То, что Соломон проигрывал в первоочередности, возмещалось могуществом его сторонников. Во главе их стояла его мать Вирсавия, последняя и самая страстная любовь его отца Давида. Она была энергичной и весьма неглупой женщиной, гордой своим особым положением в дворцовой иерархии и необычайно целеустремленной, о чем свидетельствует ее отношение к злополучному Урии.
Следует признать, что Соломон от рождения пользовался необычайной привязанностью Давида к Вирсавии. Признаем также, что с того момента, как Соломон сделал свой первый шаг, произнес свое первое слово, Вирсавия воспитывала его как несомненного преемника Давида. Нет никаких сомнений, что эта умная и уверенная в себе женщина никогда не переставала пользоваться своим влиянием на царя во благо своему сыну. Скорее всего, она добилась некоторого успеха, ибо многое свидетельствует о том, что Давид поклялся Вирсавии: после него царствовать будет Соломон. Но пока что Давид не торопился обнародовать соответствующий официальный указ.
Состав коалиции в пользу Соломона свидетельствует о политической хватке Вирсавии. Она получила поддержку первосвященника Садока в противовес Авиафару. Как ни удивительно, пророк Нафан, ярый обличитель Вирсавии, также выступил в пользу Соломона. Хотя, вероятно, это больше говорит не о ловкости его матери, а о том, что Нафан угадал в Соломоне немалые прирожденные способности. Решающим элементом в этом сложном уравнении, видимо, стала «Тридцатка», неформальная, но влиятельная группировка прежних военачальников Давида, вместе с верным корпусом наемников Иттая и их еврейским начальником Ванеей. Командиры, по всей вероятности, обеспечивающие равновесие сил внутри армии и ополчения, определенно были в силах нейтрализовать влияние Иоава и в случае необходимости противодействовать ему. Можно предположить, что Ванея и Иттай готовы были защищать свой выбор с оружием в руках.
Но Давид медлил. Он старел и слабел день ото дня. Очевидно, в конце концов израильтяне, которые (как и их соседи) верили, что сила и благополучие сообщества непосредственно связаны со здоровьем их царя, разыскали самую прекрасную молодую женщину в стране, чтобы она стала новой возлюбленной царя. Звали ее Ависага. Она происходила из Сунама, в благодатной Изреельской долине. Эта красивейшая особа, надеясь, что когда-нибудь она произведет на свет царских наследников, теперь всячески ублажала Давида и не раз пыталась разделить с ним ложе. Но царь, некогда царивший в спальне с таким же пылом, с каким он распоряжался делами Израиля, теперь был способен лишь на скромные утехи.
Должно быть, он проявлял свое благоволенье одними нежными взглядами и легкими прикосновениями. Ависага отвечала кротостью и состраданием. Она могла подождать. Давид тоже ждал. С каждым днем становился он все слабее, но дни шли, а он не объявлял преемника. Народ роптал, приближенные беспокоились, заговорщики вели себя все наглее и откровеннее. Адония уже заручился чрезвычайно важной поддержкой старейшин Иуды — мы не знаем в точности, какой ценой. Стало ясно: если царь не заговорит, возникнет опасность новой гражданской войны.
Быть может, Давид колебался, поскольку Амнон и Авессалом уже обманули его доверие? Или как опытный политик он хотел соперничества между Адонией и Соломоном, исходя из принципа, что победит достойнейший? А возможно, он, как и в прежние времена, впал в апатию и нерешительность, когда необходимо было разрешить свои личные дела.
Давид продолжал угасать, и Авиафар и Иоав решили, что настал решающий момент. Как оказалось, они слишком поторопились. Очевидно, им не хватало уверенности в осуществлении военного переворота, и поэтому они прибегли к уловке, частично из желания поставить своих противников и уже плохо соображающего старого царя перед fait accompli[28], частично из уверенности, что притязания Адонии были законны, а частично — от отчаяния.
Адония вызвал представителей своей партии на тайное собрание в традиционном месте для поклонения и жертвоприношений — около источника Ин-Рогел на южной оконечности Давидова города. Там священник Авиафар поспешно помазал Адонию, а тот как самопровозглашенный монарх принес в жертву овец, волов и тельцов в надежде завоевать благословение Яхве.
По городу были разосланы гонцы, объявившие, что Адония коронован, и созывавшие население на торжественное пиршество.
Пророк Нафан тут же сообщил об этом Вирсавии. Разумеется, речь шла не только о троне. Если бы Адония взял верх, сомнительно, чтобы он оставил в живых своих противников. Нафан заставил Вирсавию бежать к царю, рассказать ему, что произошло и убедить его в необходимости тут же объявить наследником Соломона. Вирсавия поспешила к царю в опочивальню:
— Господин мой, царь, глаза всех израильтян устремлены на тебя, чтобы ты объявил им, кто сядет на престоле господина моего, царя, после него.
Она сказала Давиду, что ее жизнь и жизнь Соломона висят на волоске.
Как и было уговорено, тут в спальню вошел Нафан и повторил слова Вирсавии. Как будто ничего не зная, он спросил, в самом ли деле Давид благословил коронацию Адонии. Этим вопросом он обнажил самую важную и болезненную для немощного человека проблему — на его власть покусились, бросили ей вызов! Итак, медлить было больше невозможно. Соломона придется короновать как соправителя, и об этом событии нужно будет возвестить всему Иерусалиму раньше, чем может состоятся пиршество в честь Адонии.
Давид подозвал Вирсавию к своей постели и сказал:
— Жив Господь, избавлявший душу мою от всякой беды! Как я клялся тебе Господом, Богом Израилевым, говоря, что Соломон, сын твой, будет царствовать после меня, так я и сделаю это сегодня.
Вирсавия поклонилась до земли и просто сказала:
— Да живет господин мой, царь Давид, вовеки!
Затем царь повторил свое решение священнику Садоку, Нафану и Ванее и приказал, чтобы Соломона помазали немедленно. Позже у Давида будет время дать сыну увещание. А пока крохотная, совсем с виду не царская процессия в сопровождении дворцовой охраны поспешила вниз по крутой тропинке на восточной окраине Иерусалима к источнику Гиону — молодой Соломон на муле, на котором обычно ездил царь, а по бокам Садок, Нафан и Ванея. За ними следовали царские глашатаи с трубами, готовые провозгласить новость всему городу.
Там, без особых церемониальных ритуалов Соломон, сын Давидов, опустился на колени перед престарелым священником Садоком около водяного источника, который и сейчас считается символом вечности Иерусалима. «И взял Садок священник рог с елеем из скинии, и помазал Соломона».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
