из Кап-Тартара.
Сегодня вот, если верить опять же Манелле, всё должно было выглядеть совсем по-другому. Она, поверив ей, не стала облачаться по-походному, а пришла сюда в таком виде, в каком привыкла одеваться с детства – в лёгкое, свободное. И всё же предстоящий переход волновал и страшил её не меньше предыдущих…
Иван вышагнул из небытия для оставшихся ходоков и рассеянно оглядел их, приноравливаясь к захвату. И тут он наткнулся на горящий и умоляющий взгляд Ил-Лайды.
То, что они сделали в первое мгновение после встречи взглядами, совершилось, словно помимо них.
Она потянулась к нему, он подхватил её упругое тело, и прижал к себе как драгоценную ношу, а её руки обвили его шею. Из её полу сомкнутых губ вырвался облегчённый стон свершения задуманного, при этом она не сводила с лица Ивана настороженных зеленоватых глаз, смущая его несказанно: ведь точно так же доверчиво и тепло приникала к нему Напель…
Напель…
Он вздрогнул, как будто очнулся от полузабытья. Кто-то из ходоков за его спиной весело сказал:
– Пусть несёт одну. Она того стоит.
– Что ему остаётся, – явно с усмешкой пробормотал другой.
Ивану же было не до них.
Повернувшись к барьеру, чтобы сделать те несколько шагов, коих ему до того хватало для его преодоления, он поразился сильным и неприятным переменам – шторка между мирами загустела, по ней пробегали быстрые змеистые молнии. По ту сторону едва просматривались размытые контуры поджидающих его ходоков и временниц.
Его Кахка изменилась…
Он на некоторое время остановился, стараясь осмыслить, что произошло и чем это могло быть вызвано? Изменением в самом пограничном пространстве? Или в том повинна Ил-Лайда, так как барьер для неё может быть непроходим?
Этих нескольких мгновений ему хватило, чтобы принять решение.
Во-первых, барьер всё-таки просматривался насквозь, а во-вторых, в том и в другом случаях он всё равно должен его пройти и вывести Ил-Лайду и оставшихся ходоков. Поэтому, не сказав ни слова, ни девушке, ни мужчинам о внезапно возникших переменах, он упрямо сделал первый, потом последующие шаги к барьеру.
Переход затянулся и происходил в каком-то тумане, прорезаемом яркими вспышками. Сам Иван практически ничего особенного не испытывал, кроме неприятного ощущения оттого, что по ту сторону он видит ходоков невдалеке, а приближается к ним едва-едва. Правда, вокруг как будто похолодало, но он, напротив, согрелся, так как все его силы и внимание были заняты Ил-Лайдой.
Что она испытывала, ему было невдомёк, а спрашивать он её не собирался; но тело девушки то изгибалось дугой, то она стонала, то пыталась вырваться из его рук. Порой она прижималась к нему в горячечном порыве, целуя его в шею и подбородок, бормоча, словно безумная, какие-то слова: то похожие на ругательства, то – на ласку…
Когда он вывалился из-за грани между мирами, от него шёл пар, а Ил-Лайда безвольно висела на его руках.
Женщины первыми оценили, что могло произойти с Ил-Лайдой и Иваном. Они кинулись к ним со всех сторон, будто куры на зерно.
Иван с облегчением сдал им оживающую девушку, вытер пот ладонями и посмотрел на Учителей.
– Что-то не так? – спросил Симон.
– Похоже, – неопределённо отозвался Иван и резко обернулся к только что покинутой грани между мирами, дабы удостовериться в произошедших с ней изменениях.
Но тут же всего в десятке шагов увидел сквозь прозрачную пелену оставленных по ту сторону ходоков.
Виновницей недавнего катаклизма на границе между двумя полями ходьбы всё-таки оказалась Ил-Лайда.
И это – Кап-Тартар?
– Это и есть Кап-Тартар! – почти торжественно, словно один из первых мореходов, ступивших на открытую ими землю после многомесячного плавания, объявил Симон.
Впрочем, весь его пыл высокого накала был предназначен Ивану и только ему…
А до того, прежде чем Иван со всеми вывалился в реальный (в реальный ли?) мир, толпа ходоков и временниц шумно отпраздновала чудесное, по их мнению, проникновение в эту заповедную для них область. Сейчас, успокоившись, они практически не обратили внимания на возглас Симона.
Первое, что отметил Иван, – полное безветрие и безумолчный щебет птиц в зелени кустов и деревьев ухоженного парка.
Здесь царила зрелая весна, воздух был напоён свежим ароматом цветущих трав, небо голубело, а лучи позднего утреннего солнца ласкали всё вокруг…
«Какой Тартар? Это же рай!» – хотелось воскликнуть Ивану.
Он даже стал осматриваться, с кем бы поделиться своим восхищением, вызванным дивной красотой этого мира.
– Они уже здесь, – неприязненно высказался кто-то из ходоков, стоящих рядом с ним. – У них собачий нюх на нас.
– Не на нас, – поправил Симон таким же недовольным голосом, – на знамения. Они так называют какие-то проявления в атмосфере перед нашим здесь появлением. А мы сегодня очень долго были в пределах Кап-Тартара, прежде чем выйти в реальный мир. И много нас…
Иван с изумлением рассматривал группу нелепо одетых людей, спешащих к точке зоха – месту и времени проявления ходоков в реальном мире. Эти люди, словно облитые сверху до низу серебристо-белыми балахонами, походили на ожившие в плоти привидения.
– Пойдём, Ваня, отсюда, – Симон притронулся к его руке и потянул за собой. – Это не для нас. Мы с тобой лучше…
– Кто они? – Иван хотя и упирался, но сделал несколько шагов вслед за Учителем.
– Маркены… Местные… Торопятся, чтобы никто другой не перехватил прибывших.
Иван ничего из этого объяснения не понял. Но большая часть ходоков и временниц, подобно Симону, также поспешно двинулась прочь от точки зоха, явно избегая встречи с маркенами.
А те начали вздымать вверх руки и на испорченном английском и языке ходоков скандировать:
– Вино!.. Развлечения!.. Встречи!.. Исполнение желаний!..
– Они что… Зазывалы? – выслушав их предложения, Иван не поверил своим ушам. Кап-Тартар, оказывается и не ад, и не рай, а элементарная зона развлечений. Лас-Вегас, затерянный во времени и пространстве! – Они из Фимана?
– Оттуда, будь он неладен. Но и из не стабильной его части – проворчал Симон. – В этом месте парка точка встреч и провожания. Ходоков почему-то всегда заносит именно сюда. Что местные думают о нашем внезапном появлении, я не знаю, не интересовался, но им всегда удаётся поживиться.
– Чем поживиться-то? От ходоков, пришедшим сюда из другого мира? – всё больше изумлялся Иван. – За какие-такие… э-э… Здесь в ходу наши какие-то деньги? Или обмен какой-то происходит?
– Ни то и ни другое… – Симон поморщился и на вопрошающий взгляд Ивана не ответил. – Камен здесь свой человек. Его знают… Видишь, как торгуются… На что, на что?!. Считается, что ходоки влияют на ход времени в Фимане.
– Они торгуются на время? – опешил Иван. – Но как?
– Ты это, Ваня, не у меня спроси, а у Камена… И Перкун с ним… Ха! Вот уж никогда не подумал бы, что и он…
– Сарый говорил о нём, когда мне надо было найти Уленойка. Когда ты меня к нему водил.
– Помню, но принял только на веру. Теперь сам
