также не преуспел в попытке заставить генерала Франко пересмотреть его нейтральное положение.
Провал попытки немцев заручиться помощью Югославии в войне против Греции имел серьезные последствия. 14 февраля, в день безрезультатной встречи Гитлера с югославским премьером, Рузвельт направил личные письма с выражением своей поддержки турецкому президенту Исмету Иненю и принцу-регенту Югославии Павлу. Рузвельт отправил послания, потому что американский офицер, полковник Донован, после поездки по Балканам и Ближнему Востоку информировал Вашингтон о том, что в греческой зоне боевых действий Британия сможет разгромить Германию, но только при условии, если Турция и Югославия, а также, возможно, и Болгария будут сотрудничать с англо-греческими силами.
16 февраля нацисты отпраздновали пятидесятый день рождения главного идеолога их расовой политики — Ганса Гюнтера. В этот день Гюнтеру вручили медаль имени Гёте, а Альфред Розенберг хвалил его работы за их «высшую ценность» для сохранения и развития нацистской философии. Именно Гюнтер в книге об этнографии немецкого народа, впервые опубликованной в 1929 г., писал, что те, кого он назвал «неевропейскими» евреями, — одни из «подстрекателей дезинтеграции» нордической культуры.
На следующий день после дня рождения Гюнтера результаты его учения можно было наблюдать, хоть и немногим, в форте Бреендонк в Бельгии. Пожилой немецкий еврей, страдавший от астмы, во второй день своего пребывания в лагере не смог толкать свою тележку и вопреки всем правилам остановился, чтобы передохнуть. Немецкий комендант его барака схватил его и бросил в камеру; к закату он был мертв. Через шесть дней, когда среди амстердамских рабочих разгорелась забастовка против ареста примерно четырехсот евреев, глава СС в Голландии Ганс Альбин Раутер приказал эсэсовцам и немецким полицейским открыть огонь по протестующим. Погибло одиннадцать человек. Евреев, всего 389 человек, депортировали в Бухенвальд. Здесь двадцать пять из них скончались от жестокого обращения или были расстреляны. Через два месяца оставшихся послали на каменоломни лагеря Маутхаузен; к осени все они погибли.
В Советском Союзе высшие военачальники настаивали на ускорении темпов подготовки. 18 февраля командующий Западным особым военным округом генерал Д. Г. Павлов отправил Сталину, Молотову и маршалу Тимошенко донесение № 867, в котором запрашивал значительные средства на строительство дорог. «Считаю, что Западный театр военных действий должен быть обязательно подготовлен в течение 1941 г., а поэтому растягивать строительство на несколько лет считаю совершенно невозможным». В ответ на запрос Павлова Сталин отметил, что «при всей справедливости его требований у нас нет сегодня возможности их удовлетворить»[16]. Неделю спустя, 25 февраля, новый начальник Генерального штаба Г. К. Жуков подписал секретный приказ, который называл Германию вероятным противником и требовал от приграничных областей осуществить «соответствующие приготовления»[17]. На следующий день советский Балтийский флот получил директиву о разработке планов действий флота по отражению нападения в случае войны с Германией. Важную роль в оборонительном плане должны были играть минные поля; однако быстрое выполнение этого плана затрудняла острая нехватка мин, а также минных тральщиков в достаточном количестве, чтобы противостоять немецким контрмерам.
Обсуждение в московском штабе 25 и 26 февраля выявило масштабы необходимых оборонительных мер и трудность их выполнения. По требованию Жукова решено было организовать двадцать новых механизированных армейских корпусов и создать новые авиационные полки с новыми самолетами, необходимой поддержкой и оборудованием для их обслуживания. Однако, как и Павлову в ответ на просьбу о дорожном строительстве, насчет расширения армии и авиации и подготовки флота Жукову было сказано, что проблема заключается в серьезной нехватке всевозможных ресурсов. У советских военно-воздушных сил отсутствовало надлежащее наземное оборудование; более чем из тысячи аэродромов для использования были пригодны лишь двести.
В Москве не сомневались в опасности положения. Германские разведывательные полеты над Балтикой стали происходить почти ежедневно. Гитлер сказал советским дипломатам, что это отвлекающий маневр с целью успокоить Британию и убедить ее, что она не является целью следующего вторжения. Но советские службы государственной безопасности уже получили информацию (возможно, от Зорге или от Треппера) о том, что нападение Германии на Британию было отложено на неопределенный срок — до конца войны с СССР.
Пока в Западной пустыне установилось затишье, а приготовления к войне против Советского Союза проводились под маской секретности, основные военные действия Германии сосредоточились в Атлантике. 22 февраля в 1000 километрах от Ньюфаундленда главнокомандующий немецким флотом вице-адмирал Лютьенс, находившийся на «Гнейзенау» в сопровождении «Шарнхорста», заметил группу торговых судов союзников, которые из-за нехватки военных кораблей шли без эскорта. Пять из них были потоплены. Затем адмирал Лютьенс повернул назад, через Атлантику, к островам Кабо-Верде и берегам Африки.
Успех немецких нападений на конвои союзников частично обусловливался работой немецких шпионов в портах и верфях на берегах Атлантического океана. Собранная ими информация направлялась в Германию через немецкого военно-морского атташе в Вашингтоне — члена посольства в американской столице, которое постоянно напоминало о том, что Германия и Соединенные Штаты еще сохраняли дипломатические отношения спустя более тринадцати месяцев после вторжения Гитлера в Польшу. Одно такое сообщение от военно-морского атташе информировало Берлин о «сборе конвоя 25 февраля в 200 морских милях к востоку от мыса Сейбл; тринадцать грузовых судов, четыре танкера, 100 000 тонн частей аэропланов, автозапчастей, моторов грузовиков, снаряжения, химикатов; возможный номер конвоя — HX-114».
По иронии военного шпионажа это сообщение, посланное через Атлантику секретным радиосообщением, было получено и дешифровано как в Берлине — теми, кому оно предназначалось, — так и в Блетчли, что позволило британскому Адмиралтейству избежать опасности. Радиоразведка победила старомодный шпионаж, перехватчик — агента.
В результате отчета, отправленного из Греции министром иностранных дел Великобритании Энтони Иденом, главы британских штабов советовали перебросить в Грецию экспедиционные силы численностью 10 000 человек. Черчилль и его кабинет поддержали это решение. Целью премьер-министра было создание «Балканского фронта» на территории Греции, Югославии и Румынии, который должен помешать немцам двигаться на юг и позволить британским бомбардировщикам с большим уроном наносить удары по главному источнику германской нефти — румынским нефтяным промыслам и нефтеперерабатывающим заводам в Плоешти. 28 февраля немцы предприняли решительный шаг в направлении вторжения в Грецию с востока и навели три моста через Дунай, с румынского берега на болгарский. На следующий день, 1 марта, первые подразделения немецкой армии вошли в Болгарию. В тот же день в Вене Гитлер наблюдал, как болгарский царь Борис подписал документы о присоединении своей страны к оси.
Пока царь Борис в Вене принимал на своей земле немецкие войска и допускал возможность присоединиться к нападению Германии на Грецию, американскому послу в Москве было поручено добиваться разговора с Молотовым, чтобы передать ему «устно и конфиденциально» следующее послание: «Правительство Соединенных Штатов, стараясь оценить развивающуюся в мире ситуацию, получило информацию, которую считает истинной и которая ясно показывает, что Германия намеревается напасть на Советский Союз».
Прежде
