Я почувствовала острую боль в груди, и она не была связана ни со мной, ни с моими амбициями. Моя душа болела из-за Уайетта, и из-за того, как он страдал, чтобы занять своё место в индустрии. Из-за давления, которое он чувствовал, и постоянного страха, который висел у него над головой.
— Ты поэтому снял весь свой пирсинг?
Он кивнул, всё ещё смотря на столешницу.
— Да, я пытаюсь выглядеть, эм, более профессионально. К тому же, пришло время. Мне уже тридцать один. Мне, вероятно, стоит более серьёзно относиться к жизни. Дело не только в этой чёртовой работе.
Я улыбнулась.
— А мне он нравился.
Он медленно поднял голову, его глаза игриво сверкнули.
— И теперь ты считаешь меня отвратительным?
Я не могла не засмеяться и помотала головой.
— Абсолютно. Я с трудом могу смотреть на тебя.
— Врушка.
У меня в горле перехватило дыхание, словно оно запуталось в том рое бабочек, который кружил в моём теле, как будто это был сезон миграции. Выражение его лица было таким восторженным, таким восхитительным. Он смотрел на меня так, как я всегда этого хотела, как будто бы я была его солнцем, луной и утренней звездой. Боже, всё внутри меня перевернулось. Все мои острые углы сделались мягкими и нежными. Моё замерзшее сердце растаяло, а неприступные стены пали.
— Докажи, — дерзко сказала я.
Он обошёл остров, его шаги были широкими и уверенными. Я развернулась на стуле, чтобы видеть его. Нервы внутри меня дрожали, словно "музыка ветра". О Боже, этот мужчина. Что он со мной делал. Сам того не осознавая, он заставил мои нервы гудеть, а кровь быстро бежать по венам.
Всё моё тело напряглось под его доминирующим взглядом. Точно подсолнух, который всё время смотрит на солнце, я вытягивалась, цвела и тянулась к нему, каждый раз, когда он был рядом. Я считала, что это было связано с тем, что он мой босс, а до этого он был выше меня по должности. Мне хотелось впечатлить его. Я хотела, чтобы он заметил меня. Теперь я осознала, что это было нечто большее. С тех самых пор, как я встретила Уайетта, он меня притягивал. Я всегда тянулась к нему. Я всегда хотела его. И теперь я наконец-то должна была его получить.
— Вызов принят, Свифт.
Его руки сомкнулись вокруг меня. Его слова громыхали у него в груди, как сладкое искушение и коварная угроза.
В одно мгновение его губы опустились на мои. Мы поцеловались. Наши рты были приоткрыты, языки переплелись, в то время как мы пытались поймать друг друга руками.
Я расставила ноги, приглашая его. Он с радостью подошёл ко мне и обхватил моё лицо руками. Я же схватилась за его футболку, притянув его ближе.
Мне нравился его вкус и то, как он обхватывал губами моё колечко, а потом проходился по нему зубами, в то время как я сама забывала о нём. Мне нравилось, что его язык доминирует над моим и управляет поцелуем. Мне нравилось, что его руки так держали меня, как будто бы он дорожил мной и обожал. Но его губы были особенно нежными. Жадными, голодными, всепоглощающими. Он целовался с жаром и страстью — так же как и готовил.
Наши губы оторвались друг от друга только для того, чтобы исследовать другие части наших тел. Он прошёлся вдоль линии моего подбородка в сторону уха. Я захватила мочку его уха зубами, а потом поцеловала его в висок. Моя рука скользнула ему под футболку и когда я дотронулась до его кожи, он вздрогнул.
— Черт, Кайа, — пробормотал он мне в ухо. — Я так давно не касался тебя.
Я засмеялась. Мне нравилось ощущение от его щетины у себя на губах.
— Не так уж давно.
— Если речь о тебе, то это слишком давно, — возразил он.
Ему обязательно надо было поспорить, обязательно надо было оказаться правым. И мне это в нём нравилось, потому что я была такой же.
Он поцеловал меня в шею, заставив меня откинуть назад голову. Затем прошёлся зубами по нижней части моего подбородка. Я резко вдохнула, как только его рука обхватила мою грудь, а его большой палец погладил мой сосок, заставив его стать твёрдым и оживив его точно так же, как и все остальные части моего тела.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я хочу тебя всегда, — пробормотал он. — Я не могу перестать думать о тебе. Я не могу перестать хотеть тебя, — он поднял голову, чтобы посмотреть мне в глаза и утопить меня в желании, в ощущении, в нём самом. — Ты моя слабость. Я вижу тебя на том конце кухни и распадаюсь на части. Я теряю ход своих мыслей и забываю о том, что я делаю. Я вижу тебя, и нет никого кроме тебя. Из-за тебя меня скоро уволят.
Мои губы приподнялись в улыбке, опьянённой любовью.
— Тогда я займу твоё место.
Он сорвал желание с моих губ и начал целовать меня до умопомрачения. Его пальцы схватились за тонкие бретельки моего лёгкого, длинного платья в цветочек.
— И почему я не удивлён этой твоей игре? — он засмеялся, его щетина щекотала мне шею. — Ты можешь смеяться, но если бы несколько месяцев назад ты бы продемонстрировала мне все свои прелести, я бы с радостью отдал бы тебе эту должность.
Я высвободила руки, моё платье упало вниз и задержалось на талии. Он не стал ждать, пока я привыкну, его руки двинулись к застежке моего бюстгальтера без бретелей и ловко расстегнули его. Я потянула за его футболку, не желая оставаться топлесс без него.
— Ну и кто тут врушка? — спросила я, задыхаясь.
Заставив себя не закрывать глаза, я осмотрела его всего и его великолепные татуировки в естественном солнечном свете, который падал через большие кухонные окна. Боже, это было потрясающе.
Я провела пальцами по реалистично изображенному глазу, расположившемуся на его левой груди, в уголке которого свисала одна единственная слеза. С другой стороны было анатомическое сердце, покрытое трещинами. Оно выглядело так реально, за исключением того, что оно распадалось на части, на множество маленьких, разломанных кусочков. Под его ребрами были слова "прости", "следуй" и "страх", которые формировали треугольник. И все это было соединено изощрёнными и выразительными очертаниями.
Мои пальцы прошлись по треугольнику из слов, и я из любопытства спросила:
— Что это значит?
— Мама, — отрывисто сказал он, его глаза внимательно следили за тем, как мои пальцы двигались по его коже. — Это напоминание не прощать людей, которые сделали мне больно. Следовать за теми вещами, которые я хочу больше всего, и преодолевать страх.
Я издала горловой звук, чувствуя, что слова, по принципу которых он жил, странным образом открыли мне глаза. Я могла бы научиться у них чему-то.
— А птица? — спросила я, проведя рукой по его шее.
— Тоже мама. Это на память о ней.
В горле у меня пересохло так сильно, что я почувствовала нечто похожее на наждачную бумагу и гравий.
— Ты был с ней близок?
Его подбородок дёрнулся, и это простое движение словно заставило его произнести следующие слова:
— У неё были свои демоны, но она меня любила. Она хотела заботиться обо мне, но она... не могла.
Мои глаза наполнились слезами. Я положила руку на разбитое сердце у него на груди, и у меня не было никаких сомнений, что оно символизирует его настоящее сердце, скрытое под кожей, мышцами и костями. Затем я произнесла напряжённым шёпотом, который словно прорывался сквозь камни у меня в горле.
— Мне так жаль, Уайетт.
Эти слова были какими-то неадекватными и такими неправильными. Да, мне было его жаль. Но в этом было нечто большее. Я была опустошена и рассержена из-за него, горе наполнило меня. Я хотела вернуться с ним в прошлое и начать трясти его мать, пока она не соберётся, пока не увидит, каким чертовски ценным был её сын, и как отчаянно ему было нужно, чтобы она заботилась о нём.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я в порядке, — сказал он мне.
И я ему поверила.
— Это было очень давно. Но я... я не думаю, что перестану скучать по ней.
Он моргнул, его глаза были стеклянными. Он указал мне на тату в виде поварского колпака на боку.
— Я набил эту, когда Киллиан ушёл из "Лилу". Это был подарок самому себе в честь продвижения.
