Посольство отбыло, вынырнул Ардзруни, отвёл в сторону Зосиму, тот пошел докладывать Баудолино, Баудолино повел его к Фридриху.
– Ардзруни говорит, что, не желая предавать своего сюзерена, все же подозревает, что Льву желательно, чтобы ты задержался здесь.
– В каком смысле? – переспросил Фридрих. – Он хочет предложить мне вина и женщин, чтобы я забыл, что иду на Иерусалим?
– Да, вина... как бы не отравленного... Просит напомнить, о чем писала королева Сивилла, – сказал Зосима.
– А откуда ему известно, о чем мне писала королева Сивилла?
– Слухом земля полнится... Если Лев остановит твое движение, он весьма угодит Саладину, а тот в обмен поможет ему стать султаном Икония, о чем Лев и мечтает всю жизнь. Когда как не сейчас? Килидж с сыновьями позорно разбиты твоей армией...
– А почему Ардзруни так беспокоится о моей жизни, что даже изменяет своему сюзерену?
– Только Иисус Спаситель приносил в жертву свою жизнь из любви к человечеству. Семя людское исполнено греха, оно подобно семени животному: ведь и корова приносит молоко лишь когда мы даем корове сено. Чему нас научает сия притча? Тому, что Ардзруни, наверное, вовсе не прочь занять место своего князя Льва. Ардзруни уважаем среди армян, а князь Лев – нет. Поэтому, стяжав себе признательность святого и римского императора, он может надеяться на воздаяние от самого влиятельного из друзей. Соответственно он предлагает проследовать до его замка Даджиг, замок расположен на берегу этой реки, и расселить войско в палатках около замка. Там подождать, пока сделается ясно, что же на самом деле гарантировал нам князь Лев. Ты будешь гостем в доме Ардзруни, укроешься от всевозможных ков. Предупреждает, чтобы с этой минуты ты был разборчив в питье и еде и проверял все, что преподносится его соотечественниками.
– Черт, – вскричал император, – вот уж год как меня несет от одного змеиного болота к другому! Мои родные немецкие принцы в сравнении со здешними просто овечки! Знаешь даже что я скажу? Что и подлые граждане Милана, от коих я, помнишь, досыта нахлебался, что и они были лучше! Они сражались в открытом поле, а не пытались зарезать меня во сне! Что будем делать?
Его сын Фридрих считал, что следует принять приглашение. Лучше беречься от одного известного врага, чем от многочисленных неизвестных. – Быть по сему, отец, – сказал тогда Баудолино. – Ты поселяешься в замке, а мы с друзьями создадим вокруг тебя непроницаемое оцепление, так чтоб никто не мог пройти к тебе, не наступивши на нас. Ночью и днем. Мы будем пробовать любое кушанье, сготовленное для тебя. Нет-нет, не спорь, здесь нет никакой нашей жертвы. Все будут знать, что мы отведываем и отпиваем до тебя. А следовательно, никто не станет сыпать отраву в еду, чтобы потом твой гнев обрушился на каждого обитателя этой твердыни. Твои солдаты, нет спору, нуждаются в отдыхе. Киликия населена христианами. Султан Икония не имеет столько сил, чтобы пройти через горы и ударить по тебе снова. Саладин пока далеко. Эта область состоит из вершин и расщелин, замечательных природных бастионов, и, по-моему, не сыскать другого лучшего места, чтобы нам всем восстановить силы.
Через день пути в направлении Селевкии они углубились в теснину, где проход был возможен узким строем вдоль течения горной реки. Вдруг ущелье раздвинулось, и река растеклась на плоском месте, а потом снова вошла в тесное русло и, бурля, утянулась вниз. На совсем близком расстоянии от берега возвышалась, вырастая из плоскости, как гриб, какая-то громада неопределенного очертания, она показалась лазоревой, так как войско подходило с востока, а солнце садилось за ней, и издалека сложно было сказать, человеческое или природное она творение. Только подойдя ближе, путники увидели, что громадный контур представляет собой горный пик, на самой макушке которого высится оборонная постройка, откуда, безусловно, есть возможность владычествовать и над этим логом и над всеми отрогами окрестных гор.
– Добро пожаловать, – сказал Ардзруни. – Ты, господин, можешь расселить войско на этом плоскогорье. Советую разбить лагерь за рекой, там достаточно места для палаток, вдоволь воды для людей и коней. Крепость моя невелика, я могу пригласить только тебя и отряд верников.
Фридрих велел сыну заняться лагерем, оставаясь при войске. А с собой он брал только десять латников и Баудо-лино с друзьями. Сын его было заспорил, заявил, что желает поселиться с отцом, а не за целую милю. Он опять косился на Баудолино и его присных с недоверием. Но отец был неколебим. – Скоро лягу спать в замке, – сказал он. – Завтра искупаюсь в реке. На все это вы мне не нужны. Утром вплавь доберусь до вас с ранним приветом. – Скрепя сердце сын ответил, что воля императора закон.
Император удалился от армии в сопровождении десяти охранников, Баудолино, Поэта, Гийота, Борона, Абдула, Соломона и Бойди, державшего Зосиму на поводке. Всем было интересно, как попадают в крепость. Объехав подошву горы, все наконец увидели: западный склон был не так обрывист, и в нем выбиты уступы, так что можно подыматься даже верхами, хотя и строем не шире двоих всадников. Кто бы ни явился с недобрыми умыслами, был бы обязан медленно подыматься по порожистой тропе, и двое лучников с зубцов успевали бы снять любое количество штурмующих, беря их на прицел пару за парой.
В конце подъема были ворота и вход на плац. Тропинка не кончалась у ворот, а шла вдоль крепостного вала, сужаясь донельзя над пропастью, и доходила до второго малого входа на северном склоне горы, сразу после ворот обрываясь в откос.
Они вступили на плац, откуда можно было видеть фасад замка, угрюмый и истыканный бойницами. В любом случае вторую защиту являли толстые валы, продолжавшие собой обрыв. Фридрих расставил часовых на валах, они с высоты могли оборонять подъездную дорогу. Ардзруни, по-видимому, караульщиков не держал, только несколько бравых молодцов внутри замка приглядывали за основными проходами и коридорами. – У меня нет потребности в войске, – горделиво усмехнулся Ардзруни. – Эта твердыня неприступна. А кроме того, как сам увидишь, господин святой император, мы не в военном городке. Мой приют служит для научных исследований воздуха, огня, земли и воды. Иди со мной, я покажу достойные тебя покои.
Все поднялись по лестнице и на втором повороте вошли в обширную оружейную залу, у стен располагались сундуки, на стенах рыцарская амуниция. Ардзруни открыл массивную деревянную окованную железом дверь и пропустил Фридриха в роскошно убранную спальню. Кровать под балдахином, поставец с чашами и золотыми светильниками, на верхней полке которого был размещен ковчег из темного дерева: то ли сундук, то ли киот. Большой очаг с открытым устьем, с уже приготовленными дровами и какими-то каменьями, похожими на угли и вымазанными черным маслянистым составом, надо думать для подпитки огня. Под дровами и щепками был сухой хворост, а поверху – обломанные ветви неизвестно какого благовонного ягодного дерева или куста.
– Лучшая из моих комнат, – сказал Ардзруни. – Великая честь мне пригласить тебя сюда. Окошко открывать не советую. Оно выходит на восток и с утра солнце помешает спать. Через цветные стекла, совершенство венецианского искусства, луч не пройдет, а мягко просочится, не нарушая твоего покоя.
– Не может кто-нибудь залезть в окно? – спросил Поэт.
Ардзруни, пыхтя, принялся отпирать многочисленные щеколды. – Видишь, – показал он, – оно очень высоко. А вон там за двором и обрыв, над ним караулят люди императора. – Действительно, из окна просматривались и круча, и тропинка, по которой расхаживала вахта, а на расстоянии выстрела из лука от окна выделялись на зубцах стены два большие диска, видимо из блестящего металла, сильно вогнутые, укрепленные на постаменте. Фридрих задал вопрос, что это за устройство.
– Зеркала Архимеда, – отвечал Ардзруни. – Ими этот античный мудрец смог поджечь римские корабли на рейде в Сиракузах. Зеркала ловят и отсылают обратно лучи, параллельно падающие на их поверхность. Этим создаются отражения. Но когда речь идет о вогнутых зеркалах, то, как нас учит геометрия, величайшая из наук, лучи отражаются не параллельно, а сходятся в пучок перед зеркалом, в зависимости от его кривизны. Располагая зеркало так, чтобы поймать им лучи солнца в момент сильнейшего сияния, пучок лучей, идя обратно, с силой бьет в некую дальнюю точку. Такая сильная концентрация солнечного света в точке рождает действие возгорания. Ты можешь этим поджечь дерево, обшивку судна, военную машину или сухую траву у неприятельского лагеря. Зеркал там два, ибо изгиб одного из них разит в далекие точки, другое же поражает ближние цели. Так я, обладая двумя простейшими устройствами, могу оборонять свою крепость удачнее, чем с тысячью лучников.
Фридрих сказал, что хотелось бы поучиться у Ардзруни его уменью, поскольку при таких подспорьях стены Иерусалима рухнут еще лучше, чем иерихонские, не от трубных гласов, так от солнечных лучей. Ардзруни отвечал, что он весь в распоряжении императора. Он затворил окно и продолжал: – Окно закрыто плотно. Но воздух проходит через иные отверстия. Хотя на дворе лето, стены тут толстые, и ночью, могу предположить, тебе может сделаться зябко. Не зажигай очаг, чтобы не задымлять спальню. Советую накрыться тем мехом, что, видишь, лежит на кровати. Прошу извинить низость темы, но мы сотворены Господом в бренном теле. За дверкой ты найдешь каморку, в ней установлен отнюдь не королевский трон, и знай, что все извергнутое твоим телом мгновенно низринется в подземный особый бак и не отравит миазмами твою обитель. Проход в апартаменты возможен только через эту большую дверь, которую ты сможешь запереть вот этим внушительным засовом. По ту сторону двери лягут на отдых твои придворные. Им я могу предложить в качестве ложа только сундуки. Зато они всецело поручатся за твою неприкосновенность.
