и нескольких других городов, в результате которых погибло еще несколько тысяч гражданских лиц. Война на море продолжала пожинать свои плоды; 15 марта корабли адмирала Лютьенса «Шарнхорст» и «Гнейзенау» начали двухдневное преследование торговых судов и потопили 16 из них.
Уничтожение судов в Атлантике прямо угрожало способности Британии выжить. Но контрмеры принимались постоянно. В этот месяц были уничтожены не только капитан Приен и его U-47, но и три другие субмарины. Жертвами неусыпного военно-морского ответа Британии в марте стали два ведущих немецких капитана-подводника, асы охоты на торговые суда: капитан Иоахим Шепке утонул, а капитан Отто Кречмер попал в плен.
Другая инициатива британцев не была крупномасштабной, но имела большое значение в будущем. Вечером 15 марта Управление специальных операций (SOE) отправило из Британии во Францию пять французских солдат; они десантировались в полночь близ Ванна с двумя контейнерами с небольшими ручками и специально сделанным дорожным знаком. Задача участников операции, получившей кодовое название «Саванна», состояла том, чтобы взорвать автобус, который, как было известно, перевозил пилотов люфтваффе в аэропорт Ванна. На самом деле летчики больше не ездили на автобусе, а передвигались на автомобилях по двое-трое, так что диверсанты не смогли выполнить свою задачу. Тех, кто пожелал вернуться Британию, через три недели забрала подлодка.
Хотя операция «Саванна» не достигла поставленной цели, Жорж Берже вернулся в Англию с ценной информацией об условиях жизни в оккупированной Франции, в том числе с подробными сведениями о правилах, относящихся к комендантскому часу, продовольственных карточках и удостоверениях личности, которые очень пригодились агентам, которые вскоре последовали по его стопам.
17 марта в рамках подготовки к вторжению в СССР Гитлер передвинул бронетанковые соединения группы армий «Юг» в Краков. Британцы узнали об этом маневре, прочитав сообщения «Энигмы». В этот же день, когда немецкий самолет показался над советским прибалтийским портом Либавой, нарком Военно-морского флота адмирал Н. Г. Кузнецов распорядился открыть по нему огонь. Сталин лично приказал Кузнецову отменить приказ, и, когда разведывательный аппарат был вынужден сесть прямо у гавани Либавы, пилота его спасли и накормили, а самолет отбуксировали и заправили, после чего он вернулся в Германию. Сталин не хотел провокаций. Командиры в приграничных районах были специально проинструктированы не стрелять по немецким самолетам, пересекающим границу. Девизом Сталина стала осторожность. У него были все основания для тревоги: 20 марта, через три дня после вынужденной посадки немецкого самолета в Либаве, Самнер Уэллес сообщил послу в Вашингтоне Уманскому о серии посланий, переданных ему греческим правительством и исходящих от шведских дипломатических миссий в Берлине, Бухаресте и Хельсинки, которые информировали о решимости немцев напасть на Советский Союз.
Сталин не знал лишь точной даты германского вторжения. Но даже в этом вопросе начальник разведывательного управления советского Генштаба генерал-лейтенант Ф. И. Голиков составил 20 марта доклад с точным описанием немецкой атаки по трем направлениям и именами ее командующих. Доклад завершался комментарием: «Начало наступления на СССР — ориентировочно 20 мая». В заключение, однако, Голиков писал: «Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки»[19].
Выводы Голикова были ошибочными[20]. Значительные массы немецких войск перемещались из центральных областей Германии на юг Польши. Не один Гитлер планировал расширить войну: 22 марта японскому агенту на Гавайях, Нагао Ките, из Токио было поручено собрать разведданные о передвижениях флота США внутри и снаружи гавани Пёрл-Харбор. Ему было сказано, что эти сведения он должен получить «даже путем подкупа информантов». Инструкции Кита перехватила и прочла радиоразведка США, но они не вызвали тревоги.
13
Завоевание Германией Югославии и Греции
АПРЕЛЬ 1941 г.
Когда немецкие войска закончили продвигаться вперед в Болгарии, к востоку от греческих границ, а болгарский царь Борис наконец склонился на сторону оси, Греция оказалась в неминуемой опасности. 18 марта 1941 г. британская разведка решила, что югославский принц-регент Павел тоже, как и царь Борис, склоняется на сторону немцев и тем самым открывает для германского наступления еще и северную границу Греции. Британским дипломатам в Югославии было поручено сделать все возможное, чтобы добиться свержения прогерманского правительства, даже ценой подрывной деятельности.
20 марта принц Павел спросил свой кабинет, согласится ли он на требование Гитлера о присоединении Югославии к оси и предоставлении свободного прохода немецким войскам через Югославию к Греции. Четыре министра предпочли подать в отставку, чтобы не принимать такие условия. Однако 25 марта в Вене югославский премьер-министр Цветкович подписал документ о присоединении к Тройственному пакту. Перед взором не только Гитлера, но и японского посла в Берлине, генерала Осимы, Югославия стала членом все расширявшейся оси.
Новости о переходе Югославии на сторону Германии совпали с двумя другими ударами по общему делу союзников. 25 марта шесть итальянских торпедных катеров под командованием лейтенанта Луиджи Фаджони вошли в залив Суда на Крите, куда конвой британского флота привел подкрепления и вооружение. Здесь они так сильно повредили британский крейсер «Йорк», что его пришлось выбросить на мель. В то же самое время Роммель, который в результате неожиданного рывка вперед вновь захватил у британских войск форт Эль-Агейла в Западной пустыне, решил вопреки имевшимся у него инструкциям и протестам итальянцев развить полномасштабное наступление. Из-за того что приоритет был отдан помощи Греции, противостоявшим ему британским силам не хватало людей, боеприпасов и самолетов. «Мне приходится удерживать войска, чтобы они не рванулись вперед, — писал Роммель жене 26 марта. — Они заняли новую позицию, на двадцать миль [30 км] дальше к востоку. Кто-то из наших итальянских друзей скорчит озабоченную мину».
У этих «итальянских друзей» были и другие причины тревожиться. 27 марта, после двенадцати дней яростных боев, их силы в Эритрее отступили из Кэрэна. В это время их главные военно-морские силы находились у мыса Матапан — наиболее южной точки Греции — и не подозревали, что к ним спешат огромные силы британцев, знающие об их местонахождении из чтения самых секретных итальянских радиосигналов. В последовавшей битве, которая велась сначала у мыса Матапан, а затем — у острова Гавдос к югу от Крита, итальянцы потеряли пять из восьми крейсеров и три из четырех эсминцев. Утонули около 2400 итальянских моряков. Британии бой обошелся в два самолета ВМС. В битве участвовал мичман Королевского флота принц Филипп, сын принца Андрея Греческого; его действия по направлению прожекторов «Вэлианта» на два итальянских крейсера упоминались в отчетах.
Битва у Матапана покончила с итальянским флотом как силой в
