Но где же он сам? Почему не присоединился к царской процессии? Сива выглядел смущенным, и слова его тяжким бременем легли на душу Давида:
— Он остался в Иерусалиме, сказав: «теперь-то дом Израилев возвратит мне царство отца моего».
Стало быть, и верность Мемфивосфея была одной видимостью. Он оказался и предателем, и глупцом, принимая милости царя, хоть и ненавидел его, и тем самым он уничтожил их соглашение, даровавшее ему немалые льготы. По его нелепым расчетам, раскол в доме Давида должен убедить народ снова оборотиться к дому Саула. Давид тут же приказал, чтобы у Мемфивосфея отобрали остатки собственности и богатств Саула и даровали их Сиве.
В тот долгий день на пути к реке Давида ожидало еще одно унижение. Человек из рода Саулова, из колена Вениамина, по имени Семей стоял у дороги и открыто радовался несчастью Давида. Семей швырял камни и пригоршни пыли в идущих, поносил их и кричал Давиду, когда тот проходил мимо:
— Ступай, ступай, убийца и беззаконник! Господь обратил на тебя всю кровь дома Саулова, вместо которого ты воцарился, и предал Господь царство в руки Авессалома, сына твоего; и вот ты в беде; ибо ты — кровопийца!
Авесса, начальник штаба у Иоава, схватился за меч и попросил у Давида разрешения мгновенно утихомирить Семея. Но царь остановил руку Авессы.
— Оставь его, пускай злословит, — сказал Давид. — И без того будет немало крови, прежде чем закончится борьба с Авессаломом.
Убийство Семея ровным счетом ничего не решит; это будет так же бессмысленно, как и его злорадные проклятья.
Давид ехал на своем муле, а вереницы людей следовали за ним, спускаясь в невыносимо жаркую долину Иордана. Неподалеку от берега разбили лагерь. Прежде чем переправиться через реку, Давид хотел дождаться вестей из Иерусалима.
Как и ожидал царь, Авессалом растерялся, увидев, что город наполовину опустел, решительное столкновение отсрочено, а царя так и не вынудили ни к отречению, ни к капитуляции. Впервые уверенность в своих силах и самообладание Авессалома пошатнулись. Этим, видимо, и объясняется его чрезмерная доверчивость, когда он охотно принял на службу Давидова друга Хусия. Хусий облек свое предложение в слова, как нельзя лучше подобающие деятелю его ранга. Он объяснил, что предан был не лично Давиду, а самому институту монархии. Поэтому, сказал он Авессалому, «как служил я отцу твоему, так буду служить и тебе». Авессалом нуждался в каком-нибудь ободрении, и Хусий хотя бы в этом смысле был ему необходим.
Мудрый Ахитофел правильно советовал Авессалому незамедлительно воспользоваться своим преимуществом над Давидом, пока царь еще отступает, пока верные ему войска еще чересчур дезорганизованы, чтобы сражаться, и до того, пока Давид не оставил за собой надежную оборонительную линию в виде Иордана. Ахитофел доказывал:
— Выберу я двенадцать тысяч человек, и встану, и пойду в погоню за Давидом в эту ночь. И нападу на него, когда он будет утомлен и с опущенными руками, и приведу его в страх; и все люди, которые с ним, разбегутся; и я убью одного царя, а людей его обращу к тебе.
Это был здравый совет. И если бы Авессалом им воспользовался, исход был бы совсем другим.
Но вместо этого он сказал:
— Позовите Хусия Архитянина, послушаем, что он скажет.
Хусий знал, что ему нужно поколебать доверие Авессалома к Ахитофелу и что нарастающая растерянность царевича была его самым мощным союзником. Он убедительно доказывал, что закаленные в битвах ветераны Давида никогда не проигрывали решающей битвы и вряд ли они потерпят поражение в результате скоропалительного, плохо подготовленного нападения; что, скорее всего, сам Давид уже укрылся в каком-нибудь безопасном месте; и что Авессалому лучше бы покамест укрепить свои позиции в Иерусалиме и организовать мощную армию для решительного столкновения с отцом. Таким образом Хусий впервые заставил Авессалома усомниться в неизбежности своей победы.
Ахитофел горячо возражал против совета Хусия. Он признавал, что осмотрительность Авессалома породила восстание. Но теперь именно чрезмерная осмотрительность может обречь его на поражение. Если наносишь царю удар, лучше убить его единым махом.
Мятежи — дело гигантов и азартных игроков. Авессалом не был ни тем, ни другим. Он принял совет Хусия. Ахитофел был унижен. Он отлично понимал, что Давид получил бесценное преимущество — выигрыш во времени. Он понимал также, что Давид воспользуется этим в полной мере. Печально, без всяких фанфар, Ахитофел удалился и медленно отправился в одиночестве к себе домой в Гило, в Иуду. Он чувствовал себя проигравшим.
Через священников Садока и Авиафара торжествующий Хусий послал с Иорданского брода известие Давиду, что он выиграл передышку. Немедленной погони не будет, но теперь Авессалом соберет значительную силу для регулярной военной кампании.
Исходя из этих сведений, Давид в полном порядке отступил за Иордан и последовал дальше в северном направлении — в Маханаим, расположенный чуть выше Аммона, на территории Галаада. Именно в Маханаиме более двадцати лет назад, после смерти Саула на горе Гелвуе, Иевосфей сформировал свое правительство в изгнании.
Расчет Давида оправдался: израильтяне Галаада снова продемонстрировали свою верность монархии. Они щедро снабдили провизией лагерь царя и собрали внушительный отряд воинов, чтобы пополнить отборные регулярные войска Давида, и без того усиленные местными гарнизонами.
Давид разделил свое воинство, как в свое время это сделал Саул, на три боевые группы. Одной командовал Иоав, второй Авесса, а третьей Эффей. Две группы могли совместно действовать впереди, но можно было одной из них укрепить фланги, а третья должна была служить блокирующей силой. Когда Давид заканчивал приготовления, поступило известие, что армия Авессалома движется на север — в Ефрем, затем, видимо, повернет на восток и, перейдя через Иордан, пойдет прямо на Маханаим.
Характерно, что Давид не допустил, чтобы противник продиктовал ему время и место битвы. Он приказал своим трем военачальникам спешно направиться к Иордану, чтобы перехватить Авессалома, пока он движется по скалистой горной стране Ефрема. Никто из военачальников, присутствовавших на этой последней встрече, не в состоянии был забыть неукоснительности последнего приказа Давида:
— Сберегите мне отрока Авессалома.
Иоав счел тогда Давида глупым слюнтяем.
У Авессалома была никудышняя армия — сбор коленных ополчений и необученных добровольцев, да еще некоторое количество профессиональных воинов, приведенных Амассией. И хотя все они терпеть не могли Давида, но шансов одолеть отборное царское войско у них практически не было. Преданные Давиду воины были опытными, проверенными в деле профессионалами и, сразу же захватив инициативу, они не упустили ее до конца. Бойня в тот день в лесу Ефремовом была ужасная. Убиты были тысячи. Те же из войска Авессалома, кто уцелел, просто растворились в горах и вернулись по домам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
