Конечно, это всего лишь бумажка, делегирующая намерения, не более того. Но отдавать просто так ненужные доспехи нельзя. Да и сидеть на них как собака на сене не хотелось. Кроме того, введение практики международных договоров — хорошая штука. Особенно сейчас, когда их постараются не нарушать, опасаясь законного гнева гаранта в лице нового Великого князя.
Глава 10
1 ноября 1240 года. Москва
Великий князь Московский Георгий Максимович Комнин, бывший 'в девичестве' Князевым, сидел на возвышении и смотрел на людей. Собралось их изрядно.
А рядом, глашатай зачитывал текст, в шутку называемый соратниками 'Гошиной Правды'. На самом деле там был обычная кодифицированная Конституция. Глашатай читал не спеша, тщательно проговаривая слова. Люди стояли и слушали, пытаясь осознать, но верно до конца не могли. Но оно и не удивительно. Конституция, тем более кодифицированная, являлась в XIII веке чем‑то настолько невероятным, что и сказать трудно. Особенно на Руси, которая в те годы пользовалась весьма архаичными правовыми традициями даже по меркам тех лет. И на то было много причин.
Он бы, может быть еще и потерпел. Но решительное расширение территории требовало перехода управления на новый административный уровень. И выбор у него был невелик — либо создавать на просторах своего Великого княжества полноценный, зрелый феодализм, либо пытаться прыгать через голову и вводить правовое общество. Ну, в хорошем смысле этого слова.
Поэтому Георгий начал с Конституции. Она ведь фундамент любого внятного правового поля. Даже если и складывается из разрозненных норм по схеме англо — саксонского прецедентного права. Но прецедентное право лично ему не нравилось — слишком много хаоса и казуистики она создает. А законы должны быть максимально просты и понятны людям, минимально оставляя пространства для хитроумной трактовки. По его мнению. Ведь они должны регулировать, а не путать.
Свободу, равенство и братство его Конституция, конечно, не провозглашала. Но по меркам XIII века была натуральным прорывом. Например, она прямо запрещала любую форму рабства и личной зависимости. И на то были свои резоны. Князю были нужны люди. Поэтому он создавал место, где любой раб становился свободным. По праву. Конечно, за пределами Московского княжества с бывшим рабом могли и разобраться по свойски, но это только помогало таким людям связывать свое будущее с государством — спасителем.
И таких закладок Георгий сделал очень много.
Но сильно не разгонялся, оставив окончательную формулировку для утверждения Земским Собором, который решил собрать следующей зимой. Этакий вариант привычного собрания — Вече, оформленного через систему представительной демократии.
Когда князь величаво отбыл в свой донжон, толпа оказалась загружена предельно. Обдумывая столь необычную и неожиданную информацию. Ну как неожиданную? После августовских трактатов, поднявших рейтинг Георгия в глазах купцов всея Руси и Словении до небес, сильно удивительным такой ход не был. Мало кто думал, что этот беспокойный грек прекратит сотрясать основы. Но все равно — он смог выбить из колеи.
А в донжоне Георгия ждало посольство из чудной страны — Булгарии, правда, не с Балкан, а с Волги.
Надо сказать, что Волжская Булгария пережила нашествие монголов одним лишь чудом. Ибо в ходе ее завоевания хан Бату смог не только сжечь дотла и вырезать все ее города, но и убить четыре пятых всего населения. То есть, прошелся по ней примерно так же, как и по Рязани. А все почему? Потому что сопротивлялась.
— Кто вы? — Поинтересовался князь, после формального приветствия.
— Али, сын Алтынбека, хана Булгар аль — Джадид, — поклонился совсем молодой мужчина, практически подросток.
— О! — Искренне удивился Георгий. — Я думал, что Бату убил всех.
— Я смог бежать, и все эти годы скрывался в лесах у добрых людей.
— Хан Бату пал. Его армия разбита. Теперь ты можешь вернуться домой.
— И я вернулся. Меня признали и теперь я новый хан. Но… — парень замялся, не зная, как подойти к этому вопросу. А умудренные возрастом мужи, пришедшие с ним, помалкивали, дабы не бить по авторитету юноши.
— Ты боишься, что монголы вернутся? — Поинтересовался после затянувшейся паузы Георгий.
— Да. Они убили так много, что от ханства практически ничего не осталось. Кругом пепел да кости. Оставшихся воинов, что могли сражаться, побил ты в сражении под Рязанским пепелищем. Домой вернулось всего полторы сотни человек, из которых только семеро что‑то стоят. Остальные — простые люди. Пастухи, гончары и прочее.
— Понимаю, — серьезно сказал Георгий. — Полагаю, что ты пришел не просто рассказать о своем горе? Рязанское княжество опустошено точно так же, как и твои владения. Во Владимирском — не сильно лучше. Монголы убили многих. И, надо признать, что часть этого опустошения на руках твоих людей.
— Я… — начал было юноша, и завис, подбирая слова.
— Но я не держу зла ни на тебя, ни на твой народ. Вам пришлось выбирать — или умереть, или выполнять их приказы. Ты пришел просить защиты?
— Да, — поджав губы, произнес юноша. Ему было это непросто говорить. Гордость.
— Это очень непростой вопрос. Я прекрасно понимаю, что твои люди совершенно беззащитны даже перед ушкуйниками, которые следующим же летом постараются вас пощипать. Но я — христианин. А ты — мусульманин. Как и твои люди.
— Мы слышали, — осторожно произнес один из советников юноши, — что Великий князь взял под свою защиту три половецкие орды.
— Еще не взял. Я им предложил условия — они пока думают.
— И что это за условия?
— Они все принимают христианство. Поголовно. После чего я принимаю их вассальную присягу и беру под свою защиту. Для вас ситуация усугубляется еще и тем, что клятва данная мусульманином иноверцу не имеет силы. Поэтому, до тех пор, пока вы не примете христианство я просто не смогу ее у вас принять. Даже зная, что вы честные и благородные люди.
— Мы можем подумать?
— Конечно. Я вас не тороплю.
На том и расстались.
Князь понимал, что деваться ни половцам, ни булгарам некуда. Да и время поджимало. Через два — три года восстановятся дружины Киева и Чернигова, которые не станут вести переговоры, а просто силой оружия сомнут обескровленные орды. А булгар без страшилки в виде двуглавого грифона Москвы на знаменах, те же ушкуйники станут щипать уже ближайшим летом. После битвы при Рязанском пепелище Георгия боялись и уважали. Даже разбойники. Опасаясь связываться с его людьми. Поэтому Великий князь сильно не переживал, зная, что никуда они не денутся. Придут и согласятся на все его условия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
