— Но я уверен, что способы есть. Вы не против, если я подумаю несколько дней? А заодно поизучаю шкатулку?
— Конечно. Я буду знать, что она в надежных руках…
Настойчивый, пронзительный звук пожарной сигнализации разрезает воздух.
— Да что б тебя! — ругается Джонджо. — Обычно это занимает всего несколько секунд.
Они ждут несколько секунд, но сигнал тревоги не прекращается. Джонджо смотрит на шкатулку и выглядывает наружу.
— Пойдемте, — говорит он. — Здесь она будет в безопасности. Если пожар настоящий, мы зайдем обратно и ее спасем.
Джонджо похлопывает по шкатулке рукой. Элизабет в последний раз выглядывает в окно. Она видит, как Джойс тихо выходит из кампуса. Элизабет тоже похлопывает по шкатулке и направляется следом за Джонджо из кабинета.
— Спускайтесь во двор, — велит Джонджо. — Я пойду узнаю, что к чему.
— Как скажете, — отвечает Элизабет и спускается по винтовой каменной лестнице.
Она оказывается в большом, покрытом газоном дворе, где сейчас толпятся студенты, охваченные волнением от краткого мига свободы, подаренного им пожарной сигнализацией.
Как же они молоды, хотя многие наверняка чувствуют себя старыми. Как они прекрасны, хотя многие считают себя уродливыми. Элизабет помнит, как почти шестьдесят лет назад лежала на траве в таком же университетском дворе. Хотя, конечно, не шестьдесят лет назад, потому что она по-прежнему там, она все еще чувствует запах травы и сигарет и касания грубых рук в твидовых рукавах. Она помнит вкус вина и поцелуев, но ни то ни другое ей пока не понравилось. Она слышит восклицания мальчиков, привлекающих внимание. Она способна дышать тем же воздухом. Как молода и красива она была, но какой старой и уродливой ощущала себя в тот момент! Зато сейчас она чувствует себя молодой и красивой — ведь об этом позаботился Стефан. Он заставил ее понять, какая она на самом деле. Как часто бывало, Стефан и в этом оказался прав: наши воспоминания не менее реальны, чем любой момент, в который нам довелось жить, — будь то сегодня или шестьдесят лет назад. Конечно, большие часы слева от университетского двора продолжат свою работу. Но они не раскроют всю историю целиком.
Рядом с Элизабет целуются парочки. Для одной девушки поцелуи в новинку, и этот момент останется с ней навсегда.
Случившееся не отменить. Смерть Стефана не отменить. Детство Элизабет не отменить, но и вино, и поцелуи, и любовь, и беспомощный смех тоже никуда не денутся. Эти взгляды на званых обедах, разгаданные до конца кроссворды, музыка, закаты, прогулки — все это останется с ней.
Ничто из этого не исчезнет, пока не исчезнет сразу все…
А как же Джойс, Рон и Ибрагим? Они ведь тоже не исчезнут в ближайшее время. Элизабет понимает, что она совершенно одинока, но и знает, что это не так. Наверняка она побудет здесь еще какое-то время.
Опытная девушка приподнимается на локте, в то время как неопытная смотрит в небо и задается вопросом о том, изменится ли теперь ее жизнь.
Элизабет ложится на спину и смотрит в небо. На облака. Стефана не видно в небе, но ведь он где-то есть, и почему бы не поискать его именно там? Найти его улыбку, его объятия, его дружбу и мужество. Элизабет начинает плакать и впервые с того ужасного дня улыбается сквозь слезы.
Пожарная тревога умолкает, и студенты начинают неохотно возвращаться в лектории и библиотеки. Элизабет поднимается и отряхивает траву и землю с юбки.
Возвратившись к лестнице, она встречает Джонджо, выходящего из соседней двери.
— Ложная тревога, — сообщает он. — Надеюсь, вы не очень скучали.
— Вовсе нет, — отвечает Элизабет. — Это было лучшее время моей жизни.
Они направляются к кабинету Джонджо, он открывает дверь, и она входит вслед за ним.
Две стены, уставленные книгами. Одна стена с окнами во двор. Столы с вазами, черепами, трубками и кружкой с надписью «Лучший дядя в мире».
Но шкатулки нет.
Случилось именно то, чего ждала Элизабет.
Потому что шкатулке по-прежнему есть о чем рассказать.
Ей нужно поймать еще одного, самого последнего дьявола.
Глава 82
Типично британский придорожный автосервис под серым январским дождем. Последнее место, где кому-то захотелось бы ждать. А значит, оно практически идеально.
К тому же в данном случае неудобства будут компенсированы.
Сколько лет этой шкатулке — шесть тысяч? А теперь она просто лежит в багажнике машины. Разумеется, она стоит миллионы, если отдать ее правильному человеку. И таких правильных людей довольно много, когда знаешь, что делать. Один из них появится буквально через мгновение. Выпьем по-быстрому кофе, осуществим сделку, и что дальше? Конечно же, надо уезжать за пределы страны. Возможно, в Ливан?
Шкатулке шесть тысяч лет. А людям все кажется, будто они имеют какое-то значение.
Осмотримся по сторонам. Мужчина с портфелем и грустным лицом сидит у игрового автомата. Молодая мама с покрасневшими глазами катает коляску взад-вперед, явно убивая время. Девочка-подросток шокированно слушает, что ей говорят по телефону. Старик в пальто склонился над пластиковым столом, перед ним стоит недопитая чашка кофе.
Все это навевает определенные мысли.
Все мы — крошечные, незначительные мгновения истории мира, которому наплевать, будем мы жить или умрем. Разве тому, кто сделал эту шкатулку шесть тысяч лет назад, не наплевать, что мы занимаемся пилатесом или едим по пять раз в день? Мы жалуемся на жизнь так бесконечно и так горько, но все равно цепляемся за нее изо всех сил. Разве это не нелепость?
Дорогу пересекает крытый надземный переход. Наверняка в шестидесятые он смотрелся чрезвычайно гламурно, изящно и футуристично. Наверняка это выглядело как будущее. И что же в итоге? Будущее, придя, оказалось таким же серым и унылым, как прошлое. Чего бы ни надеялись достичь архитекторы своим красивым переходом, какую бы ни питали грандиозную мечту, но они потерпели неудачу. Все заканчивается неудачей, все терпят крах.
В этот момент в окнах перехода появляется безошибочно узнаваемая фигура Гарта. Вон идет тот, кто понимает жизнь не хуже, чем она.
Мандраж теперь наступает настоящий.
Человеческому естеству очень трудно принять тщетность. Чего только не придумывают люди, лишь бы придать смысл своей крохотной жизни: религия, футбол, астрология, соцсети. Все прилагают героические усилия, но в глубине души каждый знает, что жизнь — это одновременно и случайность, и проигранная битва. Никого из нас не запомнят. Со временем все будет занесено песками. Даже те пять миллионов фунтов стерлингов, которые Гарт собирается заплатить за шкатулку, превратятся в пыль. Насладись ими, пока можешь.
Конечно, эти мысли не оригинальны, но они успокаивают. Когда принимаешь пустоту всего сущего по-настоящему, становится намного легче убивать.
Как, например, Калдеша.
Глава 83
Рон редко ездит на север, но, когда отваживается, это всегда доставляет ему удовольствие. Он вспоминает ночи, проведенные с йоркширскими шахтерами в 1984-м. Сталелитейщиков графства Дарем. Эти люди влегкую перепивали даже кокни. А однажды трое копов сломали ему ребра в ноттингемском полицейском участке — по одному ребру каждый. Можно ли считать Ноттингем севером? Рон полагает, что да. Сейчас они едут к придорожному автосервису недалеко от Уорика, и даже это, в общем-то, путь на север. Из предосторожности он на всякий случай надел толстый джемпер поверх футболки «Вест Хэма». В прошлый раз одежду для него покупала Полин, заявив: «Я же должна хорошо смотреться с тобой, верно?»
— Мы не можем рассчитывать, что нам удастся купить еду, — говорит Джойс, распаковывая коробку шоколадных брауни с фундуком.
Она, Элизабет и Ибрагим втроем теснятся на заднем сиденье. Богдан за рулем. Пока что стабильная скорость девяносто пять миль в час[21].
Элизабет уснула? У нее закрыты глаза, но Рон сомневается, что она спит.
