с ней расставаться. Когда через три дня мужчина умер, бусина перешла в род отца клана. — Куина опустила глаза, голос ее дрожал. — Я думала… я не знаю, что я думала… Может быть, что, если я возьму что-то достаточно ценное, мой народ придет, чтобы вернуть ее… Я не знаю. — Она покачала головой.
— Это сделано из дерева, — убежденно сказала Яз. — Из дерева, которое стоит в зеленом поясе, который тянется вокруг всего мира.
Турин пошел было наружу, но остановился у двери.
— Даже если там и есть зеленый пояс, это слишком далеко. Может быть, год путешествия. Холод убьет нас за одну ночь. У нас нет палаток. Жажда убьет нас за несколько дней. Наша вода замерзнет. Голод убьет нас через неделю. Мы не знаем, где море, и у нас нет ни лодок, ни сетей.
На этот раз, когда Яз открыла рот, ответы пришли быстро:
— Мы можем наполнить наши меха звездной пылью для дополнительного тепла. Мы можем буксировать доски из поселка и делать укрытия каждую ночь. Мы можем согреть их тепловыми горшками из сушильной пещеры и кузницы. Мы можем сделать сани и набить их грибами из рощ. Мы можем все это сделать. Или умереть, пытаясь. В любом случае лучше умереть, пытаясь сохранить жизнь, которую мы можем взять для себя, чем умереть, сражаясь друг с другом в темноте за существование, на которое мы обречены.
Остальные уже выходили через дверной проем, и Яз последовала за ними. Никто из них не произнес ни слова, пока они поднимались по склону расселины. Яз сказала свою часть. Разбросала свои мысли по воде. Иногда требовалось некоторое время, прежде чем что-то клевало на наживку и поднималось из глубин. А иногда такие мысли просто пропадали без следа.
СОСУЛЬКИ БЫЛИ В большинстве пещер, и их, по большей части, регулярно сбивали собиратели или другие Сломанные, просто проходившие туда-сюда. В Пещере Сосулек, однако, какой-то источник талой воды высоко наверху — а также холод и отсутствие звезд — генерировал сосульки с такой скоростью, что Сломанные давно отказались от борьбы. Пещера была достаточно велика, чтобы вместить всех Сломанных еще до того, как кровопролитие уменьшило их число, и все, кроме центрального коридора, было увешано сосульками, некоторые свисали с потолка до пола, некоторые — едва ли длиннее пальцев, мириады их, прозрачных и молочно-белых, завесы из них, вуали, замерзшие потоки. Они ловили свет звезд, которые народ Арки принес с собой, светились им, отбрасывая странные тени.
Яз и представить себе не могла, что такие места могут существовать. Она всю жизнь провела на поверхности, топча лед, а под ее ногами, на глубине в несколько миль, находилось столько чудес, столько мест, которые никто никогда не видел, мест, которые никто никогда не увидит. Кайлал, увидев изумление на ее лице, когда она проходила мимо него, улыбнулся, что говорило о том, что он понимает это чувство.
Теперь Квелл стоял рядом с ней с железным копьем в руке, наконец-то вымытым от крови Джеррига. Синяк покрывал бо́льшую часть левой стороны его лица — память о том, как охотник ударил его о землю. На мгновение он стал похож на одного из Запятнанных. Петрик стоял справа от Квелла. По другую сторону от Яз стояли Турин, Куина, Майя и Као; мальчик-герант демонстрировал нервную решимость, его глаза сузились под светлыми завитками челки. Эулар сказал Яз, что Као всего двенадцать, но это были всего лишь слова, стоящие в тени его огромных размеров. Увидев его среди сверкающих сосулек и чужих теней, Яз впервые поняла, что Као — ровесник Зина, ребенок, потерянный и одинокий, оказавшийся в плохом месте. На самом деле, перед бушующими волнами событий, их всех, молодых и старых, можно было считать потерянными детьми, беспомощными, как любая лодка в шторм.
Арка стояла со своим внутренним кругом. Эулара нигде не было видно.
Пом вошел в Пещеру Сосулек с другой стороны, окруженный герантами с железными мечами. Дюжины его последователей последовали за ним, отбрасывая в сторону более длинные сосульки, чтобы освободить место. Несмотря на свою многочисленность, они явно нервничали. Странная смесь нервозности и возбуждения.
В одной руке Пом держал железный жезл, более короткий и толстый, чем тот, который он носил раньше, а в нем — звезду, бо́льшую, чем та, которую он уступил Яз. Новая звезда горела темно-красным, почти как звезды охотников, и наполняла пещеру кровавым светом, превращая сосульки вокруг себя в красные и мокрые копья.
Разлом расколол пол пещеры, зазор в ярд или больше зиял между двумя частями, покрытыми льдом с обеих сторон. Его можно было легко преодолеть, но он служил барьером, отделявшим их друг от друга, физическим воплощением торжественных клятв о перемирии, данных Помом и Аркой.
Пом вышел вперед. С каждой стороны от него стоял герант с большим квадратным щитом, готовый отразить возможные копья, а перед ним на корточках сидел хунска с бритой головой и уродливым шрамом, как будто считал, что может выхватить из воздуха любой летящий предмет. Яз обратила больше внимания на звезду, которую держал в руке Пом. Ее сердцебиение было намного громче и глубже, чем она ожидала.
— Неужели мое слово так мало значит, Пом? — Арка подошла к противоположному краю разлома без охраны.
— Посмотрим, чего оно стоит. — Алый свет его звезды блеснул на зубах Пома, словно он прикусил язык.
— Ты просил об этой встрече… — Арка развела руками, словно давая мужчине разрешение говорить.
— Я ее потребовал. — Пом зло улыбнулся. — Этот фарс подходит к концу, Арка. У меня есть вся кузница, поселок, большая часть рощ. А у тебя… кучка пещер. Тарко ушел. Запятнанные вот-вот придут — они должны знать о нашей слабости. Кто поведет нас против них? Ты, Арка? Если бы ты для этого подходила, ты бы победила. Ты не можешь прятаться в пещере для сушки с горсткой детей и мечтателей.
Яз почувствовала, как его голос притягивает, хотя сами слова ее терзали. Если бы Пом когда-нибудь овладел мудростью или добротой, или хотя бы каким-то подобием того и другого, его было бы не остановить. К счастью, его неприятная натура просвечивала наружу и ослабляла очарование его голоса.
— Чего ты хочешь, Пом? — Голос Арки звучал устало. — Если бы все, о чем ты говоришь, могло сделать тебя королем, ты бы уже давно сидел на троне.
— Запятнанные скоро нападут. И ты это знаешь. Теус годами ждал этого момента. Десятилетиями.
— И ты дал ему этот момент, Пом. Должны ли мы хвалить тебя за это? Ты гордишься?
