да и их семьи, ходили в какой-то рвани. Но в поселке я насчитал 32 духана (кабака), принадлежащих грузинам и армянам, где продавалась водка и плохое кахетинское вино, а также закуски (шашлык или вареная баранина, чурек (плоский хлеб) и консервы). По словам сведущих лиц, нигде во всей Ср[едней] Азии не пьют так много и так безобразно, как в Кизил-Арвате, пропивая весь свой заработок и оставляя часто семьи жить впроголодь, несмотря на дешевизну хлеба и мяса (3 или 4 коп. фунт баранины).
Мастерские великолепно устроены, и впечатление о них большое. В рабочий день все там оглушительно и оживленно. В Кизил-Арвате[есть] и небольшая, но очень изящная церковь. Здесь штаб Iго Закасп[ийского] железн[одорожного] б[атальо] на, который обслуживает подвижным составом и охраной весь путь на 1000 вер. от п. Узун-Ада до г. Чарджуя на р. Аму-Дарье.
Мы обедали на вокзале, довольно прилично сервированном. Скоро после того помчались дальше. Я с глубоким волнением из окна вагона смотрел теперь на места, по которым 10 лет тому назад мы шли походом, завоевывая каждый шаг. Вот и ст. Вами, которая была нашей передовой базой, и мы упорно ее защищали горстью войск в течение полугода. Вот, наконец, вдали и стены Геок-Тепе, которые мы взяли самоотверженным штурмом 12/11880 года, положив здесь из всего 10 000 экспедиционного корпуса около половины, главным образом, умершими о болезней, тяжкого напряжения, ран и убитыми при многочисленных рекогносцировках, при осаде крепости, вылазках неприятеля и, наконец, при окончательном штурме. Ведь всего осталось меньше 100 офицеров из действующего корпуса, остальные полегли в разных местах края, честно и доблестно трудясь во имя интересов нашей великой Родины!..
Прибыли, наконец, в г. Асхабад, который поразил меня массой городских (из сырцового кирпича), очень опрятных построек с садами, своей строгой планировкой улиц и освещением их фонарями. Наш поезд пришел вечером. Внешний вид – настоящего, но широко раскинувшегося города. На вокзале кто-то из штабных чинов подошел ко мне и после обмена приветствиями порекомендовал ехать прямо в военное собрание, где меня обязательно устроят на ночь, как служащего в штабе. Извозчики – татары и экипажами парной упряжки и очень предприимчивы.
В собрании меня действительно очень любезно приютили в одной из комнат для приезжающих. В читальной комнате я увидел много газет и журналов. В бильярдной шумно шла какая-то партия. В зале кто-то играл на рояле, а кое-где виднелись столы с играющими в карты. Словом, обычная картина хорошей кавказской армейской штаб-квартиры.
Ночь я провел почти без сна: было душно в глинобитных стенах моей комнаты, а открыть на всю ночь окна было нельзя – масса москитов. Забылся только под утро.
Проснулся и встал в 9 ч. утра. Было уже начало октября, но здесь это еще разгар лета, притом самого безнадежного, так как в это время года не падает ни капли дождя. Растительность в Асхабаде только при искусственной поливке: все арыки в городе с обеих сторон обсажены деревьями, еще молодыми, но быстро растущими. Напился в буфете кофе, а затем в полной парадной форме проехал на извозчике в штаб Области.
Здесь я представился прежде всего сослуживцам: старики ушли почти одновременно с прежним начальником края. Теперь все новые, за малыми исключениями. Из офицеров Генерального] штаба я познакомился с капитаном бароном фон Клодт[121], вр[еменно] исполняющим] обязанности] старшего адъютанта и причисленного к Генеральному] штабу, только что окончившим Академию Генерального] штаба полевой конной артиллерии капитаном бароном Майдель[122] и л[ейб]-гв[ардии] Конно-гренадерского полка штаб-ротмистром Орановским[123]; затем ст[аршим] адъютантом по хозяйственной части штабс-капитаном Шишкиным и др. Приняли меня очень приветливо и радушно. Около полудня прибыл в штаб и начальник его, г[енерал]-м[айор] Федоров[124], почтенный седовласый старик, назначенный уже по выбору Куропаткина. Я представился начальнику штаба и вручил ему мой рапорт о прибытии и документы. Он поинтересовался моей службой, поговорил несколько о большом количестве дел и об отсутствии опытных работников в штабе, а затем отпустил меня представиться начальнику Области.
Дом начальника края очень скромен с виду, но довольно удобный внутри. Тяжелая сторона его постройки – совершенно нетерпимая конструкция в жарком климате: железная двускатная крыша, толстые стены из кирпича, долго удерживающие тепло, небольшие сравнительно окна и отсутствие электрической вентиляции. В таком доме летом невыносимо жарко даже при всех открытых окнах и дверях.
Яков Дмитриевич Федоров
Ждать в приемной пришлось долго, так как у начальника края кто-то был с докладом. Разговаривал с адъютантом его сотником Ал. В. Поповым: он окончил Академию по II разряду и, надеясь скоро попасть в Генеральный] штаб, принял предложение Ку[ропатки]на занять у него место личного адъютанта, обещая ему в будущем и дальнейший ход.
Наконец, докладчик вышел, и я мог представиться начальнику Области. Он выслушал мой рапорт, с удовольствием принял орт меня мой новый печатный труд, законченный в Тифлисе, – «Северный Азербайджан» – 45- стр. с картой этой страны. Затем поговорил о предстоящей мне работе, которой очень много, а исполнителей не хватает даже на самые важные и срочные дела. Время приближалось к завтраку, и он меня пригласил в столовую, где мы втроем с А.В. Поповым и подкрепились.
Отпустил он меня любезно, дружески, но тон держал важный и наставительный, как бы давая понять, что не на Кавказе была настоящая работа, а вот здесь и под его руководством. Спросил, где я устроился и посоветовал поскорее найти себе квартиру и уже сразу прочно осесть на месте. Кажется, в этот день я больше нигде не был, но разыскал только своего знакомого горного инженера Льва Ивановича Цимбаленко[125], который поступил вольноопределяющимся в один из местных стрелковых батальонов, исполняя в то же время и службу по орошению в крае. Это устроил ему сам А.Н. Куропаткин, предоставляя возможность отбыть вольноопределяющимся воинскую повинность и не теряя для Области крайне нужного инженера. Мы с Л.И. скоро отыскали целый отдельный дом, только что выстроенный одним из чиновников на даровом участке земли, взяли в аренду по контракту и стали там устраиваться. Трудно было с мебелью, но мы кое-как обзавелись самым необходимым, и я тут с ним и вселился. С этого времени мы жили вместе несколько лет, не меняя квартиры.
Питались мы у себя дома. У меня был постоянный вестовой-стрелок, по рекомендации которого мы наняли русскую женщину Катерину (лет 40), вдову какого-то одиночки-переселенца, умершего здесь в крае от лихорадки. Эта почтенная женщина оказалась честной и заботливой, а в общем, недурной кухаркой.
