— Я вместо нее. Как первый помощник я представляю интересы капитана.
— А капитан…
— Она больна. И поэтому не может выполнять свои обязанности. Временно. А я судовой врач. И второй помощник — тоже я.
— Сокращение?..
— Ну, вроде того…
— Что ж… Конечно, мне хотелось бы переговорить с ней лично… Но, раз уж так сложились обстоятельства, придется смириться с тем, что женщина-капитан для меня так и останется существом полумифическим. Так что я хотел бы узнать от вас, господа, о цели вашей поездки.
И тут начались такие небылицы, каких и на Мимолетном острове не слыхали. Учитывая то, что последние несколько дней Шивилла умудрилась не написать ни одной строчки в судовом журнале, Лауритцу пришлось на всякий случай заполнить его на колене за десять минут до прихода «ревизии», а уж доктор там насочинял, у него всегда были зачатки литературного дара… В итоге сколопендровцы сформировали себе четкий образ бедных-несчастных, добрых-законопослушных купцов, которые по неудачному стечению обстоятельств из-за внезапной болезни капитана сбились с курса и понятия не имеют о том, чем им может это грозить.
— Понятно… Ну, документы у вас в порядке… — офицер пробормотал себе под нос что-то, подозрительно прозвучавшее как «вроде бы…». — Скажите, а по пути вам не встречалось что-нибудь подозрительное? Например, одиночные суда без опознавательных знаков? Вы случайно не подвергались нападениям или угрозе нападения пиратов?
— Нет, да вы что, — наперебой начали уверять рыжий и одноглазый. — Никаких пиратов. Небо уберегло нас от такой напасти.
— Наше судно делает до девяти узлов в час, мало кому под силу за нами угнаться…
— Тогда я могу за вас только порадоваться. Дело в том, что совсем недавно в нейтральных водах, примерно в суточном переходе к востоку от Рогатого мыса, было обнаружено одно пиратское судно. Довольно опасное, хорошо вооруженное… Но после шторма оно вышло из строя и пираты не успели привести его в надлежащее состояние, прежде чем скрыться, — Ларри почувствовал, как ему ободряюще наступили на ногу тяжелым сапогом, и постарался не меняться в лице, а просто продолжать внимательно слушать. — Теперь оно арестовано и стоит в одном из ближних портов…
— Ай-яй-яй, — покачал головой Бертоло, маскируя волнение под маской идеального спокойствия и праздного любопытства, — вот так прокололись разбойники. А что же теперь им грозит?
— Да пока ничего… Там, знаете ли, сложная ситуация. И название у них такое нелепое — то ли «Двухмачтовый», то ли «Трехмачтовый»… А главная странность в том, что самого серьезного преступника, то бишь капитана, на судне и не оказалось, — конечно, как он мог оказаться на своем корабле, когда он сидел сейчас внизу и не спускал глаз с Ламберта, ведь им обоим посоветовали убраться от греха подальше и заодно последить друг за другом. — Видимо, первым сбежал, почуяв опасность, трусливая пиратская крыса… Только вот мы считаем, что далеко он уйти не мог.
— Большое спасибо за предупреждение, сэр, теперь мы будем вдвое осмотрительней по пути домой.
— Да уж, будете… Только не торопитесь. Мы усиливаем контроль безопасности, так что мне сперва хотелось бы осмотреть ваши трюмы для того, чтобы убедиться, что вы не перевозите через наши границы несанкционированных грузов или нелегальных пассажиров.
— С каких это пор ввели такие правила? — поинтересовался старпом. — Я уж не первый десяток лет хожу под парусом и не припомню такого, чтоб честным торговцам прямо на середине пути все карманы выворачивали, как каким-то воришкам.
— С недавних пор, — сухо проговорил Фонтейн. — Это всего лишь формальность, господа. Не очень приятная, но необходимая. Она не должна вас особо смущать…разве что если вам есть что скрывать.
— Совершенно нечего, — кроме золота, а также миллионов в эквиваленте драгоценных камней, жемчугов, ювелирных изделий и других диковинок.
— Тогда и противиться вам нечего.
— Но, сэр, это ведь незаконно!.. — запротестовал судовой врач. — Вы не можете вторгаться на наше судно без специального ордера, это неприкосновенная собственность капитана и…нашего государства.
— Теоретически не могу… Но я в любом случае имею право получить такой ордер со всеми необходимыми подписями и печатями, это только вопрос времени — двух, трех дней, недели… И все равно проведу обыск. Так зачем же тратить мое и ваше время даром?
— Да… — вздохнул Лауритц. — Как говорится, время — деньги. Кстати, сэр, вы считаете эту поговорку справедливой?.. Может быть, мы сможем это дело как-нибудь уладить без лишней суеты, чтобы никого не напрягать и не задерживать зря. Ну, вы ведь понимаете, к чему я клоню… Время… Деньги… — Ларри многозначительно приподнял брови и посмотрел на офицера. Доктор впервые предлагал взятку лицу при исполнении должностных обязанностей…да и вообще — любую взятку. Давно он не чувствовал себя таким жалким… А вот у мадам Гайде это обычно получалось очень легко и непринужденно — хитрый, немного игривый взгляд, пара многозначительных реплик, возможно, даже какая-то остроумная шутка, и полный кошель уже незаметно перекочевал в карман мундира. Траинен никогда так не умел. Пожалуй, стой перед ним сейчас женщина, он бы еще как-то сумел бы состроить ей глазки… Но Фонтейн был непреклонен.
— Доктор, — металлическим голосом проговорил он и смерил врача строгим, даже чуточку презрительным взглядом, — давайте сделаем вид, что я этого не слышал.
— Да… Давайте… Я этого не говорил. Извините.
— Но ведь доктор Траинен все-таки прав… — заговорил Бертоло. — В том, что вы не имеете права осматривать «Сколопендру» без ордера или нашего на то согласия. А согласия мы не дадим. Мы настолько законопослушные ребята, что охотно подождем столько, сколько потребуется, пока не придет официальная бумага. Желательно в двух экземплярах.
— В трех, — добавил Ларри. — Это нам для отчетности понадобится. Для капитана и дома, чтобы предоставить документальное подтверждение задержки.
— Что ж, как пожелаете… Раз уж так, тогда заодно проверим и последние сводки, не были ли вы замешаны в каких-либо преступных действиях на море и на суше…
«Золотая Сколопендра» была признана объектом подозрительным и условно опасным. До окончательного выяснения обстоятельств ее вывели на вынужденную стоянку к голому, негусто застроенному лоскуту берега, у которого была сооружена пара временных ремонтных причалов. На тот момент у одного причала уже расположился крупный корабль, на котором, вероятно, после крушения, возводили новые мачты. А у второго друг напротив друга в скором времени должны были пришвартоваться «Сколопендра» и «Пеликан». И с последнего на флейт всю дорогу кидали такие подозрительные взгляды, словно опасались бортового залпа… А ведь правда, была и такая мысль — пальнуть и сбежать. Да только неизвестно, что за этим бы последовало. К тому же без капитанского согласия вообще никто не стремился проявлять инициативу, а о том, что от капитана в ближайшее время вряд ли можно будет добиться чего-то дельного, в курсе были еще далеко не все…
Первым добиваться чего-то от мадам Гайде по старой традиции отправился Лауритц.
— Привет, Ларри, — улыбнулась она, — как дела?
— Плохо, — вздохнул он, присев на край кровати. — Наше судно арестовывают… Никаких обвинений нам, конечно, не выдвигают…пока. Но на деле это иначе, как арестом, не назовешь. «Трехмачтовый» попался властям, а мы оказались под большим вопросом… Видите ли, доверия мы не вызываем. И это они еще наш золотой запас не видели, а ведь могут и исправить это упущение, если мы не примем какие-нибудь меры…
— Да, это плохо. Но я не это имела в виду, — девушка неловко перевернулась на бок и заглянула доктору в лицо. — Я хотела узнать, как у тебя дела. Как настроение? Ты выспался сегодня? Тебе снилось что-нибудь? О чем ты думаешь?..
— Ничего мне не снилось. А думаю я о тебе, любовь моя… — он коснулся ладонью ее лба — снова холодный, а она приласкалась о его ладонь, как кошка. Нет, это точно не жар. Может быть, опять непереносимость каких-то веществ…или реакция на яд. — Как ты себя чувствуешь?
— А мне такой странный сон приснился, про подводное царство. Я плыла на корабле, который шел кверху килем, книзу мачтами…
— А как твоя нога? Болит?
— Нет…
Лауритц откинул тонкое одеяло, которым была укрыта капитанша, и нахмурился, увидев скомканную, сбившуюся со своего места окровавленную повязку. Рана под ней выглядела достаточно чистой, но и не думала заживать. Успевшая схватиться на ней тонкая корочка запекшейся крови была беспощадно счесана, а сквозь бледную кожу вблизи от укуса просвечивали ветвящиеся вены.
— Нельзя это трогать руками, — строго проговорил он, обводя рану влажной марлей. — Что ты сейчас чувствуешь?
