— А ты? Ты тоже отвернёшься?
Взгляд юноши, пристальный и цепкий, был так не похож на старого доброго Бьярки, весёлого и легкомысленного. Новый, незнакомый Бьярки больше не принадлежал Ивару, он повзрослел и отдалился, и княжич никак не мог смириться с этим.
— Ты знаешь, что я всегда останусь на твоей стороне. Ты — мой брат.
Глаза Бьярки немного потеплели, и он отбросил нож на стол.
— Жизнь лишь одна, Ивар, и я понял, что хочу прожить её так, как вольно мне. Что, если бы я не вернулся из-под стены? Если бы погибла Гнеда? Кто знает, сколько нам отмерено? Я не хочу презирать себя за то, что мог бы сделать и не совершил, поддавшись собственной трусости и людским кривотолкам. Я позвал тебя не для совета. Это дело решённое, и тебе не отговорить меня. Я прошу иного — стань моим сватом.
Ивар замер, в неверии глядя на Бьярки. Это было уже слишком.
— Скажи мне, что шутишь? — Он пытливо посмотрел в глаза друга. — Нет, вижу, всё взаправду. — Ивар провёл рукой по лицу и вновь потянулся к чарке. Парой жадных глотков осушив сосуд до дна, он со стуком поставил его обратно. — Позволь полюбопытствовать, почему именно я?
— Кто, если не ты? — просто ответил Бьярки. — Ближе тебя у меня нет никого.
Княжич нахмурился, невесело размышляя, так ли это на самом деле. Он боялся признать, что сердце его побратима уже давно безраздельно принадлежало черноволосой ведьме.
— Бьярки, это плохая затея. Во всех отношениях. Это скверно кончится.
— Ты согласен? — спросил Бьярки, точно не слыша слов друга.
Ивар обречённо помотал головой.
— Да, Медвежонок. Но не говори, что я не предупреждал тебя.
***
Гнеда сразу поняла, что случилось неладное, когда в светлицу, где они со Славутой сообща ткали, вбежала Сторонька, и, прикрыв ладонями раскрасневшиеся щёки, заговорщицким шёпотом прошипела:
— Идут, идут!
Подруги непонимающе переглянулись, но не успели обмолвиться ни словом, когда снаружи послышались шаги. Дверь отворилась, и на пороге возник Судимир, а за его спиной — Стойгнев и Бьярки. Старый боярин одним взором выслал служанку вон, и та, оглядываясь на Гнеду и спотыкаясь, подчинилась.
— Зёв в бёрдо, хозяюшки, — улыбнулся Судимир, но Гнеда почувствовала в его ласковом голосе смущение. — Славута, дочка, поди, передохни. А нам с гостьей нашей перемолвиться надобно.
Славута рассеянно поклонилась свёкру и, бросив на подругу извиняющийся и одновременно взволнованный взгляд, удалилась.
Все трое вошли в горницу, затворив дверь. Гнеда поднялась из-за стана и, принуждённо возвращая их приветственные поклоны, по очереди пробежала взглядом по лицам мужчин. Она видела, что всем им было не по себе, но не имела ни малейшего понятия, что стряслось.
Судимир откашлялся и первым нарушил тишину.
— Видишь, какое дело, Гнеда. Пожаловал нынче сам княжич, говорит, в наш двор куничка забежала.
Стойгнев вышел из-за спины Судимира, и сердце девушки ушло в пятки. На его правом плече лежал рушник. Княжич поклонился Гнеде до самой земли.
— Здравствуй, славница. У меня охотник уж больно хорош, говорит, след сюда ведёт.
Гнеда перевела расширившиеся глаза на Бьярки, наконец, замечая, что все трое одеты чересчур нарядно.
Этого не могло происходить наяву.
— Уж я говорил ему, — вступился Судимир, видя, как обомлела девушка, — нет у нас ни куниц, ни лисиц.
— Охотник мой ошибиться не мог, — перебил Стойгнев, и в очах юноши Гнеде почудился шальной отблеск. — Глаз его меток, рука верна, собак, что давеча набегали, всех перебил, ни одной не оставил. Да вот не ест, не пьёт, только об одной куничке помышляет. Брячиславом Судимировичем прозывается, может, слыхивала о таком. У вас куница, у нас охотник, чем же не пара?
— Гнеда, я не отец тебе, — мягко обратился к девушке Судимир, — и слово моё не закон. Как рассудишь, так тому и быть.
Она неверяще смотрела на боярина, который неловко мял в руках шапку, затем перевела взор на Стойгнева, глядящего неестественно залихватски. Наконец, Гнеда собралась с духом, чтобы поднять глаза на Бьярки. Он был серый, как полотно, что лежало в кроснах, но в его очах, сияющих отчаянной решимостью прыгающего в пропасть, не было колебания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Девушка сделала два порывистых шага к двери, и мужчины одновременно расступились, не осмеливаясь остановить её. Раздался стон деревянного настила, затем жалобный писк половицы, которую давно пора было поменять. Всё перед глазами замелькало, и Гнеда поняла, что бежит. Выскочив во двор, она юркнула на гумно и забилась в угол, тяжело осев на деревянную долонь, усыпанную прошлогодней мякиной. Сердце бешено стучало, а в ушах всё звучали нелепые речи.
Неужели это не было насмешкой? Нет, Судимир не стал бы в ней участвовать. Значит, правда, Бьярки посватался к ней? Но почему Стойгнев? Решил, что княжичу она не сможет отказать? Захотел поглядеть на её мучения? Сдался, переступив через собственную гордость, но напоследок замыслил унизить её, растоптать?
Гнеда уткнулась в ладони, когда скрипнула дверь и послышались торопливые шаги.
— Вот ты где, — с облегчением сказал Стойгнев, подходя к девушке. Легко переборов её сопротивление, он отвёл руки от лица Гнеды и внимательно посмотрел на неё. — Ты плачешь? Да любая в Залесье умерла бы от счастья, если бы такой молодец просто в её сторону глянул!
Гнеда всхлипнула, отнимая у него ладони и мотая головой, отказываясь слушать.
— Брось это! — Стойгнев нахмурился, и в его жёстком голосе больше не было снисходительности. — Неужто думаешь, мне хотелось этого глумилища? Он решил взять тебя честью, а ты ещё смеешь воротить нос! Впрочем, если откажешь, я буду только рад. Ты ему не ровня.
— Ах, вот как, — усмехнулась девушка, утирая рукавом слёзы. Она вздёрнула подбородок, вызывающе глядя в карие очи, пересыпанные зелёными искрами. Больше всего на свете ей хотелось выплюнуть в его высокомерное, рассерженное лицо всю правду. — Скажи, княжич, а ты по-прежнему будешь гладить мне руки, когда я стану женой твоего побратима?
Он замер, и гнев вспыхнул в глубине чёрных зрачков. Гнеда безотчётно отпрянула, до боли вжавшись позвоночником в стену, когда княжич нагнулся к ней. Их разделяли только руки девушки, упёртые в тяжело вздымающуюся грудь Стойгнева. Неужели она и вправду думала, что может тягаться с его волей? Против него она была былинкой на ветру.
Гнеда закрыла глаза, подчиняясь, и словно в награду ощутила на устах тепло дыхания Стойгнева. Предвкушение касания закружило голову, и она едва не подалась ему навстречу, но княжич вдруг резко отстранился. Гнеда прерывисто выдохнула, одновременно разочарованно и облегчённо. Когда девушка решилась открыть глаза, она была совершенно одна, и лишь запах хмельного мёда на губах напоминал о поцелуе, которого так и не случилось.
31. На краю.
Когда Ивар вернулся в горницу один, покрасневший и растерянный, сердце Бьярки упало.
— Где она? — хрипло спросил он, но побратим, не глядя ему в глаза, неопределённо повёл плечами.
И Бьярки побежал. Он знал, случилось что-то страшное. Гораздо хуже, чем просто отказ.
Первым делом боярин ворвался в конюшню, но вороной стоял на месте. В её покоях тоже было пусто. Бьярки выскочил сначала во двор, потом на улицу. Он хватал каждого встречного за грудки, спрашивая, не видели ли они Гнеду, но люди лишь шарахались от него в стороны. Наконец он добился от одной перепуганной бабы, что та видела «чудную девку», спускавшуюся к реке.
Тревога, страх и бешенство обуяли его, пока он бежал под откос в быстро сгущавшихся сумерках. Только небеса знали, чего Бьярки стоило смирить гордость и попросить Ивара и отца о сватовстве. Он всего лишь хотел жить по правде, и вот как она отплатила ему. Надумала вновь обесчестить, да так, что от этого уже никогда не отмыться. Показать всем, что лучше наложит на себя руки, чем разует его.
Бьярки выбежал на высокий берег и сразу увидел Гнеду далеко внизу. Стало почти темно, и её белая рубашка хорошо виднелась на густом шёлке реки. Распущенные волосы чёрным плащом укрывали плечи девушки, и она медленно ступала на тускло поблёскивающую гралицу, проложенную заходящим солнцем. Должно быть, со стороны зрелище казалось красивым, но Бьярки едва ли был в состоянии оценить его.
