но мы работаем с такими больными — иногда достаточно просто под гипнозом снять страх перед психотронным воздействием, иногда приходится обследовать место работы, квартиру, и порой мы находим следы загадочных попыток воздействия на человеческую психику. Секретов, на самом деле, тут больших нет. Все-таки психотронное оружие как средство государства повлиять на своих граждан, — на 90 % выдумка журналистов. Но конкретные судьбы примеры того, как наш институт конкретно помог человеку в его беде…
— А с вами?..
— А со мной поговорите чуть позже. Я срочно должен выехать в Белый дом и в Кремль… Нужна моя консультация… Нет-нет, с первыми лицами все в порядке, речь идет об экранировании от отрицательных полей…
На Сергея и Марину надели белые халаты, Маришке на голову водрузили какой-то кокетливый белый накрахмаленный кокон, а Сергею — обычную белую докторскую шапочку, и они пошли по коридору главного административного корпуса вслед за их «сусаниным» — младшим научным сотрудником Отдела изучения психотронных воздействий, кандидатом медицинских наук Мишей Капустиным.
Пройдя по прозрачным переходам в другой корпус, они оказались в крохотной комнате, в которой сидели четыре человека. Два стула, однако, были еще свободны. Миша предложил им сесть и, кивнув коллегам: дескать, все согласовано с руководством, выскользнул за дверь.
Перед сидящими на стульях в тесной комнатенке шестью людьми в белых халатах был огромный экран, или особое стекло, сквозь которое им было все видно, люди же за стеклом их видеть не могли.
По ту сторону стекла, или экрана, в такой же небольшой комнате сидел пожилой седой доктор в белом халате, перед ним — пациентка лет 40 с усталым изможденным лицом. Доктор слушал, пациентка рассказывала:
