и не повернувшись к собеседникам, возразил гнусавым голосом Сарый. – Говори, а я, если что, потерплю уж.
– Ну, спасибо и на этом! Только ой ли потерпишь? – поблагодарил и тут же усомнился в заверениях сомирника Симон.
– Ой ли, ни ой ли, а меня тут нет! Сижу, слушаю и молчу себе…
Симон ещё некоторое время с сомнением всматривался в затылок Сарыю, а затем обратился непосредственно к Ивану, витиевато уточнив у него:
– О чём это я там тебе уже наговорил?
– О трёх точках… – неохотно отозвался Иван.
На его взгляд, Учители вели себя не педагогично. Они же должны были понимать, в каком сейчас невыгодном для них свете показали себя перед ним. Склочники какие-то и спорщики, не уступающие один другому ни пяди.
– Крамных, – подсказал тут же Сарый.
– О них, – подтвердил Иван. Ему слово не понравилось, оттого не стал его повторять. – Обещали рассказать о дальней и ближней из них.
– Точно… – будто только что вспомнил и чему-то обрадовался Симон. – Ближайшая крамная точка расположена в этом времени, где мы сейчас находимся. Она доступна практически всем ходокам, которые родились и живут после данной эпохи и чей кимер превышает три с лишним тысячи лет, Вот почему мы здесь… Кстати, дальше Камен и дон Севильяк, да и Манелла – не ходоки. – Сарый на это замечание недовольно проворчал и повёл плечами. Симон, отметив его знак, продолжил: – Впрочем, в том числе и я, естественно, как я тебе уже говорил, и… остальные ходоки тоже. Хотя я смог бы, наверное, дотянуться и до следующей точки, поскольку она якобы удобнее всех. Но не рискую…
– Куда там тебе… – не остался в стороне и съязвил Сарый.
Он сидел всё так же, отвернувшись от собеседников, но весь его облик реагировал на каждое произнесённое Симоном слово: то качалась голова, то дёргались плечи, то вообще всё тело его вздрагивало, потягивалось…
– Ты обещал помолчать, – напомнил Симон.
– А я и молчу, – сказал Сарый и покровительственным тоном разрешил: – Продолжай!
Всё-таки перепалка Учителей была внове для Ивана.
До сего дня ему представлялась доминирующей роль Симона по отношению к Сарыю. Сейчас их краткие диалоги происходили на равных, к тому же Сарый выступал в них активной составляющей. Он задирался и явно старался оставить за собой последнее слово.
«Может быть, поэтому, – промелькнула догадка в голове у Ивана, – он и носит прозвище «Задира»?
– Продолжаю… – начал Симон.
Но ничего продолжить уже не успел.
Шагах в десяти от них воздух сгустился свилью в стекле, и мгновением позже на этом месте материализовались вначале монументальная фигура дона Севильяка, а следом, чуть приотстав во времени, миниатюрная по сравнению с ним, – Манеллы. Они сразу же дали знать о себе. Дон Севильяк своим густым басом, казалось, разбудил весь остров, а на его фоне голубкой ворковала Манелла. Каждый из них говорил о чём-то своём, а вместе это звучало нестройной музыкой большой волнующейся толпы.
Они увидели присутствующих и радостно кинулись к ним, будто сто лет не виделись.
«Вот мы и в сборе», – подумал Иван, и он ожидал от Симона новых наставлений, как проникнуть в Кап-Тартар.
Но с появлением ожидаемых дона Севильяка и Манеллы процесс реализации ходоков в реальном мире не закончился.
Метрах в пяти от первых двух объявились округлые формы Кристофера – Пэбэ, а следом за ним – чуть в отдалении – ещё двое выскочили из поля ходьбы, продолжая доказывать что-то друг другу. Их разговор начался где-то там, в межвременье, не закончился и здесь, на острове в реальном времени.
Всё новые и новые ходоки, будто вылупленные из воздуха, появлялись то здесь, то там. Восклицания и приветствия наполнили лысую площадку на вершине острова.
– Во, сколько их! – неодобрительно заметил Сарый, соизволив, наконец, повернуться к Ивану и Симону. – Ты назвал?
– Ты, я смотрю, тоже расстарался, – огрызнулся Симон. – Будто не знаешь правил.
– Потому и позвал, что знаю, – невозмутимо сказал Сарый. – А те позвали других…
– Так какого рожна!? – вспылил Симон. – Кого ещё?
– Окту и Иосифа.
– Вижу уже… Кого других?
– Ну-у, – явно заволновался Сарый, коротко поглядывая на Ивана, проверяя его реакцию. – Серж будет и…
– Не может быть! – воскликнул Симон. – Откуда… А-а, вот и он. Точно Серж. Исхудал-то как! А с ним… Ты что, Камен, с ума сошёл? Круму позвал. Он же здесь всех перессорит.
– Ну и что? – взъерошился Сарый и стал вставать. – Крума что, не ходок? Сейчас вот и Перкун должен быть…
На просторной площадке будущих Пулковских высот становилось тесновато. Здесь встретились не только современники, но и те, чей день рождения разнесён во времени больше чем на две-три тысячи лет. Оттого в подавляющем их числе они были незнакомы Ивану. Кроме того, их походное одеяние для ходьбы во времени резко отличалось от носимого современниками КЕРГИШЕТА.
Иван уже походил в прошлое, у него случались встречи с ходоками тех древних времён. Но все эти встречи происходили, в основном, в реальном мире, где ходоки проживали в своём настоящем, то есть в обычной для них среде. Он мог пересчитать по пальцам тех, кто с ним оказывался в поле ходьбы. Сол, Шлом, Раптарикунта, представитель школы ходоков, выведший его к Солу… Уленойк… Вот, пожалуй, и всё. И все они становились на дорогу времени накоротко, поэтому шли в поле ходьбы в заурядной одежде. Сейчас же многие из них вырядились по-походному, ориентируясь на представления своих эпох: стёганые халаты и тяжёлые тёплые тюрбаны, утеплённые куртки и малахаи, сапоги из кожи и бересты, мешки и плетёные короба за спинами, мечи, акинаки, кинжалы…
Не менее полусотни ходоков разных возрастов (кто знает, быть может, в промежутке от тридцати лет и до тысячи) и пола, скопилось на верхушке острова.
Иван оказался в центре пристального, и даже назойливого внимания.
Если на первой встрече с ходоками в Норвегии он обиделся на них за то, что они не заинтересовались его персоной, то теперь он сполна хлебнул такого интереса и понял, что это отнюдь не льстит, а сильно стесняет и раздражает.
Правда, они не теребили его, не приставали с глупыми вопросами, не выказывали каких-либо несдерживаемых эмоций по отношению к нему. Но он видел их лица, повёрнутые к нему. Кристофера, шныряющего между ними и порой показывающего в его сторону рукой. Сурового Перкунаса, который, похоже, под стать всем остальным, судачил теперь о нём с обступившими его рослыми и бородатыми ходоками – явно его современниками.
А горящие глаза женщин и вовсе повергли Ивана в смущение.
Он повернулся ко всем вполоборота и умоляюще посматривал на Симона. Тот хмурился и был занят, как оказалось, совершенно другим.
– Ай да Камен! – наконец сказал он. – Когда же ты успел?
– Ты что думаешь, это я их всех назвал? Да они как при пожаре в степи весть разнесли. Одна Манелла, посмотри-ка, десятка два своих клушек привела.
