их, а они тебе уже не нравятся.
— Мне не нравится, что вы все так им радуетесь, будто они это заслужили. Ну, родились, ну и что? Лучше бы ты мне радовалась, а не им.
— Да ты просто ревнуешь к ним всех! Стыдно так говорить! Если ты не будешь их любить, я не стану с тобой дружить, так и знай.
— Да буду, буду, куда я денусь.
— Вот ведь какой эгоист! — говорила Ольга Отару. — С cамого начала не хотел их рождения. Чтобы все только ему. Хотя, конечно, живут они бедно, а теперь еще труднее будет. Может, хоть отец малышей поможет. Но для Гены это новый повод для ревности — их то он будет любить, а его нет. Бедная Светлана, как у нее хватит сил на всех, не представляю.
— Помогай ей.
— Обязательно буду. И Лену приучу. У меня много детских вещей осталось и игрушек. Все для Юлькиных будущих малышей собирала. Платьица мальчикам не пригодятся, а половину костюмчиков, комбинезонов и других вещей им отдам.
— Отдай все. Я своим новое куплю.
— Хорошо. Как замечательно, что ваш малыш тоже в июне родится. Правда, жаль, что с разницей в восемь лет. Может, вместе с Леночкиным их день рождения справлять будем? Надо было вам еще тогда — в Пицунде — последовать нашему с Серго примеру.
— А ты что же думаешь, — засмеялся Отар, — мы не последовали? На следующий же день последовали. И потом еще несколько раз "Золотая рыбка" нас на тот пляж возила. Но мы были тогда такими глупыми. И Юля противилась, да и я не хотел. Столько времени потеряли. Спасибо тебе, а то вообще могли больше не встретиться. Помню, я все удивлялся: как ты решилась оставить ребенка? И родителей не побоялась, и диссертацию надо было писать. Отважная ты, Оля.
— Знаешь, чего я больше всего боялась? Что ребенка не будет. Я так его хотела! Думала: если мне с Серго быть не суждено, пусть хоть ребенок останется. Не могла с ним расстаться, чтобы ничего не осталось. И очень боялась, что он догадается, подумает, что хочу его этим привязать к себе.
— А ты думаешь, он не догадался? Да в первый же ваш день догадался. Еще на том пляже.
— Нет, правда? Откуда ты знаешь? Он тебе говорил?
— Не говорил. Но я тебе скажу что-то — и ты сразу поймешь, что он знал о твоем тайном желании и тоже хотел этого. Серго очень любил наши хорошие вина и сам умел делать их. У них дома всегда было свое вино, из своего винограда.
— Я знаю, он мне рассказывал.
— Ну вот. И пиво чешское тоже любил. Мы до того как с вами познакомились, частенько в местный бар захаживали пивка попить. Пьяным он никогда не был, но выпить в хорошей компании был не прочь.
— И что?
— А то, что с того дня, как вы уплыли на "Золотой рыбке", он спиртного в рот не брал. До самого твоего отъезда. Хотел, чтобы ребенок здоровым и умным родился. Сколько я его ни уговаривал — ни в какую! Он знал, что ты хочешь ребенка, не сомневайся. Уже потом, когда ты уехала, он мне сказал об этом.
А ведь правда, вспомнила Ольга, чувствуя, как ее пробирает озноб. Мы с ним в те дни пили только сок. Даже в ресторане. И когда он меня возил показывать форелевое хозяйство, и в деревне у знакомых. Я еще радовалась, что никогда от него спиртным не пахнет. Думала, знает, что не люблю запах алкоголя. А выходит, он догадывался.
— Почему не написала ему, что ждешь? Он, может, раньше бы приехал. Все надеялся, что ты сообщишь ему об этом. Это был бы такой аргумент в его споре с родителями!
— Боялась. И Юлька не советовала. Мы думали, что у него уже другая девушка есть, что он не может так долго быть один. Вдруг бы он рассердился, подумал, что я его шантажировать буду? Конечно, если бы он приехал, обязательно сказала бы. Ошиблись мы с ней обе. Теперь что ж — прошлого не изменишь. Не будем больше говорить об этом, Отарик. А то меня что-то снова знобит и внутри все трясется.
— Не будем, дорогая, — сказал он, обнимая ее за плечи. — Пусть прошлое останется в нашей памяти. А мы будем жить будущим. Ты, главное, помни: мы с Юлей навсегда тебе родные. И Леночке тоже.
— Я знаю.
— Вот вы где! — незаметно подкралась к ним Юлька. — Обо мне говорили? Ну-ка признавайтесь. Я свое имя услышала.
— О тебе, о тебе, — засмеялась Ольга, — о ком же еще? Уговорила твоего мужа разрешить тебе один класс взять. Правда, Отарик?
— Ой, Отарчик, миленький! Эта правда? Разрешаешь?
— Я теперь тебе все разрешаю, счастье мое, — ласково ответил Отар. — Ты только не переутомляйся!
— Олька проговорилась? Ты же обещала! — напустилась на подругу Юлька. — Еще точно ничего не известно.
— А как бы я его уговорила разрешить тебе работать? Только за эту новость и согласился, — оправдывалась Ольга, любуясь похорошевшей подругой. — За это ты меня благодарить должна, а не бранить.
Они сидели на скамейке в саду возле дома Серго и уплетали виноград, роскошные кисти которого висели у них прямо над головами.
— Пойдемте, посмотрим, чем ребятня занимается, — предложил Отар, — что-то их не видно и не слышно.
Ребят они нашли в беседке. Сидя за круглым столом, те увлеченно писали на листах бумаги. Точнее, писала Лена, а Гена одновременно что-то объяснял ее братьям.
— Чем это вы тут занимаетесь? — поинтересовалась Ольга.
— Мамочка, оказывается у Джавата с Ревазом переэкзаменовка по математике. Через два дня. А они ну совсем не умеют решать примеры. Представляешь, их могут оставить на второй год. Вот ужас!
— Что же вы раньше ничего не сказали? — упрекнула Ольга мальчиков. — Я же могла с вами позаниматься. Столько времени потеряли. Показывайте, в чем у вас проблемы.
— Да нам Лена уже объяснила, — заговорили братья. — Мы не знали, как надо искать икс, когда он в скобках. А сейчас уже поняли. Какая она умная, тетя Оля! Ведь еще в школе не учится, а уже все знает. И Гена тоже. Они так все понятно объясняют, лучше учителя. У нас учитель был плохой — все время уроков не было. Из-за этого никто в классе математику не знает. А в конце года пришла молодая учительница и понаставила всем двоек. И на осень переэкзаменовку назначила. А кто с нами летом занимался бы? Никто. Спасибо Леночке, может, теперь что-нибудь ответим.
