Последние несколько дней отец заваливает меня делами, чтобы отвлечь: домашку по математике выполнить, разгрузить посудомоечную машину, выгулять собаку Ким. С собакой, Тедди, мне гулять нравится; пес прикольный и маленький – когда ленится, его можно носить на руках.
День тянулся очень долго: школа, уроки игры на пианино, домашка… Кимберли в соседней комнате поет. Черт, ну и голос у нее, такой громкий. Мне порой кажется, что собственное пение она считает красивым. Не хочу разочаровывать мачеху, но даже песик пугается, когда она берет верхние ноты.
Всякий раз Хардин, приходя к нам, приносит мне книгу. Я обязательно ее прочитываю, и мы потом ее обсуждаем – вживую или в эсэмэсках. Иногда Хардин приносит трудные книги, в которых мне даже язык непонятен, или такие, что отец забирает – говорит, я еще не дорос. Последними он потом бьет Хардина по башке и откладывает их, «пока я не подрасту».
Прикольно, когда Хардин в ответ ругается. Ну, когда ему по голове прилетает.
Тесса сказала, что Хардин и меня учил ругательствам, когда я был младше. Не помню. Тесса всегда рассказывает истории из моего раннего детства. Она говорит больше всех, кроме разве что Ким, – эта говорит больше и громче остальных. Впрочем, Тесса отстает не намного.
Когда я прохожу мимо парадной двери, коротко сигналит охранная система. На экране телевизора в гостиной всплывает маленькое окошко: его целиком занимает большеносая физиономия Хардина. Татуировки у него на шее – как надписи на экране. Я со смехом жму кнопку микрофона.
– Отец опять сменил код? – спрашивает Хардин. Звук немного запаздывает, и создается комичный эффект.
Его голос похож на папин, только темп немного медленнее. Бабуля с дедулей разговаривают точно так же, а все потому, что они родились в Англии. Папа говорит, что я бывал там четыре раза, правда, сам я помню только последний, в прошлом году, – мы ездили на свадьбу папиного друга.
Отец в той поездке поранился: нога у него напоминала мясной фарш. Мне сразу вспомнились «Ходячие мертвецы» (только папе не говорите, что я все-таки посмотрел несколько серий). Потом я помогал Ким делать перевязку; было противно, зато у папы остались крутые шрамы. Ким месяц возила его всюду в инвалидном кресле; говорила, что делает это из любви. Уверен, если бы я поранился и сел в коляску, она бы и меня всюду возила.
Нажимаю кнопку и, впустив наконец Хардина, отправляюсь на кухню. В гостиной уже раздаются его шаги.
– Смит, дорогой, – говорит Ким, входя в кухню. – Ты не голоден?
Из-за сегодняшней прически она похожа на своего песика, волосы которого валяются по всему дому. Я мотаю головой, и тут входит Хардин.
– Зато я голоден, – сообщает он. – Очень.
– Я спрашивала не тебя, а Смита, – отвечает Ким, вытирая руки о синие джинсы.
Хардин громко смеется и качает головой.
– Видал, как она ко мне относится? Ужас!
Я тоже смеюсь. Ким жалуется, что Хардин к ней придирается. На них без смеха смотреть нельзя.
Ким достает из холодильника кувшин сока.
– Кто бы говорил.
Хардин со смехом садится рядом со мной. В руках у него два небольших белых свертка: ни ленточек, ни подписей. Это для меня, я знаю, но не спешу забирать свертки. Не хочу быть невежливым.
Пытаюсь рассмотреть названия книг через бумагу – тщетно. Тогда я отворачиваюсь к окну, чтобы не показаться слишком бестактным.
Хардин откладывает книги на стойку, а Ким протягивает мне стакан сока. Потом достает из шкафа чипсы. Папа разрешает мне есть их сколько угодно, а Ким не дает, не слушает папу. Она вообще его никогда не слушает.
Хардин перехватывает пакетик и держит у меня над головой.
– Ты же не голоден, – с улыбкой напоминает он.
У него в нижней губе дырочка – словно кто-то ручкой ткнул. Раньше у него был пирсинг, и я прошу снова надеть колечки, а Хардин советует не слушать больше Тессу.
– Теперь голоден! – Я подпрыгиваю и хватаю хрустящий пакетик. Хардин, довольный, пожимает плечами. Он считает меня забавным. Постоянно мне об этом твердит.
Только я успеваю распечатать пакетик, как Хардин запускает в него руку. Потом запихивает в рот пригоршню чипсов, – а рот у него просто огромный.
– Ты как, – спрашивает, – откроешь подарки или сначала весь перепачкаешься?
Изо рта у него, к ужасу Ким, летят крошки.
– Кристиан! – зовет Ким моего папу.
Я смеюсь, а Хардин изображает испуг.
Убираю пакетик подальше.
– Ну, раз уж ты спросил, то сперва посмотрю книги.
Хардин прижимает оба свертка к груди.
– Книги, говоришь? С чего ты взял, что я принес книги?
– Так ты всегда их приносишь, – тянусь я за самым крупным свертком, и Хардин толкает мне его через стойку.
– Туше, – говорит он, хотя я не знаю, что это значит.
Забыв на время о воспитании, я срываю обертку и вижу яркую обложку: мальчик с остроконечной шляпой волшебника.
– «Тайная комната», – вслух читаю название. Круто. Я только что закончил читать предыдущую книгу из серии.
Хардин убирает волосы с лица. Папа прав: ему надо постричься. Волосы у него длинные, как у Ким.
– Эта из Лондона, – говорит он, указав на книгу. – Ему этот мелкий волшебник нравится.
Входит папа и с ходу кроет Хардина ругательством. Хардин в ответ хлопает его по плечу. Ким называет их детьми. Она говорит, что я и то веду себя как взрослый.
– Как мило с его стороны, – говорит папа. – Смит, не забудь поблагодарить друга Тессы.
– Друг Тессы? – фыркает Хардин. – Он мой брат.
Он улыбается и почесывает татуированные руки. Хочу себе такие же татушки, но папа запрещает. Правда, Ким говорит: вырастешь, уйдешь из дома, и папа тебе уже не указ.
Когда вырасту, буду делать что захочу.
– Он тебе не по-настоящему брат, – напоминаю я. Папа мне все объяснил.
Хардин кивает. Улыбки у него на лице как не бывало.
– Верно. А мне все равно как брат.
Пока я думаю, что бы это значило, Ким спрашивает у папы, не голоден ли он. Хардин, внезапно погрустневший, оглядывает кухню.
– Твой папа – мой папа. Выходит, мама Лэндона – твоя мама? – спрашиваю я.
Хардин мотает головой, а папа целует Ким в плечо. Ким, естественно, улыбается. С папой она всегда улыбается.
– Бывает, что и без общих родителей можно быть родней.
Хардин смотрит на меня так, словно ждет ответа. Я не знаю, что сказать, но если он хочет, чтобы и Лэндон был его братом, то я не против. Лэндон прикольный, он живет в Нью-Йорке, и мы с ним видимся редко. Тесса тоже в Нью-Йорке; там у отца есть офис: чистый, сверкающий, пахнет как в больнице.
– То, что Лэндон мой брат, – говорит Хардин, коснувшись моей руки, – не значит, что ты не можешь быть мне братом тоже. Ты понимаешь, да?
Ким делает такое лицо, словно готова расплакаться, а папа как будто испугался. Мне становится немного неловко.
