— А дальше?
— Дальше? Я вышел в свою комнату, оделся. К отцу больше не заходил. Мы ушли вместе со Стрельцовым.
— Почему же ты с ним пошел?
— Думал: пусть отец в себя придет. Он долго все переваривал. А потом прощал.
— А телефон? Ты разве не знал, что телефон не работает?
— Нет. Не придал значения. У меня ж мобильный. Когда-мы вышли из подъезда, Павел Петрович сказал: «Что-то мне не понравился вид твоего отца. У него, кажется, сердце больное. Я поднимусь, посмотрю, все ли в порядке, подожди меня в машине». Я и сидел, музыку слушал. Настраивался. Думал — обязательно выиграю сегодня.
— Долго не было Стрельцова? — напряженно спросил Стае.
— Нет. Быстро вернулся. Говорит: «Все в порядке. Отдыхает». Мы и поехали. Сначала мне не везло, но Павел Петрович был в этот вечер очень щедрый. Подсовывал мне фишки. Ну, выпили немного. Я вошел в азарт. И действительно оказался в выигрыше. Домой вернулся под утро. А там...
— Из казино отцу не звонил?
— Один раз, когда в казино приехал. Были частые гудки. Я подумал, что если он с кем-то разговаривает, значит, все в порядке. А потом забылся.
— Стрельцов, думаю, что-то сделал с телефоном, когда поднимался наверх. Все-таки дожал старого друга: «Все семя под корень».
— Кто дожал? — рассеянно моргнул голубыми глазами Антон.
— Благодетель твой. Но как же ты, будущий врач, не определил у человека сердечный приступ?
— Что у меня, аппаратура в кармане? — агрессивно огрызнулся Антон Сосновский.
— Тебе просто наплевать на отца было. Что с отцом? Как с отцом?
— А ему на меня всю жизнь было не наплевать, да? Жил в каком-то своем мире. Надо было жениться — женился. Надо было детей делать — делал. Положено так. Откуда я знаю, где он свою душу оставил? У кого? Мать все время про это скулила.
— Сэма он тебе подсунул? Стрельцов?
— Какого Сэма?
— Семена Мухина.
— Муху? Ха! Это он для Сашки был Сэм. Для понту. Шестерка Стрельцова. Тоже в долгах запутался. Отрабатывал, как мог.
— Ты знал, что он твою сестру наркотиками пичкает?
— Сэм? Сашку? Да она сама хороша. С четырнадцати лет на моих друзей вешалась. Только они ребята порядочные. А Сэм для нее был просто подарок. Думаете, я бы за нее не заступился, если бы не знал, чего ей по-настоящему надо? Стрельцов вот тоже это знал. Павел Петрович. Он все про всех знает. Он только Мишку не мог сломить.
— Ты с Михаилом Стрельцовым в каких отношениях был?
— В отношениях? — Антон неприятно усмехнулся. — В нормальных. А в чем вы меня подозреваете?
— Ни в чем. Михаил тебе никогда не говорил, что он твой брат по отцу? Может быть, ты сам об этом догадывался?
— Брат?! Ну, вы даете! Чума!
— Так не знал?
— Нет. Первый раз слышу. Это правда, что ли?
— Правда, — усмехнулся Стае.
— Чума! — повторил Антон. — Санта-Барбара.
— Это жизнь. Стрельцов тебя для того и в дом притащил. Кто знает, какие у него были планы? Но ты сам говоришь, что Михаил был личностью сильной.
— Я его уважал. В карты против отца... Павла Петровича. Он играл сильно. И умно очень. У него воля была. Сказал — сделал.
— Понятно. Что ж ты так нервничал, когда сюда пришел? Ты ж ни в чем не виноват?
Люба молчала уже давно. Пыталась понять, почему у Василия Георгиевича Сосновского такие разные дети. Слабый, безвольный Антон, развязная Сашенька и Михаил, который, как оказалось, был человеком волевым и очень умным.
Антон снова стал неумело прикуривать. В железной крышке уже валялось несколько истерзанных им и до половины не выкуренных сигарет.
— Чего-то мне не по себе, — сказал он. — При матери не хотел вчера говорить. У нее ж культ. Великий отец, великий муж... Выходит, виноват, да? Надо было остаться? «Скорую» бы вызвал, откачали. Сейчас бы в больнице дежурил у его койки, радовал хорошими новостями: в институте все хорошо, курить бросил, играть тоже. Хожу на симфонические концерты с мамой, езжу к бабушке на дачу, слушаю про знаменитых предков. Живу. Женюсь, на ком укажут. Все довольны. Думаете, так должно быть? А может, надо было еще в детстве меня спросить, чего я хочу? Может, я бы это понял?
— Что ж, — Стае поднялся. — Осталось только оформить твои показания официально. Приходи в управление. Придешь?
— Против Стрельцова? Почему нет? — Антон пожал плечами.
— А я так думаю, что без его влияния ты играть не будешь. Он просто давил на тебя, пытался доказать, что таким способом ты будешь самостоятельным и свободным.
— А маме ничего не скажете?
— Это уж ты сам выкручивайся. Мне еще надо выяснить, кто все-таки воткнул твоему брату нож в спину и кто стрелял в Олега Петрова. Сам Стрельцов или те марионетки, которых он за ниточки дергал.
— Идти могу, да? — Антон Сосновский поднялся со старого кресла.
— До свидания.
Когда он ушел, Люба принялась брезгливо вытряхивать на газетку содержимое крышки. Вытряхнула, завернула и пошла почему-то выбрасывать не в ведро, а на лестничную клетку, в мусоропровод.
Вернувшись, сказала Стасу:
— Я помню этот «Мерседес». Проезжал мимо,. когда мы на шоссе стояли. Очень тихо проезжал, я еще удивилась. Но лица водителя в сумерках не разглядела.
— Это ты кроме меня никому не говори. Будешь у нас главным свидетелем.
— Стае, но это же нечестно!
— Поедешь со мной. Выходной отменяется, — жестко сказал он. — С этим делом надо покончить как можно быстрее. Посиди пока тихонько, я позвоню...
2
Семен Мухин после ночи, проведенной в камере предварительного заключения, уже не выглядел ни самоуверенным, ни молчаливым. У него началась настоящая истерика.
— Я уже говорил, что не знаю, ну не знаю, откуда взялся у меня дома этот пистолет! Ну не знаю я! Уже спрашивали! Не знаю! — надрывался он.
— Значит, так и не вспомнил про пистолет? — спросил Стае. — Люба, садись.
Он зашуршал бумагами, достал из папки один листок:
— На пистолете твои отпечатки пальцев. Стрелял из него?
— Откуда?
— Из пистолета. Тебе предъявляли вчера при обыске найденный пистолет?
— Стрелял. Ну, стрелял. В лесу по воробьям. С Павлом Петровичем Стрельцовым как-то развлекались. Ну не знаю я! Не знаю!
— И про наркотики не знаешь?
— Какие наркотики? — снова заскулил Мухин. — Кому от этого плохо? Она ж сама просила! Отвязная девчонка. Павел Петрович сказал: «Помоги девочке найти правильный путь в жизни. Дай то, что она хочет». Она наркотиков хотела. Кайфовать хотела. Отрываться. Достали ее все, понятно? Достали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
