А на следующий день в связи с этим был торжественный обед, где «героями» стали лейтенанты Шишлов, Капитонов и Тяглинцев, которые «напились пьяными и учинили дебош, в результате чего побили часть стекол в окнах летно-технической столовой». По мнению командира полка: «Это говорит, что некоторые офицеры до настоящего времени не поняли, что такое офицер Красной Армии, вследствие чего теряют офицерскую честь, достоинство и облик». Для вразумления таковых было приказано «удержать стоимость причиненного ущерба в 12,5-кратном размере» с «героев» обеда.
Между тем обстановка становилась все более напряженной. С 17 июня полк уже в полном составе нес боевое дежурство. Непрерывной чередой шли дневные и ночные тренировочные полеты, учебные тревоги, проводились летно-тактические учения. Но, вероятно, самым трудным было то, что с проверками и инспекциями постоянно наезжали полковники и генералы из состава командования 147-й иад и Приморской армии ПВО. В конце июня в полк прибыл командующий этой армией генерал-лейтенант артиллерии А. В. Герасимов, который летом 1942 г., будучи генерал-майором и заместителем командующего Московским фронтом ПВО, проверял в Клину боеготовность 34-го полка.
Напряжение полетов сказывалось на летчиках. При посадке лейтенант Тихонов так разбил самолет, что он не подлежал ремонту. Капитан Веселков, старший лейтенант Пантелеев и лейтенант Шишлов при посадке «утратили направление», у каж дого из них «самолет развернулся на 270°, шасси подломились, самолет лег на фюзеляж». Правда, у Степана Слесарчука самолет развернулся всего на 90°, а самолеты лейтенанта Сметанкина и старшего лейтенанта Юрьева просто столкнулись при рулении.
Летная книжка капитана Урвачева свидетельствует, что с июня шли интенсивные тренировки по боевой подготовке на Ла-7, в том числе с воздушной стрельбой. «Листок огневой подготовки»: «Групповой воздушный бой, стрельба по воздушным целям, количество выпущенных пуль – 30, попаданий – 2, оценка – 4». Если при стрельбе по конусу, который буксирует однополчанин, два попадания – это хороший результат, то каково в воздушном бою при стрельбе по маневрирующему самолету противника?
Военные приготовления затронули и членов семей военнослужащих, которые получили инструктаж по самообороне, оказанию первой помощи пострадавшим и борьбе с зажигательными бомбами. Жилые дома были оборудованы светомаскировкой, противопожарным инвентарем, рядом с домами были отрыты щели для укрытия.
Набирала обороты работа по контролю за морально-политическим состоянием личного состава, о чем свидетельствует интермедия с негласными осведомителями особого отдела дивизии в эскадрилье капитана Урвачева, о которой он как-то рассказал.
Однажды к нему пришли несколько летчиков и пожаловались, что в эскадрилье двое техников «стучат» в особый отдел. Он удивился:
– Как вы это узнали?
– Вычислили. Только что-нибудь скажешь в курилке, как сразу вызывают в особый отдел. Это не жизнь. Примите меры, командир.
– Что я могу сделать, вы же знаете – у особистов своя подчиненность.
– Вы командир, вы и думайте, но так жить невозможно.
Командир по совету летчиков немного подумал и вызвал этих двоих:
– Мне стало известно, что вы обо всех происшествиях в эскадрилье докладываете в особый отдел.
Двое вздрогнули и замерли, а он продолжил:
– Молодцы, объявляю благодарность, но впредь обо всем докладывать сначала мне, потом в особый отдел. Это приказ, идите.
Двое в замешательстве удалились, а на следующий день командира эскадрильи Урвачева вызвал начальник особого отдела дивизии. Урвачев рассказывал: «Вошел в его кабинет, а он у меня за спиной сразу запер дверь на ключ. Кабинет был на первом этаже, окно раскрыто, подоконник низкий, и я, перешагнув через него, не торопясь пошел восвояси. Опешивший особист-подполковник закричал:
– Урвачев, вы что себе позволяете, вернитесь!!
– Нет, это вы мне объясните, что делаете? Я офицер, командир, пришел в штаб своей дивизии, а вы со мной, как с девицей, в кабинете на ключ закрываетесь. От кого?
– Ну ладно, – сбавил он тон, – почему вы препятствуете работе органов и расшифровали наших негласных осведомителей?
– Я не препятствую, а, наоборот, поощрил их за эту работу, но претензии за расшифровку предъявляйте к ним – работать надо аккуратней.
– А приказ нашим осведомителям докладывать сначала вам?
– В первую очередь они мои подчиненные, и в соответствии с уставом я, как командир, несу ответственность за боевую и политическую подготовку личного состава эскадрильи. Поэтому я первый должен знать о недостатках в этой подготовке и принимать меры по их устранению».
Через несколько дней этих двоих перевели в другую эскадрилью.
Кажется, что в этой истории Урвачев действовал как летчик-истребитель в воздушном бою, неожиданным маневром сорвал атаку противника, ошеломил его, перехватил инициативу и сам пошел в неотразимую атаку.
Война с Японией: начало и окончание
На одной из фотографий, которые хранил Георгий Урвачев, сидят и стоят 37 молодых мужчин, почти все – лейтенанты, редко у кого на груди орден или медаль – эти воевали, другие – необстрелянная молодежь. На лицевой части фотографии надпись: «Накануне войны с Японией 1945 г. VIII м-ц. Аэродром Хвалынка гор. Спасск-Дальний. На фото: летчики-истребители 34 иап ПВО. Готовы к боевым действиям на самолетах Ла-7. В первом ряду в шинели командир полка Забабурин Василий Иванович».
Также в первом ряду сидит, скрестив ноги, капитан с орденскими ленточками над карманом гимнастерки – это Урвачев, ему нет еще и 25 лет. На обороте фотографии еще одна надпись: «Однополчанину, боевому комэску Урвачеву Г. Н. на добрую память о совместной службе в 34 иап ПВО. С уважением В. И. Забабурин». Однако с 27 июля командиром 34-го полка стал подполковник И. М. Артамонов, начальником штаба – майор С. Ф. Макаров.
8 августа во всех подразделениях полка прошли партийные собрания с повесткой дня «О примерности коммунистов в бою». Докладчик – подполковник Артамонов. А затем, как следует из журнала дневника полка: «В ночь с 8 на 9 августа в 24.00 по местному времени начались военные действия против последнего агрессора – Японского фашизма».
34-й полк и 147-я дивизия входили в составе Приморской армии ПВО на 1-м Дальневосточном фронте. «Личный состав полка свое участие в разгроме Японии начал патрулированием над военно-промышленными объектами. Первыми вылетели в 6.00 летчики 2-й авиаэскадрильи (командир АЭ капитан Урвачев) в составе 4-х экипажей». В летной книжке Урвачева запись об этом боевом вылете:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
