- Ого! - покосившись в сторону замка, усмехнулся один из воинов.
- Ждали дядю Макара, а пришел Спиридон.
- Ждала сова галку, а выждала палку... Тому так и быть должно. Немцы подмоги ждали, а подмога подмокла... И что это за люди, эти лыцари? Горды, задорны, а сами никуды! Чудно!
- И царство-то все их чудное - о семи дворах, восемь улиц, и все дворы в разны стороны глядят.
- На кой бес камня столь накладено, коли храбрецами себя почитают.
- Немец завсегда прятаться любит. Его такая доля - сидеть в сундуке.
Когда воеводы принимали поклон горожан Тольсбурга, к шатру подвезли бочку с морской водой.
Герасим побежал в замок. Ему указали дом фогта. Он обошел все комнаты, обшарил все уголки, но и здесь не нашел Параши.
Опять встретился ему в воротах замка тот самый рыбак, которого он водил к воеводам. Герасим спросил, не знает ли он чего о пленнице Колленбаха, о русской девушке.
Рыбак весело рассмеялся:
- У нас у каждого рыцаря по нескольку ворованных девок... А у старого грешника, у Колленбаха, и вовсе... Так и гоняется за ними, словно кобель. Никакого удержу на него нет. Может, была у него и такая, да ведь от нас все это скрыто... У них напоказ только кресты, а худое бережется в тайне.
Так ничего и не узнал Герасим.
Вечерняя заря пришла тихая, величественная. Солнце садилось в море, большое, ярко-красное. Башни замка, освещенные лучами заката, казались раскаленными, огненными; на самом же деле там было сыро и прохладно.
Бродивший до самой ночи по замку Герасим озяб. Его начинало трясти не то от прохлады и сырости, не то от великой тоски.
На другой день часть русского войска двинулась назад, к югу от морского берега, к замку Везенберг, стоявшему недалеко от Тольсбурга.
Свирепый фогт фон Анстерит уполз из замка, словно таракан, в своей рыжей, крытой кожею повозке. За ним, напуганные баснями о жестокостях московитов, ушли почти все жители города. Замок Везенберг опустел. Когда убегавших обывателей спрашивали, куда они уходят, они отвечали: "В Германию!" Некоторые даже не побоялись угрожать, что-де за них заступится германский император "и отнимет опять у Москвы крепость". Ратники с удивлением слушали их речи.
- Набрехали вам ваши господа. Мы вовсе не кровожадные. Мы и рыбу-то лишь два раза в неделю едим. Грех! Бог накажет!
Утром к шатру воевод приблизилась толпа крестьян.
Толмач перевел челобитье эстов. Они сказали, что с ними пришла русская девушка, отнятая ими в лесу у бежавших рыцарей.
Воеводы просили привести ее в лагерь.
- Она здесь! - низко поклонился старый эст.
Из толпы вышла Параша, бледная, еле державшаяся на ногах.
...Крестьяне были обласканы воеводами. Куракин обещал приехать к ним в гости в деревню. Им выдали хлеба, мяса, зерна и вина.
Довольные встречей с воеводами, крестьяне пожаловались, что в Эстонии нет железа, чтобы делать топоры, крючья, косы, мечи. Воеводы велели дать крестьянам не только железо, но и оружие: бердыши, мечи, рогатины.
Воеводы расспросили Парашу, как она попала в Тольсбург. Девушка рассказала обо всем, что с ней было, показала свою спину, руки со следами плетей, полученных за то, что она не хотела изменить своей вере.
Герасим объезжал взморье, поглядывал, не появятся ли неприятельские корабли вблизи лагеря. На побережье было тихо. Невольно залюбуешься восходом солнца, хотя на сердце тяжелый камень. Алые косы зари разметались над лесом, будя самые дорогие воспоминания.
Пустынно, только чайки, да невдалеке от Герасима плещутся в воде с сетями рыбаки.
"Так и жизнь пройдет, а Параши мне не видать и не видать!"
Вдруг он услыхал топот коня, оглянулся: бешено несется всадник. Уж не гонец ли от воеводы? Что ему?
В недоумении Герасим повернул навстречу ему коня, стал дожидаться.
Мелентий! Он весело размахивает плетью и что-то кричит. Все это удивило Герасима. Мелентий - пушкарь, и совсем ему незачем тут быть - в стороже находятся только порубежники.
Вот он, совсем близко.
- Эй, рыбак! - кричит Мелентий. - Видать, ты так "афоней" и умрешь. Так и будешь в воду на рыбьи хвосты зенки таращить!
Остановился против Герасима, веселый, без шапки, весь растрепанный, босой.
- Эх ты, дурень, дурень! Таких пней на всем свете не сыщешь!
- Скажи, пошто пристаешь? Пошто глумишься?
- Любя тебя, дурень! Слушай, што ли!
- Отвяжись! Будто не знаешь? У меня горе.
Герасим махнул рукой и тихо поехал вдоль берега. Мелентий остался на месте, и вдруг до слуха Герасима донеслось:
- Стало быть, ты не хочешь свою Параньку видеть?!
Герасим рванул коня, приблизился к товарищу и грозно сказал:
- Брось глумы! Бог спасет, иди своей дорогой!
Мелентий перекрестился.
- Крест целую - Паранька пришла!..
Герасим чуть не упал с коня. Закружилась голова, руки ослабли.
- В шатре девка у воевод... Айда! Выручай!
Мелентий рассказал, как крестьяне привели Парашу в лагерь и о чем с ней беседовали воеводы.
Лицо Герасима стало красным, в глазах появились слезы.
- Спасибо, друже! - Он приблизился к товарищу, склонился с коня, облобызал его.
- Чего же ты! Поедем...
- Нет, не дождавшись смены, нельзя. Крест на том целовал царю, чтоб служить правдою... Скажи девке: скоро будет смена...
- Давай-ка я за тебя постою тут...
- Не сбивай! Того и гляди сам собьюсь!.. Уходи! Позавчера, знаешь, что было?
- Не ведаю.
- То-то, что не ведаешь. Хорошо тебе сидеть в крепости, а тут редкую ночь, редкий день, чтобы то с моря, то с дубрав на нас воровские люди не набегали.
- Магистерские?
- Не поймешь... Злющие... Видать, немцы. Ваську Щебета вчера убили. В море погребли мы его... Невзначай закололи копьем. Словно водяные - из моря вылезают... А здорова Паранька? Ты ее видел?
- Здоровая. Улыбается. Ну, стало быть, не пойдешь?
- Не! Останусь до смены...
Мелентий поскакал обратно в свой стан.
С завистью в глазах посмотрел ему вслед Герасим. Так бы и помчался вместе с ним. Да неужели и впрямь вернулась Параша? Но нет! Лучше не думать об этом.
Герасим подхлестнул коня, тихою рысцою поехал по песчаному берегу около самой воды... Морской простор, синее небо, мысли о будущем - все слилось в ощущении счастья, любви, красоты жизни. Парень скинул шапку, перекрестился.
II
Царь Иван радостно встретил гонцов, известивших его о взятии ливонских крепостей и о выходе войска к Балтийскому морю.
Он обнял и облобызал каждого из них, удостоив их дворцовой трапезой, и одарил конями из своей конюшни.
Целый день он был сам не свой. Крупными шагами, заложив руки за спину, ходил в любимом татарском полосатом халате по коридорам и палатам дворца. Иногда высказывал свои мысли вслух, останавливался, спохватившись, подозрительно оглядывался кругом.
Море! Каким недосягаемым казалось оно!
В полдень царь созвал ближних бояр, спросил: "Како мыслят о случившемся?" Бояре не могли ответить коротко и ясно. Для них все еще оставалось непонятным: зачем море? Они кланялись царю, крестились, а потом говорили пространно, путаясь в льстивых словах. Толкового ответа так и не добился от них Иван Васильевич.
Беспокойно прошла ночь. Не удалось заснуть; несколько раз он вставал с постели и, став на колени, молился.
Утром, когда, сквозь тяжелые занавеси в царицыну опочивальню пробились лучи рассвета, царь Иван раскинул на столе привезенную из Голландии большую карту. Склонился над ней.
Вот оно, маленькое черное пятнышко на краю большого продолговатого синего поля. Тольсбург! Здесь в море купают своих коней русские всадники! А вот Нарва, куда уже посланы корабельные мастера и розмыслы-строители.
Волнение отразилось на лице царя. Что жизнь и смерть? Здесь небо небес, дорога дорог, бессмертие славы и силы!
В глазах царя Ивана синее поле растет, ширится, делается громадным, охватывает земли, дробит их... Трудно дышать, следя за этим. Вот оно неведомое, загадочное море! И кажется, что повеяло прохладой от него, оно дышит, освежает душу... Но вдруг за спиной повисает тяжесть, она давит, неотразимо толкает вперед...
Царь выпрямляется, оглядывается назад. Со стены раскаленным, огненным полотнищем глядит на него другая карта. То родная, неохватная своя земля!
Очарованный взгляд Ивана прикован к ней.
Вот они - леса, поля, озера и дороги... Множество дорог, и все они тянутся к Москве... Есть ли город такой на Руси, что посмеет стать поперек Москве? Кто дерзнет оспаривать величие ее? "Третий Рим!" - так называет царь русскую столицу.
Указкой из чистого золота Иван Васильевич проводит черту от Москвы до Тольсбурга... Вот берег моря! Здесь! Горделивая улыбка застывает на лице царя.
Анастасия не спит, она притворяется спящей, тайком наблюдая за царем. Снял с полки недавно подаренную ему гостем-англичанином модель корабля, наклонился над ней, задумался... Что-то шепчет про себя. Упрямые кольца волос спустились на широкий лоб. Откинув голову, он зачесывает их на затылок. Затем поднимается, снова ставит на полку "потешный" кораблик. Подходит к Анастасии, целует ее и шепчет:
