Педантичный Масарик так распределил свое время, что ему хватало времени встречаться не только с западными политиками и военными, но и с русской литературной и научной элитой. Он встречался, по свидетельству его личного секретаря Я. Папоушека, со многими своими прежними друзьями и единомышленниками, такими как кн. Трубецкой, М. Горький, П.Б. Струве, Амфитеатров, акад. Шахматов, Н. Ястребов, Н.И. Кареев, В.В. Водовозов. Через Я. Папоушека Т.Г. Масарик передал в подарок В.В. Водовозову свой увесистый труд «Россия и Европа» (его немецкое издание). Как вспоминал Папоушек, глуховатый журналист Водовозов долго затем рассказывал ему о своих предвоенных встречах с профессором Масариком[322].
Й. Кудела подчеркивал в своем труде, что Т.Г. Масарик в Петрограде стал своего рода арбитром славянских (в частности, югославянских[323]) и неславянских народов. В спорных вопросах к нему обращались такие известные политические деятели, как Грабский, Лютославский, Гога, Станоевич, Белич[324] и др., чьи имена Масарик скрупулезно заносил в свою записную книжку.
Но главным делом, вслед за М.Р. Штефаником, для Т.Г. Масарика было упрочение чешско-словацких военных формирований.
Сразу после приезда Масарика 5 мая 1917 г. последовало принятие Генштабом важного документа, в котором отмечалось, что «единственным представителем в России чешско-словацкого народа по всем делам их касающимся, в частности по делам чешско-словацких войсковых частей, равно как по делам военнопленных чехов и словаков, является вновь созданное Отделение Чешско-Словацкого Национального Совета, заменившее Союз чешско-словацких обществ в России… Союзу поручено ведать исключительно гражданскими делами тех чехов и словаков, кои проживали в России до войны. Добровольцы же подлежат безотлагательному направлению в один из нижеследующих сборных пунктов Киевского военного округа – Дарница, Бобруйск, Борисполь, Березань…»[325]
Еще до Февральской революции возник план использования чехословацких формирований из военнопленных, находящихся в России, на французском фронте. Парижский Чехо-словацкий Национальный Совет усматривал в оказании подобной помощи Франции способ завоевать независимость Чешских земель. Прибывшему в Петроград Масарику удалось продвинуть решение этого вопроса, опираясь на достижения М.Р. Штефаника. Российское правительство приступило к формированию самостоятельного Чехо-Словацкого корпуса. Одна бригада находилась в составе Юго-западного фронта и в начале июля 1917 г. принимала участие в битве под Зборовом, остальные части корпуса формировались в тылу (на Украине). К октябрю корпус имел 3 дивизии, насчитывавшие 40 тыс. человек. Как известно Чехо-Словацкий Национальный Совет намеревался превратить созданный в России корпус в иностранное союзническое войско на ее территории. К концу 1917 г. ЧСНС добился этого и объявил корпус частью французской армии с последующей отправкой во Францию. Развитие революционных событий в России не помешало Масарику реализовать свои планы. Масарик был склонен оценивать российские события через призму эсеров и с их позиций, усилившихся с приливом революции. Деятели Чешско-Словацкого Национального Совета также ориентировались, как правило, на эсеров.
Как подчеркивал русский эмигрантский писатель Н.Н. Головин, Масарик, подобно эсерам, «не отдавал себе отчета в том, что в 1918 г. обстановка в России была иной, чем в 1917 г. Во главе революции были уже большевики; в России загорался пламень гражданской войны, и жизнь властно ставила дилемму: или идти дальше с большевиками по пути углубления революции, или вступить в контрреволюционный лагерь.
Т.Г. Масарик попробовал путь нейтралитета, и он неминуемо привел его в большевицкий лагерь»[326].
Основные тенденции набора в чешско-словацкий корпус при Масарике отражают архивные материалы, относящиеся ко второй половине 1917 г. Приведем некоторые из них.
«В 1-й чешско-словацкой дивизии 23 августа состояло в трех полках 7 800 человек, в кадре формируемого 4-го полка 750 человек, запасном батальоне в Житомире 4 300 человек.
Всего в 1-й дивизии 12 850 чел., а с прибывшим с того времени запасным батальоном около 14 000 чел.
Во 2-й дивизии к концу августа состояло 11 100 чел. Запасных частей нет. В указанное количество не входит артиллерия.
(Командир Корпуса генерал Шокоров и уполномоченый Чехо-Словацким Национальным Советом при командире Корпуса Прокоп Макса
И.о. уполномоченного Национального совета при Ставке Ю. Клецанда)[327]».
«Отношение от 2 декабря 1917 г. Генерал-квартирмейстера при Верховном главнокомандующем Дежурному генералу при Верховном главнокомандующем.
От Наштаюз [Начальника штаба Юго-Западного фронта] получена телеграмма на мое имя: «прошу указаний ввиду политической обстановки и перемирия надлежит ли срочным порядком заканчивать формирование Чехо-словацкого корпуса. Бердичев. 29 ноября 1917 г. Махров»[328].
«Отношение от 8 декабря Дежурного генерала генералу квартирмейстеру.
Препровождая при сем копию телеграммы от 1 ноября, сообщаю, что точных данных о состоянии формирования Чешско-словацкого корпуса в настоящее время нет. По данным же к середине ноября положение это обрисовывалось в следующем виде.
1) Личный состав частей обеих дивизий был почти в комплекте.
2) Одна дивизия материальную часть имела полностью – другая дивизия к декабрю также должна была получить всю материальную часть.
3) Задержка в формировании особенно второй дивизии была в медленности поступления конского состава. К ноябрю месяцу [1917]… в обеих дивизиях некомплект лошадей выражался цифрой 1 882»[329].
Из сообщений Чехо-Словацкого Национального Совета дежурному генералу при Верховном главнокомандующем от 15 ноября 1917 г. видно, что в рабочих ротах и дружинах, разбросанных приблизительно равномерно по всем фронтам было около 12000 военнопленных чехов и словаков, из которых около 5000 выразило желание поступить добровольцами в Корпус[330].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
