Рейтинговые книги
Читем онлайн Орлица Кавказа (Книга 1) - Сулейман Рагимов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 70

И их грузинские, армянские собратья жили этим порывом. Доблестные сыны и дочери Кавказа, сплачивались против опоры самодержавия — беков и ханов, меликов, ростовщиков. Разве надзиратель Карапет, и знать не знавший о Дато, служивший властям, не ступил на тот же путь? Верно, он еще не выпустил из рук связку тюремных ключей, но в решающий час, на крутом повороте, он был готов стать на сторону гачагов. И напоив жандармского соглядатая, передав слова Хаджар по цепочке — он уже становился связным гачагов…

Гачаг Наби издалека заметил две фигуры, движущиеся наверх, карабкающиеся по крутым уступам к скалистому гребню. Вскоре он узнал в идущих Аллахверди и Томаса. Наби устремился навстречу друзьям, и вихрь вздыбил полы бурки наподобие крыльев…

Глава девяносто первая

Сардару его императорского величества на Кавказе, дабы отвести "дамоклов меч" высочайшего гнева, нависший над головой, надлежало как можно скорее подавить гачагское движение, выкорчевать его. Ему надо было разгрызть этот "крепкий орешек" и водворить порядок в кавказских краях, порядок, который мог бы стать примерным по степени послушания для других вотчин империи.

Добьется он порядка — и царь сменит гнев на милость, и снова можно будет "упрятать джинна в бутылку".

Иначе таких "джиннов" еще не раз пришлось бы получать по фельдъегерской почте.

И первый удар пока надо было обрушить на Дато.

Уже зажгли многочисленные свечи. Наместник извлек из сейфа царское послание и перечитал его, затем снова спрятал, запер сейф и положил ключ в глухой ящик стола. Встал и нажал кнопку звонка.

Вошел адъютант.

— Приведи ко мне арестованного. В наручниках, в кандалах…

— Прошу прощения, вы, кажется, не давали распоряжения насчет кандалов, ваше превосходительство, — промямлил адъютант.

— Исполняй приказ.

— Слушаюсь.

— Или уже и железа у нас не хватает?

— Хватает, ваше превосходительство, с избытком.

— Ступай.

— Слушаюсь.

— Да поживей.

— Ваше превосходительство, — адъютант задержался у дверей, — эта процедура требует времени…

— Мигом! И — чтоб у моих ног валялся! Нечего церемониться!

— Так точно, ваше превосходительство.

— Я ему покажу, где раки зимуют!

"Я заставлю его охаять своего кумира! — продолжал уже мысленно наместник. Пусть настрочит письмо собственноручно своим гачагам… Выспрошу у него, кто сообщники… И пусть его поведут, в цепях по тифлисским улицам… Его императорское величество удостоил нас высочайшим доверием и облек полномочиями не для того, чтобы мы позволяли здесь бесчинствовать всякой нечисти!".

Адъютант уже покинул кабинет.

"Ежели так дело пойдет, я сам отправлюсь в уезд, к их разбойному логову! В рог бараний согну! Велю привязать трупы смутьянов к конским хвостам и поволочить по Гёрусу… Пусть полюбуются. На костре велю сжечь — пусть нанюхаются! Пусть знают, что терпению и милосердию нашему есть предел! Стали бы мы щадить их святыни? В конюшни обратили бы мечети! С землей сровняли бы, прах развеяли бы по ветру! Их благолепные храмы дотла бы разорили! А ведь не трогаем, щадим, терпим! Почему? Чтобы им, мусульманам, черт их побери, вдолбить в башку, что мы их благодетели и покровители!".

Глава девяносто вторая

Согласно указанию властей предержащих гёрусская крепость была строго ограждена от внешнего мира. Заключенные в каземате не имели ни малейших сведений о происходящем за его стенами…

Хаджар находилась в центре внимания и охраны, и самих узников. Она не была обычным арестантом — она была возмутительницей спокойствия, волшебной Орлицей.

При всей изолированности, она чувствовала нарастающее напряжение положения, догадывалась, что власти принимают усиленные меры по поимке и уничтожению гачагов.

… Она предавалась воспоминаниям, мысленно обозревая пройденный путь, сердце щемило при мысли о светлых молодых днях, когда она тягалась с Наби на спор в верховой езде, бывало, и догоняла, и обгоняла… Вспоминала походы, переходы через Аракс, бои и стычки…

Цепи не могли сковать ее память.

Жгла ее тоска по сосланным на каторгу братьям, по покинутому очагу. Но эта же боль придавала ей решимости, воспламеняла жаждой возмездия и борьбы.

Крепилась, не давала воли слезам, не заходилась истошным криком и стоном перед врагами, не рвала на себе волосы в отчаянии.

Нет, ее гнев распалялся от этих бед еще неистовее, ее ненависть становилась еще беспощаднее.

Немало насмотрелась она кровавых боев, и сама попадала в переделки не раз, по всей округе, у берегов Хакери или Баргюшада, сбегающих с гор, не раз выходила с честью из испытаний. Каждая стычка, каждая передряга была для нее боевым уроком.

Вспоминались ей бои в турецких краях, на кручах, переходы за Араратом, баргюшадские баталии, праведное возмездие, постигшее жестокого Нифтали-бека, юзбаши Асада… И еще немало боевых дел, отнюдь не шуточных… Тяжкие, выстраданные уроки борьбы…

И вот она — в темнице.

Это было испытанием, быть может, тягчайшим, из всех, выпавших на ее долю. Словно все удары, нацеленные на нее, теперь соединились.

И началось грозное, зловещее противостояние… С одной стороны — военные части, бекские дружины, хорошо вооруженные. С другой — люди Наби.

Первые хотели добиться своего малой кровью. Гачаги тем более стремились избежать потерь.

Конечно, борьба при таких обстоятельствах шла с обоюдными хитростями. Но если гачаги шли на эти хитрости и маневры не от хорошей жизни, это часто было единственным спасительным выходом, то власти изощрялись в самых вероломных средствах, не брезгуя ничем. Они хотели в первую очередь обезглавить движение.

Лучшие офицеры ломали головы: как поймать или обезвредить вожака, сочинялись всякие тайные планы, замышлялись засады, облавы, подкупались наймиты…

На фоне всех предприятий властей странным выглядело поведение уездного начальника Белобородова, по-прежнему проявлявшего нерешительность в мерах по пресечению движения.

Вышестоящее начальство, не имея представления о внутренних мотивах такого поведения, тем не менее, делало недвусмысленный вывод о недопустимом либерализме Белобородова.

Наиболее ретивые судьи шли в своих подозрениях еще дальше, предполагая прямой сговор уездного начальника с гачагами. Ведь было известно, что его высокоблагородие проявляет благосклонный интерес к вольнодумным сочинениям Пушкина, Лермонтова и новоявленных "неблагонадежных" сочинителей. Как же это истолковать?

Напрашивалась мысль, что в этом глухом уезде высочайшая воля и имперская политика не осуществлялись с подобающей жестокостью и усердием со стороны уездного начальника. И неспроста точил на него зубы всевидящий жандармский полковник…

Но если уж Белобородое столь мягкотелый либерал, то, быть может, эти его качества почувствовала и противная сторона? Ведь был же случай, когда Гачагу Наби представилась возможность напасть на проезжавшего по дороге Белобородова, — что стоило уложить его меткой пулей? Возможно, гачаг подумал, что гибель этого начальника приведет к тому, что последнего сменят куда более крутым преемником, и тогда дела осложнятся.

Вероятно было предположить, что не будь какого-то тайного "червя сомнения" в душе у господина Белобородова, он бы вел себя с самого начала куда расторопнее и решительнее.

Но все же предположения оставались предположениями… Все это было туманными догадками. Прийти к окончательным выводам мешала половинчатость и зыбкость позиции Белобородова, который, быть может, еще и сам не уяснил линии своего поведения, колеблясь между либеральными настроениями и прямым служебным долгом. Видимо, он не решался поставить на карту свою карьеру откровенным демаршем, переживал внутренний кризис. Отсюда и неуравновешенность его действий. В пору прозрений господин Белобородов вспоминал Василия Васильевича Н., молодого потомка ссыльного декабриста, занимавшегося ботаническими изысканиями в зангезурских горах, высказывавшего крайне радикальные взгляды в конфиденциальных беседах с уездным начальством.

Между тем, положение обязывало последнего не только вести решительную борьбу с гачагами, но и осуществлять неусыпный надзор над "неблагонадежными" переселенцами из России, над ссыльными "крамольниками" а при соответствующих уликах — и заключать таковых под стражу. Уездный начальник был не вправе оставлять без внимания или проявлять снисхождение к их действиям, не реагировать на поступающие сверху циркуляры и донесения нижестоящих. Он, разумеется, знал хорошо и понимал, что ссыльные кружковцы, террористы представляют собой не меньшую опасность, чем гачаги. Конечно же, эти наказанные террористы, замахивавшиеся на столпов империи в столице, в центре, по мнению властей, отнюдь не были "агнцами божьими", и при случае снова могли ополчиться против монархии.

1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 ... 70
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Орлица Кавказа (Книга 1) - Сулейман Рагимов бесплатно.
Похожие на Орлица Кавказа (Книга 1) - Сулейман Рагимов книги

Оставить комментарий