Костылев Валентин
Жрецы (Человек и боги - 2)
Валентин Иванович КОСТЫЛЕВ
"Человек и боги" - 2
ЖРЕЦЫ
В романе "Жрецы" В. И. Костылев продолжает художественное
исследование XVIII века - времени, по убеждению писателя, переломного
в истории Русского государства.
В центре романа - Терюшевское восстание 1743 года, поднятое
мордовскими поселениями.
Широкое изображение жизни того времени от придворных нравов в
царствование Елизаветы Петровны до похождений знаменитого Ваньки
Каина - делает роман интересным и увлекательным.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I
По кабакам ходил человек - скликал бурлаков тянуть соль в Нижний. Называл себя строгановским посыльщиком - Несмеянкой Кривовым.
Кабацкие питухи и подгулявшие казаки трунили:
- Эй, дурень! Забыл?! Вниз вода несет, вверх кабала везет.
- Глядите! Дуван знатный будет!
- Видели их дуван!
И пошли, и пошли...
- Чего лаете?! - обижался посыльщик. - Дело говорю.
Оправдываясь, один чумак крикнул:
- Который пес богато бреше, той мало кусаецця!
В этой шумной толкучке так и не мог ничего путного добиться Несмеянка. На его зов никто не откликнулся. Ни один человек. Никому никакой охоты не было везти соль в Нижний. Что делать? Хоть сам запрягайся в лямку!
И вот кто-то дернул его за рукав. Несмеянка обернулся. Здоровенный дядя в отблеске огня. Глаза озорные, веселые. В черных кудрях седой волос.
- Глотай, мытарь! - сунул он кружку Несмеянке. - За наше сиротское!
- Кто?
- Мордвин из-под Нижнего. А ты?
- Цыган Сыч.
- Так.
- Много ль соли?
- Хватит.
- Идем. Есть люди.
- Пошли.
В глухой степи, где Волга льнет к Дону, на берегу крохотной речки Иловли, сошлись. В этих местах купцы волоком перетаскивают свои товары с Волги на Дон и с Дона на Волгу.
Место просторное и прибыльное - купцы дань вольнице платят, а та за их здоровье вино в кабаках распивает. Известно. А лучше всего знает об этом Московский Сыскной приказ, а еще лучше - астраханский губернатор, лучше же всех - купцы уральские, волжские и донецкие.
Вот в какие места привел курчавый детина Несмеянку Кривова.
Посыльщик думал увидеть целую толпу, а увидел двоих: высокого, гордого, вооруженного с ног до головы пожилого человека и худого юркого башкирца.
- Где же народ?
- Наши люди в куренях да в оврагах.
- Понимаю.
Вооруженный человек назвался атаманом гулящей ватаги - Михаилом Зарею. Некогда величали его Иваном Воином, ныне - Заря. Башкирец назвался Хайридином.
Ватага гулящих - по их словам - в любую минуту может собраться и стать под лямку. Всего до двухсот человек. У всех паспорта.
Несмеянка обрадовался, обнял атамана. Чего скрывать? Сам - бродяга, и поступил к строгановскому приказчику в посыльщики ради того только, чтобы добраться до Нижнего, в родные края, в мордовские земли. И назвал своей родиной село Терюшево под Нижним.
Он рассказал, что из Астрахани пробирается, с солью, да застрял. Люди разбежались. Много видел он всякой всячины, многое слышал и немало поэтому принес с собой новостей. Самая главная - из Москвы идет к Астрахани великая сила на низовую вольницу: два полковника с войском. И огня при них порядочно ко истреблению.
Задумались не на шутку Несмеянкины знакомцы над его словами: что делать?
Три дня они ломали головы: куда бежать? Не от первого человека ватага слышит об этих полковниках.
- Решить, однако, братцы, надо! - нахмурился Заря. - Либо в стремя ногой, либо о пень головой. В руки полковников отдаваться не след.
Загалдели друзья, разлохматились, усами задвигали. Испытано: человек не пропадет, коли есть отвага, смекалка и терпение, да товарищи, да ружье, да сабля исправные. Существовать можно.
Атаман внимательно прислушивался к спорам, положив одну руку на эфес серебряной сабли, а другой держа какую-то бумагу. Тут только Несмеянка рассмотрел, что это за богатырь: редкостного роста, широкоплечий, лет сорока. Хотя взгляд и строгий, но в общем русобородое лицо его казалось добрым.
- Вчера мне передал азовский купец-раскольник бумагу, - заговорил атаман. - Слушайте! Пишет новый архиерей раскольничий, Анфиноген.
О чудо! Старообрядческий владыка призывает уральских и донских раскольников, некогда покинувших керженские леса, снова плыть на Керженец, селиться там и восстанавливать разоренные при Петре скиты. Царица Елизавета будто бы непридирчива к раскольникам, преследовать их не будет. Это не Петр. Да и купцы нижегородские да городецкие и прочие именитые древлего благочестия люди покрепче стали, побогаче. Не прежние времена. Вернуться ушедшим с Керженца скитникам и мирянам вполне безопасно. Азовский купец говорил, что лишь бы восстановить скиты на Керженце.
Несмеянка Кривов почему-то с радостью первый откликнулся на послание Анфиногена. Он сказал, что архиерей прав - вернуться керженским беглецам к себе на родину - самое время, да и атаману с его людьми наилучший путь избавления от полковников - уйти в нижегородские воды и леса. Куда же иначе?
Мордвин даже вскочил с места, загорелся весь. Показалось удивительным. Сам - мордвин: не язычник и не христианин, а душу разбойничью мутит, ратует за раскольников. Не сыщик ли какой? Везде ведь они шныряют.
Несмеянка поведал о том, что и сам он возвращается на родину, в мордовские места, под Нижний, потому что посвободнее стало там. Гонитель раскола и иноверцев, нижегородский епископ Питирим* умер, а его место занял другой епископ, древний, добрый старичок, безобидный и богомольный Иоанн Дубинский. Питирим ни с богом, ни с царями, ни с народом не считался, кровь и слезы проливал немилосердно, а этот епископ и в бога верует, и царей побаивается, и народ жалеет. Губернатор тоже слаб.
_______________
* Паиатаиараиам - нижегородский епископ при Петре I. Прославился
своей жестокостью в преследовании раскола и беглых людей (см. роман
"Питирим").
И несколько раз повторил Несмеянка, что в раскольничьи места власть не заглядывает и что архиерей Анфиноген прав.
Цыган Сыч, наслушавшись его, взял атамана за руку:
- Софрон! Ну, что? Слышишь? Плывем, что ли? - Черные красивые глаза стали задумчивыми. - И самому тебе, видать, в Нижний-то хочется. Вспомнил молодость?
- А ты опять?! - грустно улыбнулся атаман. - Не Софрон я, а Михаил Заря... Не забывай! - и погрозился пальцем.
- Винюсь! - спохватился тот. - Был велик ты... Бурей-богатырем слыл... Во всех астраханских воеводствах прославился, а ныне начинай сызнова... Заслуживай, Михаил Заря, уважение у воевод нижегородских.
Сыч громко засмеялся, дернув башкирца за рукав:
- Басурман? Так, что ли?
Башкирец промолчал.
- Ты чего же?
- Думаю.
- О чем?
- О строгановской соли.
При этих словах башкирца атаман вдруг повеселел. Спасибо Несмеянке: правильно, - в Нижний! Но опасно сбивать с насиженных мест керженских раскольников, обретающихся на Иргизе, на Дону и на Урале. Довольно уж они хлебнули горя. Сначала надо самим побывать на Керженце и в Нижнем, своими глазами увидеть все. И купцам о том доложить. Вот почему и надлежит идти в бурлаки к Строганову обязательно. Расшивы его богатые, под парусом, быстроходные. Строганов - защита. Если честно провожать суда, - в Нижний приплывешь спокойно, и денег заработаешь, и от разбоев отдохнешь, и начальство уважишь.
Сыч весело сказал:
- Астраханский губернатор наши головы рубить поклялся, а нижегородский спасибо нам скажет. Без соли-то ему там тоже не солоно живется.
Он размяк, схватился как-то уж очень нежно за сердце, его вишневые глаза наполнились печалью, и он, еле дыша, будто во сне, прошептал:
- Милая моя!.. Радость голубиная!.. Степанидушка!..
Все расхохотались. А он встал на колени и, глядя на небо, громко произнес:
- Господи, дай здоровья моей Степаниде и сыну моему Петру! Не умори их до моего прихода. Уважь беглого человека! - И, поднявшись с земли, со смешной похвальбой в голосе бросил презрительно:
- Вам не к кому туда плыть, а мне... (причмокнув) другое дело!
Атаман приказал есаулам завтра же собрать ватажников и объявить им, что больше они уже не разбойники, а строгановские бурлаки. Атамана у них больше нет, а есть подрядчик Михаил Артамонов.
- Друг друга мы не знаем... Сошлись из разных мест искать счастья... И слезно благодарим господа бога, иже сподобил нас повстречаться с добрым слугою православного нижегородского гостя Строганова... Так и говорите!
Да и нужно ли пояснять? Есаулы и так знают. Не редкость им и товарищам их при случае отрекаться друг от друга, чужие имена носить, по чужим паспортам жить. Разбойничья дружба - тайна. Разбойничье сердце омут.
Вечерело. Вдали, в песках, золотистые кустарники баялыча и гребенщика стали покрываться серым налетом сумерек. Софрон, устремивший взгляд туда, мысленно сравнивал судьбу степных цветов с разбойничьей долей. Несмотря на сушь, на ураганы, одинокий степной кустарник растет, цветет, зеленеет и пускает корни на громадном пространстве в недра, находя и в сухом, прожженном солнцем песке себе пищу. И степной бродяга - одинокий, окруженный опасностями и постоянной угрозой голодной смерти, сроднившись со степной природой, живет себе в пустыне, не жалуясь на судьбу. Правда, он дичает, сам становится опасен для людей, но ведь и растения в пустыне усеяны тысячами заноз, едкими колючками, острыми полосками на листьях и стеблях... Не всякий степной цветок возьмешь голой рукой. Опасайся!
