поводья прошиты золотой нитью.
— Ей-богу, добрый юнак, да и конь отличный! — сказал Ягош.
— Спасибо, сынок! — ответил турок и, опустив глаза, запыхтел трубкой.
Братья переглянулись: Ягош испуганно, не сказал ли он чего лишнего, а Миня — насупившись и крутя ус. Его точно обожгла эта похвала турку. Ягош, догадавшись, что у друга на душе, тотчас завел речь о погоде, урожае, скотине и прочих вещах. Бег отвечал неторопливо, словно взвешивая каждое слово, и все поглядывал на Миню.
— Слава аллаху, дома ли Шуня Радошевич? — спросил турок, выколачивая трубку.
— Нет, — ответил Ягош. — Вчера ушел на Орью Луку.
— Жаль, но все равно, заверну к нему.
— А какое у тебя к нему дело? — спросил Миня.
— Дела никакого, просто переночую у него, потому и не тороплюсь.
— Давно с ним знакомы?
— Да лет десять, а вот уже пятый год пошел, как мы побратимы…
— Ого! — громко воскликнули удивленные парни.
Турок, снова закуривая, сказал:
— Вы еще дети, вот и дивитесь, что турок побратим черногорца!
— Мы, конечно… того… знали, что наши юнаки с вашими братались в старые времена. А Шуня один из лучших в Брдо, и весь род у него юнацкий испокон веку. Но и ты, бег… прости, не знаю, как величать тебя по имени?
— Бечир!
— Но и ты, Бечир-бег, сразу видать, юнак, да и предки твои, по всей видимости…
— По происхождению я Куч…
— Значит, предки твои Кучи, говоришь? Видать, сразу видать природу! — Ягош искренне восхищался этим богатырем.
— А чего ради ты его расхваливаешь, словно собираешься просить у него денег взаймы! — сердито бросил Миня.
Ягош покраснел до ушей и тоже вспылил:
— Нет, просто нравятся мне такие люди. Понимаешь, Миня, нравятся!
Опасаясь, как бы они не поссорились, Бечир-бег вмешался в спор:
— Бросьте, ребята! Миня шутит, мало ли кто ему еще полюбится, ведь я вижу, что он настоящий черногорец!
Бечир-бег попал в точку. Миня тотчас успокоился и поднялся, якобы поглядеть на овец.
Бечир-бег взглянул на солнце и хотел было встать. Ягош подскочил к серому.
— Еще не все съел, погоди маленько!
Когда Миня вернулся, Ягош, кивнув в сторону острагуши, заметил:
— А ты, бег, видал новую винтовку?
— Видал у солдата.
— Правда, хороша?
— Да, недурна!
— Говорят еще о каких-то коротких винтовках, которые стреляют шесть раз подряд… Их роздали в Катунской нахии, а сюда еще не прислали.
— Видал их тоже у начальника.
— Господи боже, чего только люди не придумают, а, бег?
— Да, много чего, только вот лекарства от смерти не придумают да воли аллаха не узнают! — ответил Бечир-бег, зевая.
— Гляди! — сказал Ягош, взяв острагушу; он открыл затвор, вынул патрон и стал взводить курок и нажимать на спуск, поднимая и опуская прицельную рамку.
Бечир-бег смотрел равнодушно, словно привык к тому с детства, Мине было досадно, что турок не удивляется.
— Правда, я еще не слыхал ее голоса, а бьет, говорят, далеко…
— Вдвое дальше старых ружей, брат, а бахает, как гром! — подхватил Ягош.
— Ей-богу, парень, выстрелил бы разок, — обратился бег к Мине, — вон в ту плиту, что пониже гребня!
— Не могу, дал зарок…
— Зарекся, что не выстрелит, кроме как… прежде чем не соберется на стрельбу молодежь, знаешь, перед воеводой! — тотчас вмешался Ягош, опасаясь, что брат скажет правду.
— Пеки![19] Надо трогаться, пора, — сказал Бечир-бег и повернулся к серому.
Ягош вскочил, снял с головы коня торбу с овсом и повесил ее на луку седла.
— Сейчас вам, туркам, хорошо. Разгуливаете по Черногории, как по собственному дому!{14} — сказал Миня.
— Что правда, то правда… Но и вы ходите по султановой земле, как по Черногории! — спокойно ответил Бечир-бег.
Ягош хотел перевести разговор на другое, но Миня сердито закрутил головой. Бечир окинул Миню внимательным взглядом, словно, прежде чем уехать, хотел постичь его чудной нрав.
— Так-то так, но вам от этого пользы больше, особенно никшичанам! Ведь, говоря по совести, никшичанин до сего года не мог выйти из города, разве что силой пробьется; а ежели пробирался тайком через Дробняк, спускался к Васоевичам, а потом через Кучи — так это у черта на куличках, а?
— Истинная правда!
— А сколько их на этом пути сложило голову?
— Немало, ей-богу… Сам знаю, сынок, и без твоих напоминаний. Но что ты хочешь сказать? Тебя, что ли, благодарить за это? — спросил он, смеясь.
— Да… и меня отчасти! — подтвердил Миня.
— Йок[20], ни вот столечко тебе не обязан! — И Бечир показал ему кончик ногтя. — За все спасибо господарю черногорскому! По господаревой милости мы, турки, ходим свободно по его земле!
Миня закусил губу. Ошарашил его турок такими словами, точно молотом ударил. Ягош, сняв с головы капу, сказал:
— Спасибо великое тебе, бег, на добром слове! Хорошо ты сказал, лучше не скажешь. По милости господаря ты свободно ходишь по его земле. К тому же ты нам брат, ведь мы одной крови, хоть и разной веры. И мы теперь свободно ходим по турецкой земле! А это, брат, благо для обеих сторон, и да продлит его бог!
Так юноша на любовь любовью ответил.
Миня опустил голову.
Бечир-бегу вздумалось поучить парня.
— Знаешь, сынок, никогда не задевай турка, разве только задумаешь убить его. Словами его не запугаешь, ей-богу, нет! Настоящего турка ничем не запугаешь, потому что смерти он не страшится!
Миня в упор посмотрел на турка; подобными словами не успокоить такую кровь.
